1. Больший процент населения Московии избирал Земский собор, чем британцев — парламент.
2. Земский собор решал больший круг и более важных вопросов, чем парламент.
3. Правительство Московии больше доверяло своему народу и более опиралось на него, чем правительство Британии.
4. Рядовой человек в Московии имел больше возможностей сделать политическую карьеру и участвовать в принятии решений, чем британец.
5. В XVII веке больший процент московитов был субъектом права, нежели процент британцев.
Поэтому я утверждаю: Московия XVII века является довольно демократическим европейским государством. Общество в Московии учреждает свое государство, власть постоянно спрашивает мнения общества по сколько-нибудь значимым вопросам. Общество вырабатывает основные законы.
Весь XVII век шла модернизация Московии. Изменялись и общество, и государство. С 1613 по 1689 год Московия прошла огромный путь и была вполне готова вступить в европейскую семью народов.
Первое: ее экономика все больше организовывается на капиталистических принципах.
В Московии конца XVII века свободное крестьянство Севера все больше становилось слоем свободных сельских бюргеров, по образцу даже не Германии, а стран Скандинавии. Они носят бороды, косоворотки и сарафаны (точно так же, как шотландцы — мужские юбки-килты), но это нисколько не мешает им быть свободными гражданами, вольно владеющими собственностью и строящими собственную жизнь по своим понятиям и традициям. А европейский путь развития именно в этом ведь и состоит.
Поморы — это вообще русские европейцы, и вели они образ жизни, очень напоминавший образ жизни норвежцев — то же сочетание сельского хозяйства, в котором основную роль играло скотоводство, и мореплавания, рыболовства, добычи морского зверя.
Еще более буржуазные традиции складываются на Волге, где крепостное право было слабо, а отношения вольного найма — обычнейшим делом. Тут феодальный уклад уходит в прошлое очень легко и быстро, уже к началу XVIII столетия.
Ведь промышленность и торговля развиваются на основе договоров, вольного найма, свободного движения капиталов, товаров и рабочей силы. Уже возникали «товарищества» и «кумпанства», объединявшие капитал купцов. Русские купцы объединяют капиталы не анонимно, в виде акционерных обществ, а складывая капиталы семейных фирм (как это делали купцы в Персии, Японии и Китае). Такая форма менее подвижна, чем акционерный капитал, менее динамична, нет слов, но это тоже путь к капитализму.
И даже на основной территории Великороссии все в большей степени укрепляются города, обзаводятся не фиктивными, на бумаге, а самыми реальными правами.
Государство все больше выходит из управления хозяйственной жизнью, и даже города Великороссии начинают управляться по-другому. Да, в этих городах нет ратуши, а выборный голова так и называется «головой», а не мэром; точно так же, как и совет называется советом или думой, а не магистратом. Но посадские все больше напоминают европейских горожан, потому что живут в мире рыночной экономики и потому что государство практически не вмешивается в хозяйственную и общественную жизнь.
Экономический подъем конца XVII века таков, что в 1682–1689 годах в одной Москве было построено 3000 новых каменных домов. Для сравнения — за 36 лет правления Петра — 100 каменных домов в Москве.
Флот? В нескольких местах по Оке и по Волге строились каспийские бусы: огромные суда с водоизмещением до 2 тысяч тонн и длиной по палубе до 60 метров.
В Холмогорах строились кочи — океанские суда с килем, палубой, фальшбортом, двумя мачтами с системой парусов. Эти суда могли выходить в открытый океан и находиться там недели и месяцы; они полностью отвечали всем требованиям, которые предъявлялись в Европе к океанскому кораблю.
Размеры? От 14 метров от кормы до носа и вплоть до 22–23 метров. По классификации, разработанной в Лондоне страховым агентством Ллойда, коч — это «северная каракка», ничем не хуже других разновидностей.
Для сравнения — ни одна из каравелл, на которых Колумб доплыл до Америки, не имела водоизмещения больше 270 тонн. Галеоны, на которых вывозились богатства Америки в Испанию, имели водоизмещение от 800 до 1800 тонн, и лишь немногие из них достигали размеров каспийского буса.
Водоизмещение большинства торговых кораблей Голландии и Англии, в том числе ходивших в Индию, Америку, на остров Ява, не превышало 300–500 тонн. На этом фоне даже коч, поморская лодия, водоизмещением до 500 тонн, весьма мало отличался от европейских кораблей по размерам, а каспийский бус их значительно больше.
Поморы регулярно плавали вдоль всего Мурманского побережья; огибая самую северную точку Европы, мыс Нордкап, добирались до Норвегии и лихо торговали с норвежцами, причем продавали готовую промышленную продукцию — парусное полотно, канаты и изделия из железа. А покупали сырье — китовый жир и соленую рыбу. В 1480 году русские моряки попали в Англию и после этого посещали ее неоднократно.
Считается, что английский моряк Ричард Ченслер в 1553 году «открыл» устье Северной Двины, Архангельск и Холмогоры. Он был принят варварским царем Иваном IV и погиб во время кораблекрушения в 1555 году, возвращаясь из второго плавания.
Не буду оспаривать славу британских моряков. Позволю себе только добавить, что поморы тоже «открыли» родину Ричарда Ченслера и были приняты его… цивилизованными сородичами — за 70 лет до того, как Ченслер «открыл» их самих. А в остальном — все совершенно правильно.
И таких кораблей на Русском Севере в XVII веке действовало одновременно несколько сотен!
Такой рост экономики могли обеспечить только свободные люди; их число все время прибывало.
А правительство поддерживало линию развития свободы, самоуправления, динамичной буржуазной экономики. Реформы, которые успел провести Федор Алексеевич, целиком направлены именно на это.
Еще более радикальные реформы планировал могущественный временщик, любимый мужчина царевны Софьи — Василий Васильевич Голицын. По его планам, армию следовало окончательно сделать профессиональной, служилым людям платить жалованье, крепостное состояние отменить, а рабство запретить.
За эту реформу стояла армия Федора Алексеевича и значительная часть служилого сословия, а стоило ее провести, и к началу XVIII века России предстояло стать страной, где уже не четверть населения была не служилой и не тяглой, а большая часть населения.
Общество в такой «России Голицына» устроено было бы почти так же, как в Пруссии или в Мекленбурге — то есть в восточных германских землях.
А самое главное — реформа Голицына стала бы концом крепостного права в России. Что значит, во-первых, колоссальный толчок экономическому и общественному развитию. Ведь вольные крестьяне будут внедрять новые культуры, придумывать новые способы обработки земли, создавать предприятия по переработке своей продукции, отходить на различные промыслы…
Если бы «линия Федора—Голицына» была выдержана хотя бы лет двадцать, Архангельск, Холмогоры, Астрахань стали бы богатейшими капиталистическими городами. Скорее всего, когда-нибудь и биржи в них начали бы действовать (как построили в Петербурге в начале XIX века), но был бы какой-то период до бирж, когда купцам были бы удобнее семейно-дружеские «кумпанства».
А во-вторых, в России никогда не сложилось бы крепостного права в тех ужасных формах, которые сложились ко времени Екатерины II. Не будет утопленных новорожденных младенцев и борзых щенков у женской груди, посаженных на цепь и запоротых насмерть, не будет шеренги невест и женихов, строем идущих в церковь. Не будет этого ни в русской истории, ни в психологии народа.
И если уж мы о народной психологии — пусть не сразу, но вольный русский крестьянин, свободный посадский человек, защищенный от произвола и законами, и своим пусть относительным, но все же благополучием, неизбежно станет не «холопом», а «господином». Ведь и во Франции далеко не все были магнатами и владетельными князьями, но любой мужик в самой жалкой и забитой деревне был «месье», а его жена была «мадам».
Реформа Голицына — это еще и рост самоуважения огромной массы людей, по существу — всего
