чтобы заснуть сразу же!
Но сразу не получилось. Расставание с мужем оказалось очень большой утратой, нельзя было смахнуть пыль с пола и все забыть.
– Вот… сейчас чистенько… – пыталась радоваться сверкающей комнате Соня. – И по полу босиком ходить – одно удовольствие… Тиме бы понравилось…
И снова Тима. Как же так получилось, что, прожив столько вместе с ней, он вдруг взял и… Да нет, не вдруг. И не виноват он совсем. И Софья не виновата, и та женщина, Ольга, она тоже. Странная получилась ситуация – все кругом мучаются, а никто не виноват. Ну в чем виновен ее муж, когда, еще будучи мальчишкой совсем, закрутил роман с Олей? И Сони он не знал, и молодость бурлила… Да разве у Сони самой не было всяких там дружб, любовей? Правда, они до детей не доходили… Но на то она и девушка! И ведь муж не врал. Он ей когда-то даже сам рассказывал, какой был влюбленный дурачок. Нет, он ни в чем не виноват. И Ольга… Она ж и так столько лет о себе не напоминала. Тянула мальчишку одна. И, может быть, так одна и карабкалась, если бы не болезнь. И мальчик этот… рос без отца… Как же теперь Тимофей может бросить его больного. Да и нужен ли ей такой муж, который взял бы и сказал: да ну и хрен с ним, с сыном! Нет, все получилось правильно… Только почему ж тогда так больно-то?
Зазвонил телефон, и Соня нехотя глянула на номер – Наташка. Не будет Соня брать трубку, сейчас с подругой она просто не сможет говорить. Она лучше… да телевизор посмотрит, там тоже сплошные горести, только заканчивается все хорошо. Вот пусть и у нее так – хорошо все закончится.
И все же телевизор смотреть тоже не получалось – телефон звонил настойчиво и нагло, по телевизору показывали сплошные новости, но это Софья еще терпела, а вот когда позвонили уже в дверь, пришлось подняться.
– Шонечка! – радостно зашепелявила старожилка этого подъезда, бабушка Елена Никитична. Они были давным-давно знакомы. И Соню, и Тимофея, а тем более Анечку бабуля знала хорошо, Анютка часто оставляла у нее запасные ключи, бегала к бабушке за спичками и даже училась готовить борщи. Теперь Софья была искренне старушке рада. И та тоже лучилась от удовольствия. – А я вижу, ктой-то у ваш швет жажег, ну, думаю, никак воры. Надела коштюм и шразу к вам, на борьбу ш воровштвом. Так шпешила, так шпешила, даже жубы вштавить жабыла. А пойдем ко мне, милая, чайку попьем да поболтаем. У наш ведь теперича в подъежде молодежь одна, даже яжык почешать не ш кем… Пойдем, я тебя пожнакомлю ш прекрашным мущщиной!
– Да какие мне сейчас мужчины? – отмахнулась Софья. – Не до них теперь… Я тут работаю… домой работу взяла…
– И што такого? Отдохнуть-то надо! А мой мущщина… он тебя обяжательно обворожит, я-то жнаю… – и старушка лукаво усмехнулась.
Конечно, меньше всего Софье сейчас хотелось общаться с какими-то там мужчинами, но отказывать старушке было как-то неудобно, поэтому Соня вздохнула, накинула на плечи кофту и последовала за соседкой.
Они вошли в комнату, старушка тут же удалилась в ванную комнату и появилась уже во всеоружии.
– Ты уж не обессудь, я тебя в кухню позову, там чай завсегда пить удобнее… – и она потянула Соню на кухню.
Небольшая кухонька была гордостью Елены Никитичны. Везде развешены причудливые вышивки, цветочные горшки аккуратно покрашены в белый цвет, а под каждой чашечкой лежала накрахмаленная салфеточка.
– Ну вот, теперь и спокойно поговорить можно. Садись, Сонечка. Сейчас тебе чайку налью с вареньем. В этом году разорилась – сынок мне деньги на лекарства привез, а я купила себе два килограмма настоящей вишни да варенья наварила. И зачем мне те таблетки, они все одно без толку, я лучше на травках, а вот варенье!.. Вот тебе блюдечко, прямо сюда чай-то лей, а то он же кипяток.
– Так можно развести холодной водичкой, – неразумно ляпнула Софья, и тут же на нее обрушился целый шквал возмущения:
– Сонечка! Ну что ты такое говоришь?! Ну как же можно, чтоб горячий чай разводить холодной водой! Это ж, извини меня, милая, помои получатся! И как же потом пить-то его?! Ты вот попробуй в блюдечко, и аромат, и вкус! А в чай его не надо, а то весь вкус чая испортишь и у варенья вкусности не почувствуешь!
Соня покорно налила кипяток в блюдце и стала тянуть так же, как и хозяйка.
– И правда… – сощурилась она. – Вкусно.
– Еще бы! Это ж тебе не водой холодной… – усмехнулась бабушка, и по ее лицу побежали лучики морщинок. – Ой! Чего ж я сижу, я ж тебе еще мужчину своего не показала!
С этими словами Елена Никитична бойко подскочила и унеслась в комнату.
– Это где ж она его прячет, своего мужчину? – удивилась Соня, но удивилась еще больше, когда старушка вышла с крошечным комочком на руках.
– Вот… – тепло улыбнулась она. – Сын принес… Породистый, говорит…
Котенок и в самом деле был слишком вычурного окраса, как раз такого, как в рекламе кошачьего корма, – белый в голубую мраморную полоску.
– О-о-о-й… – пропела Соня, – ну вы, Елена Никитична, прямо… так меня разыграли! Какой же это мужчина? Это ж… это ж мальчик еще совсем! Ма-а-аленький… иди ко мне на ручки…
Соня взяла котенка, тот деловито обнюхался и устроился у нее на руке.
– Вот ты посмотри… – покачала головой старушка. – А у меня ведь поначалу только плакал…
– Хороший… киска… – гладила его Соня, забыв про чай и вишневое варенье.
– Нравится? Так забери его себе, – вдруг предложила Елена Никитична. – Забери, а? Мне его не прокормить, правда. Он же… породистый какой-то. Мне вот соседка со второго этажа говорит, что капризные они, вдруг еще заболеть вздумает, и куда я с ним? Да и хлеб с консервами он, поди, есть не обучен. Это ж не мой Кузьма. И с Кузькой у них вечные драки. Тот старый уже, ревнует, только этот-то ко мне, а мой старик его прямо лапой, прямо лапой! Возьми, Сонюшка… Во! А я чего говорила! Сидит уже, пришел!
Возле ног старушки и в самом деле прочно уселся старый, матерый котище и внимательно глядел на хозяйку.
– Возьмешь?
– Так вам же сын подарил.
– А потому и подарил, что ему самому котейку на день рождения привезли. А он, сама ж знаешь, дальнобойщиком работает, постоянно в разъездах. Была б у него жена, а так… кто ж за котенком глядеть будет? Вот он мне его и… Возьмешь? Я тебе и туалет его отдам, мне Вовка кота прямо с горшком приволок. И чашечку отдам.
– Давайте, – решительно мотнула головой Софья. – И кота, и туалет, и чашку. А то сейчас нам некогда по магазинам бегать, а кормиться надо… молока у меня, правда, нет… но так я за ним в киоск сбегаю.
– Ты сегодня не беги, я тебе молочка налью кружечку, ему до утра хватит, а уж завтра…
Домой Соня вернулась уже не одна. Она сняла котенка с рук и отпустила по чистому полу.
– Вот… будем теперь вдвоем с тобой жить. А потом Аннушка приедет… – разговаривала она с котиком. – Это ж надо! И ты такой замечательный, и я такая прелесть, а вот ни ты никому не нужен, ни я… Ты, парень, даже не грусти! Теперь мы с тобой… о-го-го!!! Мы теперь вместе! Силища! Только как же тебя… как тебя назвать-то? А давай… ты у меня будешь… Тимкой. Ну должен же хоть один Тимка остаться со мной.
Котенку было все равно, как его назвали, он неторопливо совался во все углы, обнюхивал новую территорию и даже постарался вскарабкаться на диван.
– Ну и хорошо… – приговаривала, следя за ним, Соня. – А сейчас мы с тобой начнем обустраиваться…
Котенок помог Софье переключиться на другие дела, даже боль немножко отпустила. Она распаковала свою сумку, которую до этого обходила стороной, – все ждала, вдруг позвонит Тимофей и скажет, что все это… все это чей-то бред! Что им ни в коем случае нельзя расставаться! Потому что никакой Ольги нет! И сына больного – тоже! И вообще – нет ничего, что может им помешать быть счастливыми. А были ли они счастливы? Любил ли ее Тимофей?
Они познакомились на каком-то празднике – друзья привели в компанию своего дальнего родственника.
