Когда рассеялась бешеная муть в глазах, Сергей рассмотрел лицо шамана. Острые скулы выпятились еще больше, натягивая высохшую кожу, рот перекосился, а юркие зверьки покинули, наконец, свои норы, и теперь отчетливо стала видна их порода.
Маленькая, бессильная ненависть скалила зубки в глазах Отолона.
Репин перевел дух, распрямил локоть, возвращая шамана на землю, молча повернулся и вышел.
На улице в сыром неподвижном воздухе опять висел невесть откуда взявшийся тошнотворный химический запах. Сергей ощутил, как эта вонь проникает ему в легкие, растворяется в крови, обволакивает мозг. Противный запах казался Сергею знакомым, встречавшимся когда-то давным-давно, но он все никак не мог припомнить, что именно так пахло, где и когда.
— Как потолковали? — спросил Логинов, когда Сергей забрался в кабину «Москвича».
— Зря съездили.
22
Безразмерные осенние сумерки все еще резиново тянулись, когда синий «Москвич» вернулся на автостоянку РОВД. Заметив вошедших оперативников, дежурный по отделу капитан Ковтун окликнул их из-за своей прозрачной перегородки и не без ехидцы сообщил, что звонил подполковник Микита, искал обоих и ругался при этом нехорошими словами. Шибко интересовался, разобрались ли насчет кочегара, да точно ли, что изувеченный геолог — всего лишь медвежьих лап дело?
— Ну и что ты ему сказал? — поинтересовался Логинов.
— А что мне говорить? Моя задача — кнопки нажимать. — Капитан ткнул пальцем в пульт связи.
— Кнопки и обезьяна нажимать может! — обозлился начальник розыска. — Трудно, что ли, было толком ему объяснить? Или ты не в курсе? Зачем тогда сидишь тут?
Телефонист-универсал!
— А ты меня проинформировал? — окрысился дежурный. — Засекретились, понимаешь, до невозможности! Вон, чертила какой-то за вами по липовой бумаге в ивээс сидит.
Или нормальный документ давай, или выгоню щас вашу подсадную утку к чертовой матери!
— Я тебе выгоню, — грозно проговорил Николай, склоняясь над деревянным барьером, которым дежурный отгородился от всего остального человечества. — Ты, Ковтун, сунься только не в свои дела, из штанов выпрыгнешь!
Сергей с досадой наблюдал до боли знакомую эту картину, недоумевая, зачем тратит Николай время на бесполезную перебранку. Никого капитан не выгонит, но и лишнюю ответственность на себя не возьмет. Было, есть и будет, и не Логинову поменять это «взаимодействие служб и подразделений».
Дежурный, зная, похоже, нешуточный нрав начальника уголовного розыска, подался назад в своем кресле, будто опасаясь, что и правда может ему сейчас «прилететь» в лоб, проворчал примирительно:
— Ладно, тебе, Коля. Позвони сам, действительно! Я же так, в общих чертах знаю.
А Микита как привяжется, то ему разъясни, да се…
Логинов махнул рукой и, не слушая дежурного, увлек Сергея к себе в кабинет, спросил, усаживаясь за стол:
— Сам командира оповестишь?
— Да ну его к чертям! — отмахнулся Сергей. — Сейчас заведет шарманку. Гляди — дальше тут торчать заставит. А мне возвращаться надо. Завтра позвонишь, скажешь — тайгу прочесывали. Ты бы лучше узнал, что там с самолетами предвидится?
— Дело твое, — пожал плечами Николай.
Судя по состоявшемуся через пару минут разговору, позвонил он не в аэропорт, а кому-то домой, тепло поприветствовал хозяина, осведомился, удачно ли прошла рыбалка. И сведения получил обнадеживающие. Если не разверзнутся окончательно хляби, утром планируется грузовой борт. Заручившись согласием принять пассажира (да кончай ты «нельзя людей», я тебе не человека, а милиционера подсаживаю), Логинов сказал, кладя трубку:
— Завтра подходи часам к семи. Дежурка тебя отвезет на аэродром. Спросишь там Демиденко, он отправит, раз обещал. Погода только б щелочку оставила. Ну, что, на всякий случай прощаться давай?
— Целоваться не будем, — усмехнулся Сергей, протягивая руку. — Может еще и застряну, так что не больно радуйся.
— А мне-то что? Хоть зимуй. Водовки, так и быть, тебе достанем. Ночью не замерзнешь, есть кому погреть. Писучка твоя не упорхнет. Отдыхай, раз такая лафа.
— Нет, водовку у вас пить скучно. Надо бы завтра непременно смотаться. — Сергей поплевал через плечо.
Но почему-то не поверил Логинов в эту его устремленность.
Они обменялись рукопожатием.
— В отпуск приезжай, — напоследок пригласил Николай, — летом тут душевно. Увезу тебя на заимку — воздухом подышишь, комаров покормишь. Хариусы ловятся — во!
Он показал, какие водятся в здешних речках хариусы. И тут же поймал себя на том, что ведь так только, для вида, проявляет таежное гостеприимство. Вовсе ему не улыбалась новая их встреча, и не потому, что Серега мужик паршивый, а просто… просто того и гляди, заразишься от него непонятной дурью.
Когда за Сергеем закрылась дверь, Логинов опять потянулся к телефону. Потыкав пальцами в кнопки, услышал наконец зычный бас Микиты.
— Логинов? Привет! Все рыбу ловишь?.. Знаю, как не ловишь. С кочегаром разобрались? Где там Репин?
Николай коротко доложил обстановку, заверил, что в котельной, скорее всего, несчастный случай. Сдержанный, деловитый тон был выбран правильно, Микита согласно похрюкивал в трубку. В заключение начальник розыска сообщил, что капитан Репин завтра поутру намеревается отбыть восвояси, так как задач у него тут никаких не осталось.
— Куда это он намылился? — разгневался Микита. — Когда время придет, я сам позвоню.
— Да он, товарищ подполковник, к тому же еще и приболел.
— Знаю я, чем он там приболел. Ты тоже, лекарь нашелся! Или мне самому приехать и вас обоих вылечить? Пусть он мне завтра с утра перезвонит. — Трубка зачастила короткими гудками.
Но не уловил Николай в голосе Микиты настоящей суровости. Для порядка пошумел командир. «Нет уж, пусть себе Серега валит, если удача ему выпадет. Только бы убрался благополучно», — опять подумал Николай, сам недоумевая, что же так упорно беспокоит его. Он глянул на часы. Неплохо бы сгонять на ужин.
В «кондейке» томилось еще с полдюжины бичуганов, которых следовало покрутить по Матюхинской теме. А потому предстояло оперсоставу вместе с начальником трудиться допоздна. Как догадывался Логинов, подчиненные сейчас тоже по одному «ныряли» перекусить, Отчего не подкрепиться и шефу?
Николай не любил осень за эти глухие, пропитанные сыростью и сонной одурью вечера — унылую иллюстрацию бессмысленности человеческого существования. Он предпочитал либо июньские долгие, едва не по полуночи, закаты, полные служебных и своих, хозяйственных, забот, либо умиротворяющее мерцание снега в звонкой темноте зимней ночи, когда хочется думать только о предстоящей охоте или сочинять стихи. Правда, стихи Николай сочинять не умел и не пытался никогда.
А тут ухе и поселок притих, и возня в отделе какая-то ленивая, второстепенная, и можно бы, плюнув, бросить остатки сегодняшних дел на подчиненных.
Но уйти не давала непонятная тревога, какое-то предчувствие. Будто витало что-то вокруг, а Логинов никак не мог уловить, что. Был он в здешней жизни, как рыба в воде. Но уж если чего-то не понимал, делалось ему неуютно.
Николай чертыхнулся. Не было никаких серьезных причин для беспокойства. Работа, как работа, жизнь, как жизнь. Отъезжая, он включил фары, и «Москвич» заспешил по улице, словно состарившийся жук, ощупывающий дорогу толстыми желтыми усами. Жук прожил долгое, полное забот и опасностей лето, и
