хуже самого царевича…
Свадьба царская по роскоши и веселью превосходила все мыслимые пределы. Иностранцы, которые и в будни не упускали случая в Кутеже бесплатно разговеться печеными гусями да медовыми пряниками, на царской свадьбе вообще обнаглели - не только ели-пили в три глотки, а еще и в карманы со стола ястий и питий опускали бессчетно. Но то кутежан не сердило: пусть знают чужеземцы, как умеет народ в Тридевятом царстве праздновать и не жалеет куска для чужого рта. Долго длился свадебный день под перезвон гуслей да лихой посвист берестяных рожков, но наконец наступил и сладостный вечер, напоминающий влюбленному царевичу о первой брачной ночи. И вот молодых отвели в опочивальню, украшенную ветвями хмеля и цветами любистока. Да только случилось тут страшное событие. Едва затворились за Филимоном и Антиномией двери, как пылкий царевич приник к устам молодой супруги. Та ответила ему с нежностью… И словно в кипяток его лицо опустили - такая боль пронзила бедного молодого мужа! Все его тело извивалось в корчах, кожа пузырилась, вместо одной головы на плечах выросли две, и притом нечеловечьих, из боков брызнули расколовшиеся ребра, а вместо них вылезли отвратительные суставчатые лапы, ноги свело в клешни… Чудище, бывшее минуту назад симпатичным царевичем Филимоном, с горестным ревом рухнуло на праздничный ковер опочивальни - к ногам прекрасной Антиномии. А та закричала в ужасе: «Опять! О я несчастная! Да когда же я смогу нормально с мужчиной поцеловаться, не говоря о большем!» - и тоже грянулась в обморок.
В обмороке молодые пролежали недолго. Антиномия очнулась первой, взяла в углу опочивальни кувшин с квасом и вылила его на обе царевичевы головы. Тот кое-как в себя пришел, хотя, когда Антиномия по его просьбе подвела его к зеркалу, опять едва не брякнулся без сознания.
– Прости меня, милый Филимон! - заливаясь горючими слезами, сказала Антиномия и погладила царевича по чешуйчатому плечу. - Не думай ты худого обо мне. Не ведьма я, чернокнижница, не злодейка, что мужчин губит бессчетно. Просто такая уж у меня, многогрешной, генетическая карма!
И рассказала Антиномия царевичу, что сызмальства обладает она невероятной способностью - если какого мужчину поцелует, так тот незамедлительно в ужасающее чудовище превращается. И нет разницы - поцелует ли Антиномия мужчину из любви или почтительности. Еще будучи девочкой малолетней, поцеловала она как-то перед сном папеньку своего - превратился папенька в помесь дракона, бегемота и кенгуру. А ведь был до сего момента высокородным и владетельным герцогом, на чьи обширные поместья зарились все менее богатые соседи.
– Папенька, однако, на меня не рассердился, - утирая слезы, рассказывала Филимону Антиномия.- Наоборот, даже возрадовался. Отныне, мол, никто не посмеет у меня, такого чудовища, пытаться вотчину отвоевать! Все соседи страшиться станут! А чтоб еще более страху на всех нагнать, повелел мне папенька перецеловать всех его вассалов, пока они спали, - чтоб не только он был таким чудищем, но и подчиненные. Ослушалась я папеньку - жалко мне стало мужчин губить - и бежала из родимого замка. Долго скиталась по лесам да равнинам, потом набрела на деревушку бедную, прибилась к одной доброй вдове. Стала у нее вместо дочери. Всю работу выполняла с удовольствием, а еще ходила в местную школу, где хороший был учитель: и об искусстве с нами говорил, и о философии, и о науках естественных… Десять лет я в той деревне прожила, многому научилась, и к тому же стала девушкой, на которую все парни заглядываются, хоть и было мне всего шестнадцать. Но я все их заигрывания отклоняла, помнила, чем это может им грозить… Только сердце ведь не камень. Влюбилась я в сына нашего учителя. Но никаких волностей не допускала. Думала, может, это только поцелуи мои так на мужчин влияют? А если поцелуев не разрешать, - может, все благополучно окончится? Но не довелось мне это узнать. Юноша тот очень страдал, что не разрешала я ему себя даже в щечку поцеловать и сама сего никогда не делала. И вот как-то на Пасху, в храме, он возьми и поцелуй меня прямо в губы, а я опешила и ответила ему. Ох какое горе было! На глазах у врех прихожан превратился он в такого монстра, что многие за сердце схватились и пали бездыханными от ужаса. А я опять бежала! В городах больших обращалась я к различным лекарям со своей бедой, но медицина тут оказалась бессильна. И колдуны-хироманты-астрологи мне тоже не помогали, только денег требовали. Правда, грешна, одного мужчину я сознательно чудищем сделала: был то известный распутник, соблазнивший многих невинных девиц и тем самым доведший их до крайнего отчаяния. Когда он стал меня домогаться, я взяла и поцеловала его как следует - из женской солидарности, чтоб он больше никому жизнь не ломал. Чудище из него получилось отменное: туловище жука, голова крысы, лапы таракана, а вместо хвоста оленьи рога растут - остриями внутрь. И главное, он каменным стал. Теперь стоит он в том городе как памятник - в напоминание всем распутникам, что их тоже может постигнуть такая же участь. А все девицы считают своим долгом на памятник тот плюнуть презрительно… Годы шли, и подумала я, что избавилась от своей проклятой способности. Да и замуж мне хотелось, как всякой приличной женщине, - сколько можно по земле скитаться? Тут я прослышала, что в Тридевятом царстве невест выбирают для молодого царевича, и явилась сюда - на твое, Филимоша, горе… Надеялась, сначала объясню все тебе, а уж потом мы разберемся по-семейному, как нам лучше свою интимную жизнь устроить. Ан не успела…
Долго рыдала-каялась Антиномия на плече у супруга чудовищного. А потом отерла слезы и сказала:
– Слыхала я от добрых людей, Филимоша, что есть на земле некое чудо, вроде волшебной палочки. И чудо это рукой прозывается. Может оно, говорят, все желания исполнить и помочь тому, кто самый несчастный человек на земле. А есть ли кто нас с тобой несчастнее? Я ужасный дар имею, ты облик человеческий потерял… Надо нам с тобой эту руку искать, чтобы молить ее о помощи.
Подумал царевич, что сказка это, про чудеснуюто руку, но ведь не было у него выхода. И тайно, ночью глухой, покинул он с молодой женой царство, отправился на поиски…
Чудовище замолкло. Чарли рыдал в салфетку, Скалли рыдала в лацкан Молдерова пиджака.
– Боже мой, - выдохнул Молдер. - Это драма покруче гибели «Титаника»! И что же, ваше высочество…
– Можно просто Филимон.
– И что же, Филимон, все эти пять столетий ваша супруга вместе с вами занимается поисковыми работами?
– Нет, что вы… Разве я мог допустить, чтобы горячо любимая мною женщина старилась и страдала? Сразу из Тридевятого царства мы отправились в Швейцарские Альпы, к тамошним гномам. Ведь известно, что эти мастера кирки и отбойного молотка изготавливают высококачественные темпоральные резервуары замкнутого типа.
– Мм? - не понял Молдер.
– Это компактные емкости, внутри которых время замкнуто само на себе. Нечто схожее с кольцом Мебиуса. Если поместить живой организм в этот резервуар, он не будет стареть, нуждаться в пище и питье. Кстати, именно в такой резервуар гномы поместили ту сиротку, Белоснежку… Помните?
– Но это же сказка! - Скалли, слушая все это, перестала плакать и обрела профессиональный скептицизм.
– Разумеется, - кивнуло чудище. - Эту сказку сочинили сами гномы, чтобы никто не нарушал их спокойствия и не приставал с требованиями наладить массовое производство темпоральных резервуаров. Ведь если люди поверят, то все захотят заснуть на сто-двести лет, а потом проснуться молодыми и полными сил! И жить в прекрасном будущем!
– Да, это было бы круто, - дрожащим голосом подтвердила Скалли.
Несмотря на скептицизм, у рыжеволосой Дэйны Катерины было игривое воображение. И это воображение нарисовало перед нею такие перспективы…
– Гномы поначалу отказывали нам с женой в этой услуге. Вы уже, конечно, понимаете, о чем речь. Я хотел погрузить в темпоральное кольцо свою милую Антиномию. Чтоб разбудить ее только тогда, когда найду этот артефакт. Эту руку! И мне в конце концов удалось убедить гномью бригаду изготовить для моей жены резервуар. Правда, взамен я отписал гномам все полезные ископаемые Тридевятого царства. И говорят, эти предприимчивые ребята за полтысячи лет так почистили наши недра, что там даже лишнего дождевого червя не найдешь. Но на что не пойдешь ради любимой жены…
Воцарилось молчание, нарушаемое только деликатным сморканьем реликтового гоминида в салфетку.
– Значит, вы ищете таинственный артефакт, который должен вернуть вам человеческий облик и излечить вашу жену так, чтобы она своим поцелуем не превращала мужчин в мутантов? - решил на всякий
