Не обращаю внимание на обрывки разговоров. Уже давно привык, что птицоборотни завтракают над моим окном.
Я сижу в своем душном кабинете и листаю томик какой-то человеческой фантастики. Красиво люди писать про всяких страшилищ умеют. Вот тут тебе и гоблины, и орки, и драконы всякие. Но знают ли эти писаки, как мы живем на самом деле? Ха! Орки большие и злобные? Ничего подобного. По сравнению с бастарками, они — что овцы против бегемота. А гномы? Они, говорят, маленькие и невероятной доброты? Да любой самый маленький полутораметровый гном вам голову за копейку отгрызет. И вот еще что… Всегда про вервольфов, то бишь оборотней, говорят, что мы злые и грязные. На самом же деле, добрее и чистоплотнее нас не найдешь во всем Валибуре да и вообще в целом Большом Мире… И с чего в других мирах взяли, что оборотни обязательно волки? Большинство наших вторых Сущностей — другие звери.
Сигнал звучит как глас небесный. Зерцало Душ — мой личный коммуникатор, по-старчески чихает и звенит стеклом. По его поверхности, втиснутой в сплетенную из Древа Познания раму, проплывают мелкие блики и маячат какие-то черно-белые пятна. Вот же незадача — техника у нас старая, выпотрошенная. Хлам, рухлядь, даже так сказать можно — в наш отдел другую не дают, поскольку у нас высокая смертность среди личного состава. Потери… А вы бы попробовали без потерь, скажем, Великана остановить!
Я мигом подскакиваю к Зерцалу — вдруг, да Вельзевулон Петрович вызывает? От души грохаю дефектную магическую вещь.
Изображение встряхивается, появляется звук, а само зеркало угрожающе перебирает ножками и надвигается на меня. Ух, какая злобная магитехника! Убираюсь от него подальше, и возвращаюсь за стол. Комфортно усаживаюсь в кресле. Это всего лишь прислали отчет — на поверхности стекла появляется лиловая рожа о двух выпученных глазах, с носом-пятачком, парочкой рогов и клыкастым ротищем. Владелец рожи облачен в служебный мундир-халат Нижнего Круга и, судя по погонам, состоит в звании…
— Унтер-демон Куркулькис Третьего Перевзвода, — представляется абонент. — Нижайше просит прощения за беспокойство и осмеливается доложить.
— Докладывай! — небрежно закидываю ногу на ногу.
— Опять эта ведьма появилась, — медленно говорит он и следит за моей реакцией.
Но меня так просто не прошибешь — лет триста, поди, тут штаны протираю. Сохраняю каменное выражение лица, но внутри у меня все холодеет. Не может быть — неужели опять из Белого Отражения эта симпатичная стерва вынырнула.
— Рыжая? — привычно интересуюсь, но меня потрясает его ответ.
— Как есть — рыжая, ваша светлость, — вздыхая, сообщает демон. — И наглая. И с проседью на висках…
Я просто убит наповал — действительно она прикатила, чтоб ее, да вместе с ее королем вампирским. Не любимся мы с ним — ох, как не жалуем друг дружку. А все из-за того, что я его подданных, кто на нашей территории пытается незаконно кормиться, отправляю на Девятый Круг под землю. А там, кроме завода по изготовлению чесночного спрэда, сплошь да рядом осины одни растут — специально для кровососов этот Круг и придумали. Одним словом, сущий вампирий ад.
— Еще приметы? — спрашиваю, но уже предугадываю его доклад.
— Не шибко высокая, — по местечковому информирует он меня. — В черных штанах, куртке такого же цвета. Меч за плечами таскает, но в бою им не пользуется — ногти, видимо, повредить боится. Кроме того разъезжает на смолянистого цвета кобыле, зубата и хвостата, бестия.
— Неужели и вправду зубата? — охаю. А в голове только проносится мысль «неужели ее опять инициировали?».
— Кобыла зубата, — хмурится демон — от сильной мозговой деятельности, видимо. Он только послания передавать обучен — на большее таких вот конторских крыс не хватает. Сидит, небось, в своей дежурной конуре, и всякие пасьянсы-косынки на служебном Зерцале или мозгомпьютере раскладывает…
— Понятно, — процеживаю сквозь зубы. Точно Ведьма приперлась! И далось ей наше Центральное Измерение? Своего Белого Отражения не хватает? Или опять кого-то проведать приехала, магистра какого… — Потери?
На вопрос о наших утратах он отвечает споро — тут думать не надо, тут статистика перед его свинячьей рожей висит. Оказывается, при попытке задержания «эта холера», которая называется Валюхой из Преддингтона, укокошила «цельный дельтаплан темных эльфов, и сломала в кабаке, где обедала, четыре стула».
— Ну, эльфы — не проблема, — говорю. — Они по любому воскреснут и темный грог с портером отправятся пьянствовать, когда Черная Луна взойдет. А вот за стулья она заплатила?
— Никак нет, — унтер-демон отрицательно крутит красной шеей. — Сказала, что трактирщик Аазинус пиво разбавляет. Потому скрылась в неизвестном направлении, даже за обед не заплатив. Граничная Застава рекомендует немедля ведьму поймать, и в тюрьму засадить. Желаю счастья в личной жизни, отбой!
— Желаю в ответ, — не слишком тепло прощаюсь с унтер-демоном и поднимаюсь из-за стола.
Вот же нехорошие нелюди, эти зомби на Заставах! Совсем совесть потеряли — ведьму они, понимаешь, проворонили, а мне теперь рекомендуют… Серебряной пыли вам на головы! И экзорциста хорошего!
Отточенным движением цепляю Каратель на пояс, предварительно проверив количество магзарядов. Тяжко вздыхаю и отправляюсь к двери. Прохожу мимо Зерцала. Эта хитрая техника сперва корчит рожи моим лицом, но потом начинает опять показывать действительность. Это от увесистого кулака, который угрожающе приближается к стеклу. Будешь знать, как надо правильно начальство уважать!
Внешний вид мой привычен. Невысокий рост, достаточно широкие как на оборотня плечи, голова с шишкой на макушке (результат недельной давности — о нем позже). Лицо заурядно — как и у отца: черные брови, слегка прищуренные глаза, плотно сжатые губы и тщательно постриженная бородка. Короткие волосы тоже отливают чернильным оттенком, как и те, что окутывают скрытую под рубашкой и кителем грудь. Уши, понятное дело, заострены и походили бы на волчьи, если бы не ежедневная стрижка. Грудь у меня чуть бочонком, немного выпирает живот, совсем малость нависает на широкий пояс с титановой пряжкой. Покушать я люблю, как и все оборотни. И очень из-за этого страдаю.
На мне форменный китель унылого серого цвета. Плечи украшены погонами с тремя большими клыками на каждом — знак отличия хват-майора. Серебряные пуговицы тускло блестят: магическое зеркало не желает показывать этот проклятый металл. Не любит магия серебра, хоть убейся. И я ненавижу… Под кителем у меня одета серая же рубашка с твердым ошейником-воротником — он не дает мне обращаться в другую Личину. Внизу, ясное дело, штаны с лампасами, понятно какого цвета. Дальше форменные ботинки из шкуростали. Над каблуками шевелится кончик хвоста.
Хвост? Немыслимо! На работе, не в боевой обстановке, мой черненький хвостик вдруг вырвался на свободу… Иди сюда, родимый мой, иди к папочке — обратно тебя расположим, и на липучку пристегнем. Нельзя нам с тобой, по распорядку и уставу нашему нельзя, хвостатыми ходить по Управлению. А дома все можно! Вот будем в замке, тогда и расслабимся.
Выхожу из кабинета и бросаю на него последний взгляд. Всегда так делаю, когда отправляюсь на оперативное задание. Как будто в последний раз — никогда ведь не знаешь, вернешься ли…
Меня провожает широкий стол, захламленный бумагами, но бережно протертый от пыли — не уважаю грязь. Парочка ляп-фотографий лучшего друга — Ван-Халлюсига; картина с изображением Папы Гриммсокого, величайшего истребителя героев; две этажерки с книгами, три кресла, тумбочка; Зерцало, турболиния для мозгомпьютера, да график раскрытых преступлений. Вот и все, чем я дорожу, и надеюсь, что эти вещи также скучают по мне.
В общем отделении как всегда идет размеренная жизнь. Когда оперативники не на задании, здесь царит вечный обед. Все мои подопечные постоянно чем-то кормятся, жуют, жрут, причмокивают, заглатывают, хлебают и прочее. Солянки, борщи, пироги, бисквиты, ростбифы, отбивные, соусы, маринады, копчености, сыры и прочая снедь образуют целую гамму запахов. Словно не комната серьезного Департамента, а какая-нибудь столовая. Урны для мусора всегда заполнены доверху: многочисленные обертки из-под быстрых завтраков, ленты колбасной кожуры и крошки хлеба. Это приманивает в наш департамент множество пси-мух. Невидимые создания тихонько жужжат под потолком. Если внезапно войдет кто-нибудь из начальства, издаваемый пси-мухами шум выгодно создает видимость работы даже в том случае, когда никогда никого нет.
Стену возле входа подпирает Ходжа Мефодиевич Наследиев. Это самый известный в Управлении лгун, врун, лжец и бабник. Лис-перевертыш рассказывает о своем очередном дежурстве. Героическом и фантастическом, как всегда.
— Пролетаем над лесом, — говорит он. — И видим из нашего дельтаплана, что возле Подбрюшной речки сфера какая-то ослепительно сияет белым светом. Если сияет — значит колдовство, а раз колдовство, да возле речки, да в полночь ровнехонько, так это чарует кто-то некромантию проклятую. И без Личцензии колдует — нормальные личцензированные некроманцеры только к утру, перед рассветом, утопленников воскрешать ходят.
Спускаемся, значит. А все мои напарники из Кошмарного Поиска, понимаешь, боятся выходить! Опасаются, скелеты эти, что некроманцер их схарчить может, вот умора! Никогда не думал, что ходячие кости страх испытывают…
Короче, приходится мне идти — я ж ведь Ходжа-бесстрашный! Приближаюсь, и вижу, что пропал этот шар светлеющий, а на его месте в позе эмбриона мужик голый сидит…
Я к нему обращаюсь, мол, кто такой и что тут делает. Малый на колдуна-гробовщика что-то не слишком похож.
Он поднимается с земли. Гигантище — побольше, вона, Толстяка Трешки будет. И спрашивает где бы ему найти некую Сару Коннор.
Пожимаю плечами, конечно, да и сверяюсь по мозгомпьютеру, кто она такая. Помочь человеку надо, ищет ведь. Он в это время уже возле меня стоит и к моему разговору с диспетчером Центрального прислушивается.
«О! — говорю. — Мил человек, не из нашего мира знакомая твоя. Тебе на три Измерения дальше пролететь надобно… К тому же она значится у нас как полувымышленный, а значит — мифический персонаж. Ты бы лучше, мил человек, с справочную обратился…»
А жлоб этот потный к моему лицу палец свой приближает. Смотрю, а он из металла сделан, пальчик тот. Хэ, мужик — не что иное, как железный голем! Удлиняется его конечность, заостряется и, ну, грымсь меня — аж череп пробил. Хорошо, он из нержавейки оказался, а не, хвала демонам, из серебра, или осины. Я хихикаю — щекотно же. И готовлюсь отражать нападение, вернее, нападаю сам.
Хряпаю детину этого в грудь кулаком. А мужик-то, невероятно, но жидкий, — моя рука насквозь его пробивает. И хоть бы ему хны, ироду!
Друзья, не поверите, мы часа три бились с этим боровом. А потом он затих. Сам упал в траву, и не шевелится. Ну, тут я и догадался, что, поскольку искусственное создание, — магаккумуляторы у него сели. Только глаза красным погорели еще немного, да и погасли… Вот!
— Наследиев! — я буквально кричу на своего подчиненного. Не переношу любое вранье. — Не свисти — уже сто раз тебе говорил! Не бывает граждан из жидкого металла — это фантастика. А мы в нормальном мире живем, без выдумок, и ложь не потерпим. На Каторжные Копи захотелось? Или в Скалу-под- Небом?
Ходжа теряется и больше не треплется. В крайнем случае, ближайшие полчаса. Остальные мои подчиненные перестают лопать многочисленные
