взглянула на меня, на лице у нее было написано презрение и, по-моему, страх, и проговорила несвязно:
«Хотела с тобой посоветоваться, но ты такой чопорный и слишком глуп, не поймешь». Что ж, она была права. Я уехал. Так разозлился, что не мог оставаться дома. Бросился в машину и рванул без оглядки. Очутился на Побережье, неподалеку от того места, где мы были с тобой. Хлестал ливень, но я и внимания не обращал. Вылез, долго бродил по берегу, я знал — мне надо укротить гнев, тогда я снова смогу рассуждать здраво.
Вот так оно все и случилось, Джеки, — закончил он после минутной паузы. — Больше мне ничего неизвестно. Иногда кажется, большего уже и не узнаю.
— Ты говоришь, накануне Элинор ездила к друзьям! А что они рассказывают про ее посещение?
— Их дома не было, и они даже не знали, что она собиралась к ним или что приезжала — если, разумеется, приезжала. Куда-то она ездила. Спать я лег в половине одиннадцатого, она еще не вернулась. Правда, когда я вскоре проснулся, то в полусне видел — свет включен.
— Итак, куда бы она не ездила, — задумчиво произнесла я, — там она получила двести долларов.
— И случилось что-то перепугавшее ее так, что на другой день она напилась: то ли набираясь решимости рассказать мне, то ли, чтобы забыться.
— Но зачем кому-то понадобилось давать ей деньги, а на другой день убивать?
— Представления не имею. Ясно только — это не единственные деньги, полученные Элинор. На банковском счету у нее значатся три депозита, которым нет объяснений — разве только она играла по- крупному в азартные игры и всегда выигрывала… Один вклад на две тысячи, один — на пять и один — на тысячу. В банке сказали, деньги всегда вносила сама Элинор. Наличными. Сначала полиция решила, может, ей давал я. Но нет.
— А каково мнение полиции о деньгах в сумочке?
Карл взглянул растерянно.
— В смысле, — пояснила я, — их заинтересовало, конечно, — откуда такая сумма? Ты ведь ей только тридцать дал?
— Про эти доллары они никак не упомянули.
— Что значит — не упомянули?
Он устало вздохнул.
— Я же не стал посвящать их в свои подозрения об измене Элинор. Я не мог! — резко выкрикнул он, точно я укоряла его. — Все представлялось мне такой грязью. До сегодняшнего дня я вообще никому не говорил про это. А может, из ложной неловкости за Элинор. Сам не пойму. Но — молчал.
— Значит, сказал, что у тебя есть основания подозревать Элинор в неверности, но не объяснил — какие?
— А-а! — нетерпеливо отмахнулся Карл, — какая разница! Они решили, что из-за вкладов в банк, в общем, это ведь одно и то же. Я пытался убедить их, будто Элинор выиграла деньги, но они не дураки, не поверили.
— Конечно, — растерянно пробормотала я. — Но послушай, они бы непременно попросили тебя объяснить, откуда в сумочке такие деньги?
— Но вот — не попросили.
Я задумалась.
— Карл! А что, если их там не было? Вот тебе и мотив! Не очень замысловатый — грабеж!
— Нет, Джеки! Не так все просто. Все равно остается много непонятного: отчего напилась Элинор, чего боялась, второй бокал. Откуда вообще возникли эти доллары… Вспомни, она что-то хотела открыть мне…
— А потом? Ты заглядывал в ее сумочку?
— Ну конечно. Смотрел везде, убеждая себя, что полиция, может, проглядела что или неправильно истолковала. Но если я на что и наткнулся, то тоже не сумел истолковать. А сумочка Элинор была пуста: полиция забрала все. Они много чего забрали: бумаги, личные ее вещицы. Просили разрешения взять что- то… уж не помню, не до того мне было. Расписки они, конечно, дали, позже кое-что вернули, а другое передали душеприказчикам. Куда расписки сунул, и не вспомню сейчас.
Он взъерошил волнистые волосы.
— Но напилась Элинор не из-за денег. И то, что напилась — тоже немаловажно, пила она обычно мало. И я считаю: причина, по какой она напилась, это и есть причина, по какой ее убили. Может, хотела сказать этому человеку, что несмотря на деньги, порывает с ним. А может — так и сказала, и в отместку он убил ее. Не знаю, короче, — он обхватил голову руками.
Я поднялась уходить.
— Карл, выясни про эти доллары, — настойчиво попросила я, — забирала их полиция или нет.
— А если — нет?
— Еще не уверена. Но у меня чувство, что это крайне важно.
— Ну да. Ведь это означает, если их не было — полиции придется верить мне на слово.
Он проводил меня до машины, открыл дверцу. Когда я села за руль, сказал совсем другим тоном, насмешливо:
— Теперь тебе известна вся история. Так что давай — рви со мной, пока убытки еще невелики.
Я вскинула на него глаза. Он чуть отступил от машины, уперев руки в бока.
— Про что ты?
— В тот первый вечер, когда ты позвонила ко мне, я зачислил тебя в детективы-любители или репортеры. Насчет репортерства ошибся, а вот в другом… Ты влезла достаточно глубоко, так что убирайся- ка подальше подобру-поздорову. Подыщи замену на врачебную практику и сматывайся, пока не обожгла пальцы.
— Да о чем ты?!
— Тебе пришла охота поиграть в детектива. Но ты не понимаешь — тут не игра. Тебе рисуется это детективным романом со счастливым концом, ты даже не соображаешь, какова может быть правда, если ты действительно докопаешься до нее.
— Но почему — бояться правды?
— Потому что тут — убийство. А убийцам обычно не нравится, когда их ловят. Вот отчего. Я не верю, чтоб ты докопалась. Но так или иначе — игру ты проиграешь. Я достаточно потакал тебе. А теперь — выметайся, пока по горлышко не завязла.
— Но я уже завязла! И уж тебе-то это известно!
Секунду он помолчал. Потом отступил от машины.
— Тогда ты просто — дура! — выкрикнул он. — Я тебя считал взрослее. Старался высказать все помягче, но до тебя не доходит! Тогда у моря меня всего перевернуло, я рад-радешенек был, что в живых остался. А в состоянии шока, сама понимаешь, люди говорят и делают то, чего и сами не желают. Но теперь я в нормальном состоянии и выскажусь четко. Убирайся из моей жизни и больше в нее не лезь! Жить буду, как сам сочту нужным.
И, развернувшись, Карл зашагал к дому.
Я медленно поехала к себе, расстроенная. Карл говорил искренне, приказывая мне убираться. Но, по-моему, говорил ради меня. Он оскорблял меня — только бы я уехала. А больно мне было, потому что я, пожалуй, впервые поняла, что тайну убийства и правда никогда не разгадать. Подозрение будет висеть на Карле всю жизнь, пачкая его и любого, с кем он соприкасается. И он понимает это слишком хорошо.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Несколько недель я не встречала Карла и не могла с ним поговорить, видела только раз мельком: столкнулись на заправочной станции. Держался он вежливо и совершенно безразлично, хотя перед тем обменивался шутками с рабочими, но только заметил меня, как смех в его глазах тотчас умер. Меня как ледяной водой окатили.
