Логинов глянул на вошедшего. Следовало выметаться и не мешать разговору. Но вместо этого Репин прошел и присел в сторонке. Николай царапнул нахала взглядом, но решил не усложнять, и продолжал:
— Тут вот что еще меня интересует.
Договорить ему не дали. Из коридора в приоткрывшуюся дверь просунулась голова помощника дежурного.
— Николай Данилыч, вас Онуфриев вызывает!
Логинов недовольно поморщился.
— Люди у меня, скажи — попозже зайду.
Помдеж не унимался.
— Там с области звонят. Онуфриев сказал, чтоб немедленно.
Николай пожал плечами, улыбнулся посетителю.
— Извините, придется минуту обождать.
Оставшись один на один с завучем, Репин некоторое время сидел молча. Удивительно все-таки, как складываются обстоятельства. Одно к одному. Вот и завуч тут как тут, легок на помине. Раз так, отчего и не потолковать. Бывает, толкнешь камушек, глядишь — вся осыпь поехала. Вот и толкнем, дальше — глянем, что получится.
Он уже не сомневался, что события развиваются не сами по себе, а раскручивает их какая-то неведомая закономерность.
Сергей не стал пересаживаться за стол, остался на своем месте, надеясь, что с такого расстояния завуч не учует перегара.
— Вы здесь родились?
Григорий Олконтович недоуменно поднял голову.
— Да, я здешний.
— Где учились, в каком вузе?
— В Москве учился. Какое это имеет значение?
— Расслабьтесь, я вас не допрашиваю. Этим делом занимается Логинов. Я в командировке, у меня другие задачи. Просто заглянул и увидел вас. Вы меня не помните?
Григорий Олконтович ответил не очень охотно.
— Отчего же не помнить? Встречались.
— Вот и я запомнил. Вы так интересно рассказывали.
Завуч пожал плечами.
— Краеведением занимаетесь? — Сергей закурил и выпустил в потолок струю дыма. — Я, конечно, по другой части, но признаться, тоже интересуюсь. Хобби, так сказать. Занятные места. Я читал кое-что. Кого тут только ни бывало! А гражданская война! Да и о происхождении коренных жителей, я слышал, ученые спорят. Вы, наверно, всё про всех здесь знаете, всех предков наперечет? Это мы, русские, и деда с бабкой не всегда помним.
— Кое-что мне известно и о предках, и об этих местах. — Григорий Олклнтович не мог взять в толк, что за разговор не по теме затеял приезжий?
Сергей, всем своим видом изображая скучливое пустомельство, продолжал:
— Вы на вечеринке легенду рассказывали, про оборотня. Тут эти происшествия с медведем. Люди связывают их с легендой, всерьез воспринимают. Просто экзотика какая-то! В городе живешь — никогда не подумаешь, что такое может быть.
— Не стоит придавать этому излишнее значение, — сказал завуч, — и представлять местных жителей дикарями.
— Согласен… Геолог, жалко его, но по-свински себя, помнится, повел. Вы, кажется, обиделись. Не думаю, что он всерьез, просто пьяный. Мне кажется, все тут мирно уживаются.
Завуч промолчал. Репин лениво потянулся.
— Насчет легенды… Любопытно, были какие-то предпосылки или просто сказка?
Григорий Олконтович усмехнулся.
— У всякой сказки свои предпосылки. И у этой реальная основа есть.
— Ну, уж и основа, — усомнился Репин. — У кундиги?
— Представьте. Даже имя того охотника известно, с которого все началось, и потомки его здесь живут. Это все знают. В давние времена, если шатун кого-то ломал, пугались. Думали — кундига появился. После войны уже был случай: набросились на одного, потому что за кундигу приняли.
— Ну, дела! — удивился Сергей. — Вы грамотный человек. Что скажете?
Григорий Олконтович опять усмехнулся:
— Про оборотня старики да глупые толкуют и то не всерьез. Вы думаете, промысловики из-за суеверий в тайгу не хотели идти? Ерунда. Кундига, скорее, предлог. Совсем другие есть причины. Недовольство накопилось, надоело так жить.
Вы, наверное, тоже полагаете, что у аборигенов одно пьянство на уме?
— Даю вам честное слово, — заверил Сергей, — нету у меня никаких предрассудков.
Я любознательный человек, мне интересно. Расскажите про кундигу.
— Кундиги, конечно, никакого не было. А был драматический период в истории народа, ломка устоев, соприкосновение с чуждой цивилизацией. Болезненно все это происходило и вылилось в такую форму. Поэтический образ, не более.
— А как же — вы говорите — и имя охотника помнят, и потомков знают?
Григорий Олконтович терпеливо объяснил:
— Не исключено, случилась какая-то трагедия. Был человек злой, отщепенец, преступник. Но, скорее всего, сумасшедший. Пристрастился к пьянству, совсем свихнулся. Вам что, такие случаи не известны?
— Ясно, — протянул Сергей. — Спасибо, что растолковали. Теперь чисто профессиональный интерес. Как я понял, потомки того, кундиги, живут здесь. И что, на фоне происшедшего, к ним никаких претензий?
— Вы шутите?!
— Да уж какие шутки? Людям ведь всегда виноватый нужен. Когда-то случались еврейские погромы. Теперь скинхэды чернокожих бьют. Не возникло бы у нас еще и с этим проблем, разборок каких-нибудь. Лучше упредить, чем потом расхлебывать.
Завуч пристально посмотрел на собеседника, с холодком в голосе произнес:
— Наконец-то я понял, для чего меня сюда вызывали. А то Николай Данилович всё какие-то странные вопросы задавал. Зачем было крутить, раз знаете? Не волнуйтесь, ничего мне в этом смысле не угрожает и вмешательства вашего не требуется.
Сергей не ожидал, что все получится так просто. Только начал зашифрованный разведопрос, только подступился. А педагог взял и раскололся. Чего ему опасаться? Кто поверит, кто заподозрит?! Но, нет, тут ты, брат, ошибаешься…
Может, так и должно быть? Может, так и предопределено?..
Раскололся? Или нарочно кинул приманку? Ведь был полуночный визит и звонок под утро… Кто еще мог ломиться в дверь, а потом задавать вопросы, почему не уехал?
Ведь он знает, что я знаю, что он!..
Как он пронюхал? Но если он тот самый, из Подземелья… В Подземелье свои законы.
Идешь к выходу, а попадаешь… Там все на стенах написано!
Сергей не подал виду, что слегка растерялся, спросил:
— Сами-то в тайге часто бываете?
— В тайге?
— Ну, по грибы, по ягоды, или так прогуляться? Когда в последний раз ходили?
— Я не понимаю, при чем здесь это?
— А с вечеринки тогда с кем ушли?
— Не помню. Кажется, ни с кем.
Завуч почувствовал, что разговор этот — все же не пустая болтовня, и насторожился.
— А геолога видели? Он с кем отправился?
