— А теперь можно вносить добычу в дом, — сказал он.
За долгую дорогу нерпы успели подмерзнуть. Андрей положил их возле плиты оттаивать. Тем временем Маша принесла доску с пельменями и бухнула их в кипяток, плеснув водой на раскаленную плиту.
— Хорошо дома! — заметил Спартак, стаскивая через голову камлейку.
Пока мужчины переодевались, Маша бистро приготовила на стол, поставила тарелки, бутылку со спиртом.
Охотники явно устали, но были довольны и охотой и тем, как их встретили дама.
— Мария Ивановна, — возбужденно рассказывал Спартак, — мы встретили белого медведя! Он долго шел за нами и только у самого берега отстал. Большущий медведь!
— Одну нерпу Спартак сам застрелил, — с гордостью сообщил Андрей. — Ух, какие пельмени! Давно таких не ел!
— А я вообще такие вкусные пельмени впервые пробую, — сказал Спартак и посмотрел на Машу.
— Кушайте, кушайте, — потчевала их Маша, суетилась… Все, что устоялось за день ожидания, поломалось, нарушилось, и теперь она опять не знала, как себя держать… Вроде и гостья она тут и в то же время хозяйка.
— А папа там все только о вас и говорил, — вдруг объявил Спартак, лукаво взглянув на отца.
— Ну что ты, Спартак… — смутился Пинеун.
— Интересно, что же он такое говорил? — подзадорила Маша.
— Расхваливал, — сказал Спартак. — Мне советовал брать с вас пример.
— В чем именно?
— Ну, чтобы хорошо учился, — начал перечислять Спартак. — Был, как это… принципиальным. Чтобы кончил два высших учебных заведения. Чтобы знал прилично хоть один иностранный язык… Вы, Мария Ивановна, хорошо говорите по-английски?
— Так себе, — поскромничала Маша.
— Но за границей-то без переводчика разговариваете?
— Случалось и без переводчика. Нужда заставляла. А вообще уметь разговаривать хоть на одном из иностранных языков надо.
— У меня по английскому пятерка, но разговаривать я еще не умею, — вздохнул Спартак.
— Старайся, — назидательно сказал Пинеун. — Правда, ты уже прилично знаешь три языка: чукотский, эскимосский, русский, но четвертый тебе тоже не помешает.
— Эскимосский вполне можно считать иностранным, — заявил Спартак. — Ведь большинство эскимосов живет за границей.
Насытившись, мужчины вызвались помочь Маше разделать нерп.
— Теперь нерпа — самый модный мех, — продолжал болтать Спартак, облегчая, сам того не ведая, несколько стесненное состояние и Маши и отца. — В детстве у меня были штаны из нерпы. Без санок на них катался с гор. А теперь бабушка не шьет мне нерпичьих штанов. А здорово бы по Москве в таких штанах прогуляться! Как вы думаете, Мария Ивановна?
— Жарко будет, — ответила Маша.
И вдруг вспомнила пятьдесят седьмой год — Всемирный фестиваль молодежи, студентов с Чукотки на московских улицах.
— Ты слышал об эскимосском поэте Юрии Анко? — спросила она Спартака.
— Слышал, — ответил Спартак. — Даже учил наизусть его стихи.
Он был летчиком?
— Да, — почти механически подтвердила Маша, не желая расстаться с приятными воспоминаниями.
…Лето было жаркое. После удачного выступления на ВДНХ чукотско-эскимосский ансамбль песни и пляски пешком возвращался в гостиницу. Ребята были в нерпичьих брюках — исполнение эскимосских танцев требовало соответствующего одеяния. И Юра Анко, тогда еще совсем молодой парень, еще не летчик, а только начинающий поэт, вдруг сказал: «О, как мне хочется снять штаны!..»
Маша рассказала Спартаку о фестивале, о том, как их ансамбль получил серебряную медаль, о Юрии Анко. Рассказывая, она разделывала нерп, а Андрей относил куски мяса и жира в тамбур, складывал в бочки.
— На целый год мне теперь хватит этого, — радовался он. — Будет чем гостей попотчевать.
А Спартак тем временем совсем разоткровенничался с Машей:
— Я вам очень завидую. Вы так много повидали!.. Когда мы проходили вас в школе, я думал, что вы уже древняя старуха. А вы, оказывается, совсем еще молодая. Папа сказал мне, что он вам ровесник, но я этому не верю. Вы гораздо моложе папы…
Непосредственность мальчика грозила большими осложнениями. Поэтому, покончив с разделкой нерп, Маша заторопилась к себе в гостиницу. Андрей и Спартак в один голос уговаривали ее побыть с ними еще немного, выпить чаю, поесть свежего нерпичьего мяса, но Маша была непреклонна.
Андрей пошел проводить гостью.
— Вы не сердитесь на парня, — говорил он по дороге. — Он действительно от вас в восторге. Все время расспрашивал…
— Да нет, я не сержусь, — тихо ответила Маша. — Только мне почему-то показалось, что вы и без расспросов наговорили ему обо мне слишком много.
— Ну и я тоже, — сознался Андрей. — Я вас тоже… очень уважаю.
— Спасибо, — поблагодарила Маша и протянула руку.
Андрей попытался задержать ее в своей руке.
— Спокойной ночи, — сухо сказала Маша. — Вы устали, вам надо отдохнуть.
— Спокойной ночи, — упавшим голосом отозвался Пинеун…
Ложась в постель, Маша подумала, что надо бы поторопиться с отъездом из Лукрэна: «Начинается со мной что-то неладное».
Но уехать ей скоро не пришлось. На следующее утро в столовой подсел к ней Сергей Иванович, заказал стакан чаю.
— Мария Ивановна, — начал он, заметно волнуясь. — Не хотел я вас беспокоить, знаю, что вы в отпуске. Но сегодня проснулся и подумал: какой я буду дурак, если не воспользуюсь тем, что у меня в колхозе гостит специалист по клеточному звероводству! А тут еще в районе подзадорили. Говорят, что сманил вас к себе на работу. О таком я, конечно, и мечтать не могу, но позвать вас на звероферму, кое о чем посоветоваться все же решился.
— Что вы, Сергей Иванович! — с готовностью откликнулась Маша. — Я рада быть хоть в чем-то полезной вам. Честно говоря, самой уже осточертело неопределенное положение. Хочется взяться за настоящую работу. На ферму вашу наведаюсь с удовольствием.
— В таком случае откладывать не будем. — Сергей Иванович встал из-за стола.
На улице, у крыльца, стоял «газик». Председатель колхоза сам водил машину.
По дороге он делился своими планами:
— В ближайшие два-три года снесем оставшиеся здесь старые домики. Они свое отслужили. Теперь дело за тем, чтобы переселить наших колхозников в действительно современное жилище — с центральным отоплением, с водопроводом, с теплым душем. Производство стараемся располагать подальше от жилья. Но это не всегда удается — село растет. Три года назад мы считали, что наша звероферма достаточно далеко от жилья, а теперь, глядите, дома уже подступили к ней вплотную. Коровник же вовсе рядом со школой
