— А то и скажут, что этот самый… Фаносопуло хотел тебя оклеветать. Не вешай носа, бывает и хуже. А насчет прошлого, это ты, брат, и думать брось, — он похлопал Степана по плечу и весело скомандовал: — А теперь — марш умываться! Все пионеры — как огурчики. А у тебя одного физиономия кислая. А ну — бегом!
Степан смущенно улыбнулся и сначала медленно, а затем все быстрей и быстрей побежал к ручью. С ходу перемахнул через толстенное бревно и исчез за кустами.
— Ишь ты, длинноногий. Как сиганул! — глядя ему вслед, сказал Андрей Андреевич. — А пять минут назад еле ноги волочил…
СНАЙПЕР
Спокойный и рассудительный белорус Борис Бородский, или Боб, как все его звали в лагере, очень любил животных. Добрый и мягкий, он ощетинивался, как ежик, если при нем кто-либо бил лошадь, собаку, козу. Зеленые глаза его метали искры. Даже короткие льняные волосы, казалось, становились дыбом. Наклонив вперед свою круглую как шар голову, Борис наступал на хулигана:
— А вот я сейчас на тебе попробую…
И плохо приходилось обидчику, если он вовремя не прекращал издевательств над животным и не ретировался.
В первый же день по приезде в лагерь Боб подобрал у сельского магазина заморенного дрянного щенка. Уши щенка висели тряпками. Шерсть — клочьями. Спина и грудь были покрыты сплошными струпьями. Глаза гноились. Повариха тетя Клава только ахнула, когда Боб на руках, бережно, как ребенка, принес на кухню своего больного.
— Куда ты эту шелудивую дрянь принес? Выбрось за ворота. Ничего я ему не дам…
— Тетя Клава, и не давайте. Дайте ему мою порцию.
И столько мольбы было в Борькиных зеленых глазах, что тетя Клава смягчилась и даже отлила для больного щенка немного разбавленного водой молока.
Боб пометался по лагерю в поисках надежного убежища для своего подопечного. И нашел. За зданием бывшей греческой церкви около каменной ограды сложено из толстых серых плит нечто напоминающее каменный домик с двускатной крышей. В домике — небольшая ниша. Что тут помещалось раньше, никто не знал. Вот эту-то нишу и облюбовал Боб под жилище своего щенка. Устелил ее сухим сеном, покрыл куском белой тряпки и уложил на нее больного.
Ребята тотчас окрестили домик «собачьим санаторием». И часто собирались вокруг. Боб часами мог возиться со своим пациентом. То и дело посылал своих добровольных помощников к медицинскому брату Лене Дашкову за бинтами, ватой, присыпками. Боб промывал щенку глаза. Смазывал какими-то вонючими мазями и даже обматывал бинтами. Щенок глядел на своего доктора печальными глазами. Терпеливо переносил все процедуры. Иногда только, когда было очень больно, тихонько повизгивал.
И вот недели две спустя, не оправдав предсказаний тети Клавы о скорой и неотвратимой смерти, щенок поднялся на ноги.
Боб выпросил у девочек большие ножницы и коротко остриг своего выздоравливающего Снайпера. Стал водить его на прогулки и даже в ущелье «подышать свежим воздухом». Неожиданно Снайпер оказался высоким голенастым щенком с большими лапами и широкой грудью. Исчезли струпья. Черная короткая шерсть отливала синевой. На нем было только две белые отметинки: белая звездочка на груди и белый кончик хвоста.
Он шел рядом с Бобом и прижимался к его ноге. Забегал немного вперед и заглядывал в глаза, будто спрашивал: «Не будет никаких приказаний?» Снайпер оказался очень сообразительным и уже мог выполнять команды Боба: «Лечь! Встать! К ноге!»
Любая прогулка обязательно заканчивалась около кухни. И тетя Клава каждый раз находила что-либо вкусное. Уход, сытая пища делали свое дело. Щенок на глазах рос, наливался силой. Но в лагере он не признавал никого, кроме Боба, его друзей и поварихи тети Клавы.
ССОРА
Братья Клещовы быстро вошли в ритм жизни лагеря. Алька еще в поезде не сводил глаз с больших связок книг, которые везли для пополнения библиотеки. Он разглядывал корешки, поглаживал их пальцами и вздыхал. Все незнакомые. Новые… Наверно, если ничего не делать, а только читать, то и до ста лет не перечитаешь все… В лагере он помогал сгружать книги, расставлять их на полках. Вскоре он стал самым лучшим помощником библиотекаря и, конечно, самым активным читателем. Куда бы он ни шел: на море, на прогулку в горы или в столовую, под мышкой у него всегда была аккуратно завернутая в газету книга. За страсть к книгам его даже прозвали Библиотекарем.
Ленька Клещов тоже показал свои способности. В любую погоду костер у него загорался от одной спички. По вечерам вокруг Клеща (так называли его ребята) собиралась целая компания. Он рассказывал мальчишкам всевозможные истории о море, о контрабандистах и рыбацкой удаче. А когда Ленька добирался до воды, он весь преображался. Косолапый и неуклюжий на берегу, он лихо, как джигит в седле, сидел за веслами. И лодка слушалась каждого его движения. Было у него и еще одно достоинство. Прямо талант. Он прекрасно знал все рыбьи повадки и умел ловить ее любой снастью. Недаром он завоевал звание чемпиона лагеря по рыбной ловле.
Сидят на волнорезе ребята. Глаз не отводят от поплавков. Сидят полчаса. Час. Редко у кого на кукане болтается два-три крохотных бычка.
К ним вперевалочку подходит Ленька.
— Ну, чиво вы тут поймали?.. Ха! Так тут и коту мало.
— Не клюет, и все!
— Где ее взять? Нет тут рыбы.
— Нету? — удивляется Ленька. — А ну подвинься, жмурик!
Он широко размахивается, и, со свистом рассекая воздух, в воду далеко от волнореза, одно за другим, булькают грузила, увлекая на дно крючки на тонких шелковых лесках.
— Ну, ловись, рыбка, большая да маленькая, — серьезно, как заклинание, произносит он.
Притихшие рыболовы переглядываются. А Ленька достает книжечку папиросной бумаги, сыплет махорку и аппетитно затягивается. Чаще всего докурить цигарку не удается. Ленька нарочито ругается:
— Ишь, головастики! И покурить человеку не дадут! — и, будто нехотя, тянет леску…
На волнорез шлепаются два черных бычка в ладонь величиной. Ворча, Клещ ловко снимает их с крючков и бросает в ведро. Ребята с завистью смотрят на улов. А он тянет уже другую леску — еще два больших бычка. А на третьей… Леска натягивается, как струна. Вот-вот лопнет. Ленька «водит». Отпустит леску, потом еще подтянет. Передавая соседу леску, кричит:
— Держи! Да смотри, чтоб не осмыкнулась! — а сам уже подводит самодельный сак. На цемент волнореза плюхается чуть ли не полуметровое страшилище с огромной головой и выпученными глазами.
— Вот это бык! — орут восторженные рыболовы, позабыв о своих лесках и удочках. Удивление и зависть светятся в их глазах. Что бы только не отдал рыболов за такую добычу!
А Ленька хвалится:
— Это что! Мелочь. Вот мы раз с батей сома поймали!.. Два дня лодку за собой тягал… Семь человек на дроги клали. А хвост еще по земле волочился…
И ребята, разинув рты, слушают Ленькины истории, одну удивительней другой.
