— Странный все-таки он был тип, как ни крути, — произнес Джек. — Угрожал спрыгнуть с моста, потом дал себя арестовать, а после этого захватил заложников и даже ранил двух офицеров полиции. И все ради того, чтобы переговорить с дочерью мэра, пусть и по телефону. Но что произошло потом? Он просто сломался, разнюнился, начал извиняться… Заметьте, он так и не сказал ей то, что хотел, и, по-видимому, считал чрезвычайно важным.
— А я думаю, он сказал все, что хотел, — возразил Винс.
— Что ты имеешь в виду? — спросила Алисия.
— Если верить женщине, которая передала тебе папки с документами, Фэлкон сказал тебе то, чего так и не услышали тысячи других аргентинцев.
— И что же?
— «Мне очень жаль». Он извинился перед тобой, попросил прощения.
Алисия не смогла скрыть впечатления, которое произвели на нее слова Пауло. И Джек отметил это.
— Эй, ребята, — вступил в разговор Тео, — кто-нибудь из вас слышал прогноз погоды на сегодняшний вечер?
— Прогноз погоды? — переспросил Джек.
— Скажи им, Уолли, — произнес Тео.
Один из бойцов СВАТа осведомился:
— Вы, случайно, не тот самый Уолт Предсказатель? Моя жена каждый вечер смотрит ваши передачи о погоде.
Предсказатель тяжело вздохнул, словно окончательно примиряясь с тем обстоятельством, что ему придется держать ответ за свои деяния.
— Да, я Уолт Предсказатель. Да, я находился в этом засиженном мухами номере мотеля в компании с двумя несовершеннолетними проститутками и признаю это. Можете выдвигать против меня обвинения. Ну что — теперь довольны?
Боец из СВАТа посмотрел на юную заложницу-латиноамериканку, потом снова перевел взгляд на Уолта, пожал плечами и крикнул своему коллеге из спецназа, словно предсказателя здесь не было:
— Кто бы мог подумать? А я-то всегда считал, что он гей!
ГЛАВА 63
Тео не имел ни малейшего желания общаться с представителями средств массовой информации.
При всем том в течение последующих двух дней к нему один за другим подкатывали репортеры, желавшие взять эксклюзивное интервью и провозгласить его героем. И Тео послал их всех куда подальше. В его представлении мотивация истинных героев никогда не основывалась на самосохранении. Они спасали людей, пренебрегая собственной безопасностью. Слова, которые Тео бормотал себе под нос, размышляя над этим, для средств массовой информации мало подходили. «Нет ничего героического в попытке вытащить свою задницу из капкана, куда она попала по твоей же собственной глупости».
В определенном смысле он был прав, поскольку ему понадобилось куда больше мужества, чтобы снять трубку и позвонить офицеру Алисии Мендоса.
Семейство Мендоса также не избежало пристального внимания со стороны средств массовой информации. По мнению Тео, Алисия могла укрыться от них разве что в бетонном бункере. Ее отец, разумеется, фигурировал и на экранах телевизоров, и на страницах газет. Всюду цитировались его слова: «Хорошая и грамотно сделанная работа», — которые он произнес в адрес шефа полиции Майами-сити по случаю успешного завершения операции. Нечего и говорить, что шеф Ренфро не стала в этом смысле исключением и тоже пользовалась повышенной популярностью у телевизионщиков и репортеров. Она же — вкупе с мэром и без него — всячески превозносила заслуги сержанта Чавеса и «этих храбрых парней из СВАТа». О Джеке Свайтеке и активной роли, которую он сыграл во время переговоров, говорилось вскользь. Что же касается сержанта Пауло, то о нем вообще упоминалось лишь в разделе «хочется также поблагодарить». Джек и Пауло восприняли это спокойно. Сказать по правде, после многочасового напряженного противостояния с преступником у них поначалу было только одно желание: хорошенько выспаться и прийти в норму. Кроме того, они лишь приветствовали, что их оставили в покое и позволили завершить свои планы. Однако на смену планам должны были прийти активные действия. Тео, во всяком случае, был к этому готов.
Алисия, признаться, несколько удивилась, узнав, кто хочет поговорить с ней, но тем не менее взяла трубку и рассыпалась в любезностях на предмет героических усилий, предпринятых Тео, чтобы не позволить Фэлкону причинить вред другим заложникам. Тео, однако, не был мастером поддерживать светскую беседу, поэтому постарался как можно скорее перейти к сути дела.
— Я звоню вам, потому что Фэлкон, пока мыс ним находились в той комнате, рассказал мне кое-какие вещи, о которых, как мне кажется, вы должны знать.
Она заколебалась, не зная, как на это реагировать.
— Вы меня слышите? — спросил Тео.
— Да, извините… Но что, собственно, вы имеете в виду?
— Я имею в виду сведения личного характера. Так называемые дела семейные.
— Вы хотите сказать, что эти сведения имеют отношение к моей семье?
— Ну уж конечно, не к клану Сопрано.
— Полагаю, ирония в данном случае неуместна.
— Извините, что позволил себе иронизировать, но ирония — в своем роде терапия. И средство зашиты. В моем представлении это единственное, что отличает парней вроде меня от людей, которые сначала говорят вам, что им очень жаль, а потом разносят себе череп из пистолета.
— Не понимаю, что все это значит.
— Правда? Значит, нас уже двое. Я всего лишь пытался объяснить вам, что Фэлкон перед самоубийством очень уж разговорился. Но деталей этого разговора я пока никому не передавал. Ни полиции, ни репортерам, ни даже Джеку.
— Но решили сообщить их мне?
— Я пока ничего не решил. Потому-то и думаю, что нам с вами было бы неплохо поговорить.
— Ума не приложу, о чем мы будем разговаривать.
— Ну хотя бы о парне по имени Сайке. Для начала.
— Вы имеете в виду человека, который поместил в депозитную ячейку Фэлкона в Багамском банке двести тысяч долларов? Вы этого Сайкса имеете в виду?
— До определенной степени. Надеюсь, вы понимаете, что он действовал под вымышленным именем? Ну а коли так, вам, вероятно, хочется узнать, кем этот Сайке был в действительности?
Она немного помолчала, потом спросила:
— Это Фэлкон вам сказал, кто такой Сайкс?
— Да.
— Ну и кто же он?
Тео рассмеялся:
— Не так быстро. Мне пришлось постараться, чтобы выманить эту информацию у Фэлкона. Очень постараться.
— И снова вас не понимаю.
— Я это к тому, что за «спасибо» не работаю.
— Значит, вы рассчитываете получить с меня деньги? — возмутилась она.
— Деньги? Ну нет. Это было бы неправильно.
— Чего в таком случае вы хотите?
— Надеюсь, вы не воспримете мои слова как бред в духе Фэлкона, — усмехнулся он. — Но мне очень нужно встретиться с вами.
— Зачем?
