убедительностью, помогли выйти из назревавшего скандала, затем тщательной проверки и провала. Но все же «Луис» и «Лесли» оказались вынужденными передать на время свои «липовые» американские паспорта в руки американца. Благоприятное впечатление, произведенное «Лесли» на американца, плюс закрытое на выходной день — американское консульство спасли их.
Но это был суровый урок им обоим и особенно «Лесли», после которого они ни разу не допускали таких грубых ошибок, как нарушение указаний Центра.
По прибытии в Советский Союз супруги Коэн побывали на лучших советских курортах, где их лечили, и примерно через полгода началась их спокойная, размеренная жизнь без каких-либо определенных обязанностей. Смена их постоянно напряженной, связанной с опасностями разведывательной деятельности в США на почти полное бездействие в первый год жизни в Советском Союзе оказалась, по их признанию, подлинным наказанием.
Если Моррис еще находил себе занятие с книгами, задумав написать об американской интеллигенции, то Леонтина просто не находила себе места. Она жаловалась своему куратору: «Живем, как узники: ни с кем не общаемся, в советских радиопередачах ничего не понимаем, слушаем и понимаем только классическую музыку… «.[44]
Они ожидали, что у нас они будут «равные среди равных», но в силу объективных причин, в том числе незнания русского языка, испытывали дискомфорт.
Естественно, жизнь в нашей стране во многом не соответствовала их ожиданиям, что они и не скрывали. Им было трудно да и не хотелось жить, постоянно приспосабливаясь к нашему укладу.
Они подчеркивали, что гордились тем, что сделали для Советского Союза и что разведывательная деятельность стала их священной обязанностью.
В тот период я был начальником нелегальной разведки, в распоряжение которой поступили Коэны. Поэтому, как только стало ясно, что они уже вполне отдохнули, я внес предложение руководству службы о включении их в намечавшуюся операцию по созданию в Англии новой нелегальной резидентуры.
Личное знакомство с «Луисом» и «Лесли», изучение результатов их разведывательной деятельности в США убедили меня, что отдел приобрел в их лице перспективных разведчиков для такой цели.
С середины 1951 года отдел получил разрешение начать конкретное обсуждение с ними перспективы возобновления активной разведывательной работы.
На мой вопрос Коэнам, готовы ли они на продолжение работы за кордоном, они, не скрывая радости, выразили согласие. Это, по их мнению, полностью соответствовало пониманию цели и смысла их жизни. С этого момента им присвоили кодовое имя «Дачники», а раздельно вернули псевдонимы «Луис» и «Лесли».
Поскольку «Дачники» были скомпрометированы перед американской контрразведкой, то им разъяснили, что они теперь смогут работать только под другими именами. Возражений с их стороны не было.
Подготовка «Дачников» была рассчитана на год — полтора. «Луис» предназначался на роль содержателя разведывательного пункта радиосвязи, а «Лесли» — радистки. Оба одновременно должны стать оперативными помощниками резидента, на роль которого был намечен завершавший свою подготовку в те же сроки разведчик Конон Трофимович Молодый — «Бен», ставший впоследствии известен как Гордон Лонсдейл.
Все настроения неудовлетворенности, имевшиеся у «Дачников», с началом специальной подготовки немедленно исчезли. Они работали на подъеме, показывая хорошие результаты. В целях дополнительного изучения личных и деловых качеств «Дачников» к работе с ними мы подключили «Бена», пока не раскрывая его перед ними как их будущего начальника.
К концу 1953 года в целях дополнительной проверки способностей «Лесли», она была направлена в двухмесячную тренировочную нелегальную поездку по Европе с изготовленным в Центре «липовым» американским паспортом. При этом Лесли должна была сопровождать меня, выезжавшего также нелегально с таким же паспортом в инспекционную поездку в Италию, Швейцарию, Францию и Бельгию. Решая свои разведывательные задачи, я поручал «Лесли», используя свой опыт и полученные при спецподготовке навыки, осуществлять контрнаблюдение при моих встречах с нелегалами, находившимися в указанных странах, которым давал отдельные поручения. В ходе постоянного общения с ней убедился, что в лице «Лесли» мы имеем зрелую разведчицу, не вызывающую никаких сомнений.
В ситуациях экстремального характера «Лесли» действовала уверенно, проявляла разумный риск, умело использовала складывавшуюся обстановку. Она поразила меня способностью находить подходы и вызывать благожелательное отношение со стороны совершенно незнакомых ей людей, чиновников, служащих иностранных консульств, управляющих гостиниц и фирм.
По возвращении было принято окончательное решение о выводе «Дачников» в Англию. Это было утверждено председателем КГБ И. А. Серовым 22 марта 1954 года.
Вскоре я выехал с «Дачниками» в Австрию, где и была проведена успешная операция по получению по почте из новозеландского посольства в Париже настоящих новозеландских паспортов. Для «Луиса» — на имя Питера Крогера, для «Лесли» — Хелен Крогер.
Теперь все было готово к отъезду «Луиса» и «Лесли» как супругов Крогер.
К концу 1954 года мы проводили «Дачников» к их новому месту разведывательной деятельности. К началу 1955 года они приступили к практическому решению поставленных перед ними задач по созданию пункта двусторонней радиосвязи с центром из Англии. И в середине этого года с ними установил связь их руководитель, в котором они узнали своего наставника в Москве «Бена», жившего в Англии под видом канадского бизнесмена Гордона Лонсдейлея.
В следующем 1956 году пункт связи уже был готов, и «Лесли» передала в Центр свою первую шифрованную радиодепешу, доложив кратко: «Дачники» готовы к работе.
К этому времени «Бен» уже начал передавать для обработки и направления в Центр разведывательную информацию, которую он получал от своих источников.
«Лесли», хорошо освоив работу на быстродействующей рации, безупречно обеспечивала связь резидентуры с Москвой. Кроме того, выезжала на изъятие материалов «Бена» из тайников, выполняла другие поручения резидента.
Разведывательные будни «Дачников» были полны различных эпизодов, требовавших быстрой сообразительности и не менее быстрых действий. Вроде того, когда «Лесли», выехавшая на изъятие материалов, заложенных «Беном» в тайник, расположенный на кладбище, при подъезде заметила в районе тайника каких-то лиц.
Быстро приняв решение, «Лесли» проследовала несколько дальше и имитировала, что двигатель ее автомобиля заглох. Пока она «копалась» с мотором, то убедилась, что находившиеся вблизи тайника люди были, во-первых, не ближе 50 метров от тайника и, во-вторых, что было важно, спокойно разошлись.
Подождав еще четверть часа, она спокойно изъяла закладку и проследовала на машине к месту установки сигнала о благополучном проведении операции. «Бен» мог быть спокоен, что материал попал по назначению.
Если бы «Лесли» не проверила причину нахождения посторонних в районе тайника, в резидентуре могла бы возникнуть серьезная ситуация или возможная угроза безопасности для источников информации. И таких обыденных случаев происходило довольно много, но большой личный опыт «Лесли» помогал ей в принятии оптимальных решений.
С такими профессиональными проблемами они справлялись успешно, никаких срывав за пять с лишним лет разведывательной работы в Англии не было.
Труднее им было не нарушать «изоляцию» от США, где у Морриса доживал свой век отец, так сильно переживавший разлуку, что «Лесли» даже вынуждена была просить «Бена» получить разрешение Центра для Морриса навестить отца в США.
В один из дней «Лесли» получила из Центра радиограмму, извещавшую «Луиса» о скоропостижной смерти отца. Это печальное известие сильно подействовало на «Луиса», считавшего, что это он ускорил смерть отца своим «необъяснимым» отсутствием. Но эти и другие, неизбежные в практической разведывательной работе разведчиков-нелегалов испытания, были ничто по сравнению с тем, что судьба приготовила им.
Прежде чем перейти к наиболее тяжелому периоду в жизни разведчицы «Лесли», приведу
