может обождать. Будь на связи. Ты знаешь, где найти меня.
Катон подал ему шляпу и проводил до дверей. Едва только закрылась высокая входная дверь, как Дэйв Хобарт и Таунсенд, погруженные в обсуждение какого-то вопроса, спустились по лестнице и оказались рядом с Джеффом. Таунсенд, уже совершенно освоившийся в новой для себя обстановке, обратился к Дэйву:
— Могу ли я задать один вопрос?
— Да хоть сотню. Спрашивайте все, что хотите!
— При таком положении дел, — сказал архитектор-любитель, проводя пальцем по тонкой полоске усиков, — вопросов будет больше чем один. Я понимаю: вы надеетесь найти большое количество золотых слитков, спрятанных, но не погребенных. Очень хорошо. Но вы только кончили рассказывать мне, что ни внутри, ни между стен ничего не спрятано. Почему вы так уверены?
— В прошлый понедельник, вечером, — вмешался Джефф, — Дэйв рассказывал мне то же самое. Я удивился, но ответа на главный вопрос так и не получил. Как ты можешь быть так уверен, Дэйв?
Молодой человек слегка развел руки.
— Воздушное пространство, — сказал он, — между внутренней поверхностью внешней стены и стенкой комнаты за ней. Вот в чем дело!
— Той, что обшита рейками? — пробормотал Таунсенд.
— Да, можно и так о ней сказать. Я убежден, что в шестнадцатом столетии такого воздушного пространства между стенами не оставляли. Просто шлепали штукатурку на внутреннюю поверхность внешней стены и лепили на нее панели; это одна из причин, почему в домах постоянно стояла сырость. Когда мой дедушка перевез Делис-Холл и в 1882 году появились встроенные воздушные мешки, это потребовало кое-какой переделки, но не столь уж большой. После того как с ними было покончено, ничто не говорило об их существовании.
Стоя лицом к Джеффу, Дэйв для выразительности поднял указательный палец.
— И более того! — добавил он. — Я же говорил тебе, не так ли, что мои родители в 1907 году провели электричество и телефон. Архитектором, который этим занимался, был старый Пит Стенли. Он и тогда был немолод, но остался таким же энергичным и готов все засвидетельствовать.
— Припоминаю, ты говорил, — порылся в памяти Джефф, — что рабочие открывали стены?
— Им пришлось. Чтобы правильно протянуть проводку, им пришлось вскрыть перегородку между отдельными комнатами внутри, где не было никакого воздушного пространства, так же как и в стенах дома. Пит Стенли с его любознательностью тщательно изучил все, что ему попадалось. Он может рассказать, и расскажет, если его спросить, что нигде нет никакой тайной полости, черт бы ее побрал!
— Да, но…
— Я забыл, — вмешался Дэйв, едва не приплясывая от возбуждения. — Подтверждение у нас почти в руках. Если золото и имеется, мы не должны прикидывать его вес. И нам не надо прикидывать размеры тайника. Все это есть в вахтенном журнале коммодора, в его амбарной книге, которую он вел годами, время от времени делая в ней записи. Я так много рассказывал об этом журнале, что мне и самому это опротивело, и, тем не менее, никто из вас его не видел! Хотите увидеть его сейчас?
— С удовольствием, — согласился Таунсенд, — хотя по прошествии всех этих лет, скорее всего, там не будет…
— Вы правы: может, и не будет. Но не исключено, что и будет. Вот сюда, следуйте за мной!
— Эта лестница, — сказал Таунсенд, — конструкция шестнадцатого века. Одно это — достаточный стимул. Пока я не видел ничего, что бы вызвало у меня изумление или подозрения. Так куда мы идем?
Возглавив процессию и из-за плеча бросая замечания, Дэйв провел их через малую гостиную в обширную библиотеку, окна которой выходили на север и на юг, а полки представляли собой дубовый мавзолей книжных сокровищ.
— Эта библиотека с давних пор интересовала тебя, Джефф. Можешь посмотреть, что хранится под этими напластованиями прежних лет. А здесь нам направо. Вон та дверь в самом конце…
Дверь в самом конце скрывала бильярдную с высоким потолком, где под клеенчатыми покрытиями стояли два стола. По обе стороны от окон, выходивших на западную сторону, размещались стойки для киев и шаров.
— Один стол для бильярда, а другой — специально для пула, — объяснил Дэйв. — Оба стояли еще в первоначальном Холле. Ближний, на котором мы играем в пул, — постучал он по столу, проходя мимо него, — предназначен для английской игры снукера. Она посложнее и потруднее, чем наш доморощенный пул, хотя любая акула, вынырнувшая из него (одной из них можно считать Билли Вобана, да и Айра Рутледж весьма неплох), может разобраться и со снукером.
— Дальше вроде бы тянутся друг за другом еще две комнаты, да? — спросил Джефф, к которому начали возвращаться воспоминания. — И первая — оружейная?
— Так ее обычно называли, — ответил Дэйв, проводя их сквозь нее, — в викторианские времена, когда в каждом сельском доме был небольшой арсенал. В 1882 году, когда наследник Делис-Холл продавал его, он имел целый набор охотничьего оружия. За стеклянными дверцами этого шкафа собрана целая коллекция, но ни отец мой, ни дед практически не прикасались к ней. Далее следует кабинет. Я открываю дверь в него — вот так. Сегодня сумрачный день — лучше включим свет.
Дэйв коснулся выключателя слева от двери и, пока его спутники смотрели из дверей, вошел в помещение.
Источником мягкого света, затопившего помещение, не были ни окна с западной стороны, ни люстра под потолком. На середине стола стояла типичная студенческая лампа под зеленым абажуром. Стены были украшены гравюрами викторианской эпохи на спортивные темы; здесь же стояли черные кожаные кресла с простеганными сиденьями и предмет обстановки, который старшее поколение называло стойкой курильщика — с пепельницей наверху и с коробками сигар в шкафчике внизу. В северо-восточном углу комнаты под висячей лампой был виден стол-бюро с откидной крышкой. Задвинутый в другой угол, стоял маленький сейф древнего вида с потускневшим наборным диском, с именем «Фитцхью Хобарт» над дверцей и римской цифрой V, позолота которой настолько стерлась, что казалась почти невидимой. Свет лампы отражался в дверце сейфа.
Дэйв в сопровождении двух своих спутников подошел к сейфу.
— Вот мы и здесь, — отрывисто бросил он. — Как я и рассказывал Джеффу, он никогда не запирается; в нем нет ничего ценного. А тот знаменитый вахтенный журнал, как вы видите, на нижней…
Ухватившись за истертую ручку, Дэйв потянул на себя дверцу, за которой открылась внутренность сейфа, разделенная металлической полкой на верхнее и нижнее отделения.
Внутри, в обоих отделениях, Джефф не увидел ничего, кроме каких-то бумаг. Бросив всего лишь один беглый взгляд внутрь сейфа, Дэйв рухнул на колени и стал шарить среди бумаг, после чего вскочил. Кинувшись к столу, он откатил его крышку, найдя лишь голую поверхность и пару листиков в отделениях. Затем, мгновенно метнувшись к столу в центре комнаты, Дэйв схватил и отбросил несколько лежащих на нем журналов. Наконец, заглянув в ящики стола, он с ужасом на лице повернулся к Джеффу и Таунсенду.
— Без сомнения, — заявил Дэйв, — кому-то это может показаться остроумной шуткой. А вот мне это не кажется шуткой, да не увидеть мне спасения! Он исчез! Слышите? Гроссбух пропал! Прошлым вечером он был здесь, потому что я чуть не ослеп, листая его. Но сейчас его нет. Кто-то взял его…
Малькольм Таунсенд отступил назад. Его самообладание, придававшее ему своеобразное обаяние, теперь сменилось комическим обликом человека, утром поднятого по тревоге.
— Я лично не брал! — сказал он. — Примите мои заверения: я не брал! Почему бы вам не заглянуть в мой портфель?
Расстегнув застежку, он открыл его так, чтобы каждый мог убедиться: в нем нет ничего, кроме мерной ленты, двух очень маленьких пинцетов и отвертки.
— Потрясающее открытие, мистер Хобарт!
— Послушайте, почему бы вам не называть меня Дэйвом? Я не могу называть вас Малькольмом, в вашем возрасте вы могли бы быть моим отцом. Но вы вполне можете называть меня Дэйвом.
— Удивительное открытие, Дэйв, подводит к мысли, что любой человек с портфелем, не исключено, мог бы использовать его для подобных гнусных целей. А я здесь всего лишь странник — и ничего больше. И
