Владения княжат, как правило, были освобождены от государственных налогов. Вдобавок, на многие годы они получали «кормления», исполняя роли наместников на тех или иных землях. Система наместничеств воспроизводила в смягченном виде виде феодальную раздробленность. Учитывая затрудненность сообщений, наместники фактически играли роль самовластных правителей во многих областях России.
Во всех европейских странах аристократия была потомками завоевателей и покорителей, в Англии — нормандцев, во Франции — франков, в России — варяго-русов и литовцев. (В тех странах, где не было завоевания, например в Швейцарии и Швеции, не было и обособленного аристократического слоя). В «разгар» средневековья феодалы несли условно положительные функции, защищая подвластное население в своем маленьком государстве от разбоя со стороны других завоевателей. Когда функции защиты стали переходить к единому государству, у феодалов остались лишь функции разбоя.
Н. П. Павлов-Сильванский, исследовавший документы того времени, описывает немало случаев разбойных наездов знатных людей на соседние села — в стиле польских шляхты.
В одной из правовых грамот начала XVI в. описывается нападение князя Ивана Лапина на монастырский двор, который он ограбил, убив при том человека. На шум прискакал великокняжеский служилый человек, с ним окрестные крестьяне, они схватили одного из налетчиков. Сотский, пристав и понятой отправились, захватив труп, к великокняжескому наместнику в Каширу. По дороге князь Лапин нападает на них, крестьяне как могут отбиваются, у сотского (выборный земский начальник) отсекают ногу.
В итоге, князь попадает под наместничий суд, который за убийство, нанесение тяжких телесные повреждения, нападение на представителя великокняжеской власти и земского самоуправления обязывает преступника лишь возместить награбленное и уплатить 4 рубля за убитого человека.
Как пишет Павлов-Сильванский: «бояре и их слуги бьют, грабят, соромят жен, избивают княжеских судей и расплачиваются за эти преступления только денежным штрафом». А И. Е. Забелин замечает, что даже в столице Москве «бывали такие боярские дворы, мимо которых, как мимо двенадцати дубов соловья- разбойника, не было обывателям ни проезду, ни проходу».
Не буду стесняться своих ассоциаций. На мой взгляд, реальный князь и боярин времен средневековья немногим отличается от конкретного бандитского вожака лихих постиндустриальных 90-х. Поменяй шубу на малиновый пиджак и портретное сходство налицо.
Одним из главных следствий беззащитности крестьян перед боярами и княжатами было закладничество, когда «социально-слабые» шли под защиту тех же феодалов, платя за «крышу» своей независимостью. Закладничество было одной из основных причин роста холопства. В холопы шли не только крестьяне, но, нередко, и служилые люди.
В XVI веке феодальная аристократия превратилась в паразита. Продолжая присваивать прибавочный и даже часть необходимого продукта, создаваемого производящими слоями населения, она мало что давала взамен в области управления. Мало что хорошего. Родовая аристократия, вставшая толстым посредническими слоем между верховной властью и производящими слоями населения, лишь увеличивала издержки управления, а то и просто вносила в него хаос.
В целом, проблема централизованного московского государства заключалась в том, что новое содержание — централизованное государство, государство-нация, действующее в интересах всех земель и всех сословий — вливалось в старые формы, оставшиеся от феодальной эпохи. Той эпохи, когда не существовало единой русской нации ни по вертикали, ни по горизонтали. Той эпохи, когда княжеско- боярская элита, потомство варяжских и литовских покорителей, никак не соотносило свои права и обязанности с правами и обязанностями низших кормящих слоев общества.
Однако, в XVI веке княжеско-боярскую власть нельзя просто отнести к отживающим формам, которые мирно лопаются и отваливаются под напором нового содержания.
Напротив, княжеско-боярская верхушка активно боролась за сохранение своих властных полномочий и своей непомерно высокой доли в общественном потреблении, используя возможности центрального государственного аппарата.
Большинство родовитых персон сидело в Боярской думе, совещательно-правительствующем органе при великом князе. Как пишет Ключевский: «Они намеревались, сидя в Боярской думе, править Русской землей, как некогда их отцы правили ею, сидя по уделам».
Это правление показало себя во всей красе в период междуцарствия 1533–1547.
Тогда боярско-княжеская верхушка фактически вернула страну в удельную эпоху, но, в отличие от прежних времен, феодальные узы были для России уже слишком тесны. Городский плебс и поместное дворянство жаждали освобождения от боярского произвола. И, если бы вместе с воцарением Ивана Васильевича, в страну не вернулась бы сильная верховная власть, то низы общества смели бы верхи.
Однако и после воцарения Ивана Васильевича, князья и бояре были готовы обменять роли самовластных удельных повелителей лишь на роль всевластной олигархии при послушном царе.
«Избранная рада», в представлении Курбского, была властью немногих, избравших самих себя по праву родовитости. Поэтому, когда князь Курбский, будучи таким «избранным», определяет политику государства, у него нет претензий к «тирану». Но едва «тиран» перестает его слушаться, то Курбский спокойно изменяет не только «тирану», но и родине.
Раз не получается «избранничество», то хотя бы заполучить Рязанское княжество с помощью татар и литовцев, как того желает Семен Бельский, то хотя бы «на Ярославле государить», как хочется Курбскому. А раз не получается в Ярославле, так можно и в Ковеле, пусть ценой предательства и пролития единоверческой крови.
Крупный специалист по европейской истории Роберт Виппер замечает, что «взгляды Курбского совершенно совпадают с мировоззрением крупных польских панов, немецких фюрстов и французских сеньеров XVI века, которые или заставляли монархию подчиниться своему правительственному давлению, или, потерпевши на такой попытке неудачу, изменяли своей стране и объявляли себя вольными и самостоятельными вождями, как бы государями. Коннетабль Бурбон, принц крови и родственник французского короля, перешедший в 1521 г. вследствие личной обиды к германскому императору Карлу V и принявший команду над войсками, сражавшимися против его отечества, курфюрст Мориц саксонский, в 1548 г. верный слуга Карлу V, изменивший в 1552 г. в пользу Франции, — вот наглядные западные параллели к Курбскому».
Иван Пересветов. Требования служилого сословия
Задолго до начала ливонской войны перед Иваном встала задача уменьшения социального статуса родовой аристократии, ее властных полномочий, «административного ресурса», ее земельных богатств. Мы видели, как часть функций аристократии, касающихся местного управления, была передана крестьянским и посадским обществам. В экспроприации других ролей и функций феодальной верхушки Иван IV мог опереться только на служилых людей, на класс мелких землевладельцев, несущих основную нагрузку по обороне страны.
А что же сами служилые? Они не были такими безгласными, как хотелось бы некоторым «историкам». Служилый человек Иван Пересветов внятно изложил взгляды своего сословия в челобитной, врученной царю еще за 15 лет до введения опричнины. И, по мнению многих исследователей, это изложение оказало большое воздействие на взгляды царя.
Литвин Пересветов выехал из великого княжества литовского в Москву около 1537 г. Он был многоопытным воином, послужившим венгерскому, польскому и чешскому королям, а также молдавскому господарю. В Москве он претерпел насилия со стороны бояр и потерял «собинку», то есть нажитое службой имущество. 8 сентября 1549 года в церкви Рождества Богородицы Пересветов вручил царю челобитную с проектом социальных реформ.
В этом проекте предлагалось полное уравнение всех служилых людей, предоставление равных возможностей для продвижения по службе как родовитым, так и неродовитым людям. Суд, согласно проекту, должен стать справедливым и быстрым. Доходы от суда идти в казну, а не в карман судьи-аристократа.
