бросилась на спину француза.
Солдат вскрикнул, пытаясь освободиться, но Дезирэ вцепилась ногтями в его голую шею.
Солдат начал корчиться и извиваться, и Дезирэ почувствовала, что се хватка ослабевает. Но в тот момент, когда она поняла, что солдат вот-вот скинет ее на землю, Рафаэль бросился вперед. Испанский клинок попал в цель, и раненый разведчик упал.
— Ты в порядке? — спросила она, поднимаясь.
— Кажется, этот вопрос должен задать я, — криво усмехнулся Рафаэль.
— Пустяки, одни царапины, — отмахнулась она, но колени у нее дрожали.
Они уже собрались уходить, когда она обернулась и увидела, что третий солдат жив.
— Нет! Пусть живет! — Она схватила за рукав Рафаэля, попытавшегося оглянуться.
Рафаэль нахмурился, но согласился:
— Ладно, я его пощажу, но нам надо торопиться. Мы должны убраться отсюда до того, как его найдут его товарищи.
А когда они придут, решила про себя Дезирэ, она признается майору Эврарду, что она предательница.
Клубы черного дыма уходили вверх, в темнеющее небо, а где-то далеко красное зарево пожара сливалось с последними лучами заходящего солнца.
— Ах, Рафаэль, твой прекрасный дом! — Дезирэ казалось, что она даже слышит, как потрескивает огонь. Она всей душой болела за Рафаэля, потерявшего свое родовое гнездо, но, когда он заговорил, она удивилась, что в его голосе не было горечи.
— Каса-дель-Агила еще возродится. Когда закончится война, я отстрою дом и мы снова заживем в мире.
— Я думала, ты придешь в отчаяние, потеряв дом, — призналась Дезирэ.
— Люди гораздо важнее. Благодаря твоему предупреждению моя сестра и я остались на свободе. Я твой должник!
— Но ведь в том, что ты потерял дом, моя вина, — возразила Дезирэ, не веря своим ушам. Неужели он больше на нее не сердится?
— Так получилось, что ты просто ускорила события. Я всегда рисковал быть разоблаченным и знал, какими это грозит последствиями. Однако, если майор рассчитывает, что, разрушив мой дом, он заставит меня действовать опрометчиво, то он ошибается. Пока меня интересует лишь безопасность тех, кто от меня зависит.
— Я так рада, что всем удалось уйти. Я страшно боялась.
— Никто и не догадывался об этом, — неожиданно тепло улыбнулся он. — Ты боролась, как львица.
Пока Дезирэ перевязывала раны Санчо полосками ткани, оторванными от нижней юбки, Рафаэль собрал валявшиеся повсюду вещи. Они погрузили, что смогли, на коня Рафаэля, а Дезирэ поехала следом на Мадригале.
Слава богу, на их пути больше не было солдат Эврарда, и они прибыли на место еще до захода солнца. Лагерь партизан вызвал у Дезирэ смешанные чувства: она была рада оказаться в безопасности, но воспоминания о том, как ее привезли сюда связанной, были не слишком приятные. Впрочем, сейчас партизаны встретили ее весьма радушно.
Беглецов накормили и дали вина, но, как только Дезирэ поела, она постаралась уединиться. Ей надо было подумать.
Она сидела на склоне холма и размышляла, когда появился Рафаэль.
— Ты за мной следил?
— Ты не знаешь гор. Ночью здесь небезопасно.
— Какое тебе дело до моей безопасности? Я думала, ты мечтаешь от меня избавиться.
— Мечтал. Но я был неправ.
— Ты хочешь сказать, что можешь простить мое предательство?
— Я думаю, дорогая, мы должны простить друг друга. — Голос выдавал его волнение. — Потому что я знаю — если мы расстанемся, ни один из нас не будет счастлив. — Он протянул к ней руки. — Я люблю тебя.
— А я люблю тебя, Рафаэль. — Она прижалась к нему и положила голову на плечо.
— Я так по тебе скучал, — прошептал он ей в волосы. — Я хотел броситься за тобой, как только ты уехала. Но был уверен, что ты снова меня отвергнешь.
— В тот момент я, возможно, так и поступила бы. Тогда я не понимала, что сержусь на тебя не из-за Этьена, а из-за себя.
— Вот как?
— Арман догадался, что ты Эль Вердуго. Мне бы надо было это отрицать, а я растерялась. Я тебя предала. И справедливое отмщение за смерть брата не имело к этому никакого отношения. Я решила, что ты просто играл моими чувствами, и мне захотелось сделать тебе больно. В глубине души я сознавала, что Этьен — жертва войны, но моя гордость была уязвлена. Я жаждала мести.
— Испанцы знают, что такое месть.
— Но месть рождает еще большую ненависть. Отец Гомес предупреждал меня, что не стоит желать смерти Эль Вердуго, и он оказался прав. Я была слишком убита горем, чтобы задуматься о последствиях своей мести, но, если бы можно было повернуть время вспять, я поступила бы по-другому.
— Не тревожься, дорогая. Прошлое осталось позади. Теперь надо думать о будущем.
Он отпустил ее и вынул из внутреннего кармана небольшой шелковый мешочек.
— Я купил это в то утро, когда ездил в Коваррубиас, и с тех пор ношу его возле сердца. Наденешь его? — В мешочке оказалось массивное золотое обручальное кольцо. Дезирэ молча кивнула. — Ты уверена, любимая? Еще есть время вернуться в Мадрид. Мы придумаем что-нибудь, чтобы объяснить, что произошло сегодня, но, если ты останешься, соотечественники твоей матери заклеймят тебя как предательницу.
— Я знаю. — Арман позаботится об этом. — Как-нибудь проживу без их одобрения.
— Значит, ты готова поддержать нашу борьбу за свободу?
— Я, правда, не одобряю методов твоих партизан, но понимаю, что они необходимы. Можешь не беспокоиться, я не стану вмешиваться.
— Стало быть, ты решилась? Ты действительно хочешь остаться? — Суровое лицо Рафаэля озарилось счастливой улыбкой.
Дезирэ кивнула.
— Я хочу быть с тобой, Рафаэль, хотя хорошо представляю себе, чего мне это будет стоить. Я стану изгоем, мне нельзя будет вернуться во Францию. Но я нисколько об этом не пожалею.
Твой народ станет моим народом, а твое дело — моим. Клянусь тебе!
Рафаэль схватил ее в свои объятия.
Она спросила, может ли он устроить так, чтобы она послала несколько писем.
— Мне надо написать друзьям и своим адвокатам. Кроме того, я намерена обеспечить свою кузину Гортензию. Надеюсь, она меня поймет, — с легким вздохом добавила она.
— В один прекрасный день, когда кончится эта война, мы съездим к тебе домой, — пообещал Рафаэль.
— А где мы сейчас будем жить? — поинтересовалась Дезирэ. — Я могла бы быть счастлива и в такой палатке, — поспешила она добавить, испугавшись, что он превратно истолкует ее вопрос.
— Зачем же такие крайности? — рассмеялся Рафаэль. — У меня в надежном месте спрятаны кое- какие деньги, а недалеко от Фриаса есть охотничий домик. Мы сможем провести там наш медовый месяц.
Дезирэ была в восторге.
— Но потом… — Лицо Рафаэля стало серьезным. — Совесть не позволит мне остаться в стороне от борьбы за свободу Испании. Нам придется часто расставаться, и надолго.
— Нет! — запротестовала Дезирэ. — Я всегда буду там, где ты, рядом с тобой.
— Я не могу этого допустить — это слишком опасно, Дезирэ. Меня все время будут преследовать, но в горы французы не посмеют сунуться.
