'Безответственные круги, имеющие влияние во дворце и берущие там перевес, хотят войны. Они хотят войны — это слышится в течение недель в диком крике черно-желтой продажной прессы. Они хотят войны — австрийский ультиматум Сербии делает это ясным и открытым для всего мира…
Из-за того, что под выстрелами безумного фанатика пролилась кровь Франца Фердинанда и его супруги, должна пролиться кровь тысяч рабочих и крестьян, должно совершиться чудовищное преступление… Австрийский ультиматум Сербии — это фитиль, при помощи которого будет зажжена Европа со всех четырех концов.
Этот ультиматум как по форме, так и по своим требованиям до такой степени возмутителен, что если Сербское правительство малодушно уступит этой ноте, оно должно будет считаться с возможностью быть низвергнутым народными массами между обедом и десертом…
Преступлением шовинистической прессы Германии является то, что она старательно подстрекала свою верную союзницу в ее воинственных стремлениях, и уже без сомнения, г. Бетман-Гольвег обещал г. Бертольду прикрытие тыла. Но в Берлине играют такую же опасную игру, как и в Вене…'
Лейпцигский «Фольксцейтунг» (Народная газета) писала 24-го июля:
'Австрийская военная партия… ставит все на карту, так как военному и национальному шовинизму нечего терять ни в одной стране света. В Австрии шовинистические круги обанкротились более, чем где бы то ни было… Их националистические завоевания должны восстановить их хозяйственное разорение, а грабеж и убийства войны — должны пополнить их кассы'.
Дрезденский «Фольксцейтунг» (Народная газета) высказывался в тот же день:
'Воинствующие круги на венском ристалище виновны за те окончательные поводы, которые дали возможность Австрии предъявить требования Сербии.
Пока австрийское правительство не имело этой возможности, оно было не право перед всей Европой в своих провокаторских, оскорбительных нападках на Сербию, и только тогда, когда была доказана сербская вина, когда перед глазами сербского правительства было подготовлено сараевское злодеяние, выставленные нотой требования далеко перешли всякие нормальные границы. Только разнузданные военные аппетиты могут заставить одно правительство предъявлять такие требования к другому'. 'Мюнхенская почта' полагает 25-го июля:
'Эта австрийская нота является актом, подобного которому не было во всей истории последних 2-х столетий. Она кладет в основание своего иска, содержание которого неизвестно до сих пор европейскому общественному мнению, и не подтверждено до сих пор открытым судом над убийцами наследной четы, такие требования по отношению к Сербии, принятие которых было бы самоубийством для этого государства…'
Шлезвиг-Гольштинский Фольксцейтунг заявлял 24-го июля:
'Австрия провоцирует Сербию, Австро-Венгрия хочет войны, подготовляет преступление, которое может залить кровью всю Европу.
Австрия играет ва-банк, она осмеливается на провокацию против Сербского государства, которую последнее, если только оно не совсем безоружно, вряд ли потерпит…
Каждый культурный человек должен самым решительным образом протестовать против этого преступного поведения австрийских властелинов. Долг пролетариата прежде всего и всех людей, стремящихся хоть сколько-нибудь к культуре и миру — приложить все силы к тому, чтобы помешать последствиям разразившегося в Вене кровавого безумия'.
Магдебургский «Фольксштимме» (Голос Народа) говорил 25-го июня:
'Любое сербское правительство, которое хоть в самой слабой степени вздумало бы удовлетворить эти требования, было бы тотчас же свергнуто как парламентом, так и народом. Поведение Австрии тем более возмутительно, что Бертхольд выступает перед Сербией, а следовательно, и перед Европой, с совершенно голословными утверждениями.
Итак, сейчас может вспыхнуть ни более ни менее, как мировая война. Не может быть иначе, когда хотят нарушить покой целой части света. Но этим путем нельзя ни достигнуть каких-либо моральных побед ни убедить в своем праве несогласных с ним. Необходимо, чтобы пресса, а затем и правительства Европы энергично и недвусмысленно призвали к порядку тщеславных, зарвавшихся венских государственных мужей'.
Франкфуртский «Фольксштимме» (Голос Народа) писал 24-го июля:
'Опираясь на подстрекательство клерикальной прессы, оплакивающей во Франце Фердинанде лучшего своего друга и готовой отомстить за его смерть сербскому народу, опираясь на часть государственных германских разжигателей войны, язык которых со дня на день становится все более и более угрожающим и общепринятым, австрийское правительство позволило увлечь себя до такой степени, что предъявило Сербии ультиматум, который не только по своему языку превышает все границы дерзости, но и содержит в себе требования, выполнение которых для сербского правительства в худшем случае невозможно'.
Эльберфельдская 'Свободная Пресса' писала в тот же день:
'Телеграмма официального агентства Вольфа передает австрийские требования к Сербии. Из них явствует, что венские властители изо всех сил рвутся к войне, так как то, что требуется в представленной Белграду ноте, является уже своего рода протекторатом Австрии над Сербией. Крайне необходимо, чтобы берлинская дипломатия дала понять венским подстрекателям, что Германия не шевельнет пальцем для поддержки этих чрезмерных требований, что, таким образом, придется сократить австрийские аппетиты'.
И 'Бергише Арбейтерштимме' в Золингене:
'Австрия хочет конфликта с Сербией и использует злодеяние в Сараеве, как предлог для того, чтобы обвинить морально Сербию, но это делается слишком грубо, чтобы можно было обмануть общественное мнение Европы…
Если венские подстрекатели думают, что при конфликте, в который может быть втянута Россия на помощь может прийти тройственный Союз с Италией и Германией — то это лишь пустые иллюзии. Италии было бы очень выгодно ослабление конкурента на Адриатике и на Балканах, и она наверное и пальцем не шевельнет для поддержки Австрии. В Германии же правители, как бы ни были они глупы, — не отважатся поставить в игру, ради преступной самодержавной политики Габсбургов, жизнь, хотя бы одного солдата, если они не хотят вызвать против себя народного гнева'.
Так относилась к войне вся, без исключения, наша партийная пресса за одну неделю до ее начала. Дело шло не о существовании и свободе Германии, но о преступной авантюре австрийской военной партии; не о самозащите, не о национальной обороне и навязанной святой войне во имя собственной свободы, но об открытой провокации, о явной угрозе чужой, сербской, самостоятельности и свободе.
Что же произошло 4-го августа? Что смогло перевернуть вверх ногами это резко выраженное и повсюду распространенное воззрение социал-демократии? Ко всему прежнему прибавился лишь один факт: представленная и этот день германским правительством рейхстагу 'белая книга', где на 4-ой странице стояло:
'При таких обстоятельствах Австрия должна была придти к заключению, что ни с чувством достоинства, ни с чувством самосохранения монархии несовместимо терпеть долее в бездействии выходки по ту сторону границы. Императорское и королевское правительство известило нас о своих воззрениях и запросило нашего мнения. От чистого сердца мы дали уверения нашему союзнику в своем единомыслии с этой оценкой положения и заверили, что всякое действие, которое он сочтет необходимым предпринять для того, чтобы положить конец направленному против существования монархии движению в Сербии, найдет наше сочувствие. При этом мы были хорошо осведомлены, что решительное военное наступление Австрии против Сербии выдвинет на сцену Россию и, благодаря этому, вследствие нашего союзного договора, может и нас вовлечь в войну. Однако, будучи осведомлены о жизненных интересах Австро-Венгрии, поставленных на карту, мы не могли ни посоветовать нашему союзнику несовместимой с его достоинством уступчивости, ни отказать ему в нашей поддержке в этот тяжелый момент. Мы тем менее могли это сделать, что и нашим интересам, вследствие постоянной подкапывающейся деятельности Сербии угрожала несомненная опасность. Если бы Сербии при помощи России и Франции и в дальнейшем удавалось нарушать спокойствие соседней монархии, то это вызвало бы окончательное распадение австрийской монархии и подчинение объединенных славянских областей русской державе, благодаря чему стало бы невозможным сохранить положение немецкой расы в Средней Европе. Морально ослабленная, разложившаяся Австрия не сможет
