у Марты Фейзи.
Джеймс с бутылкой в руке шагнул вперед, чтобы наполнить их бокалы.
Лоренцо, наклонившийся к ней так близко, что его золотистые кудри, казалось, вот-вот спутаются с ее каштановыми локонами, замер на мгновение, а затем нахмурился, слегка откинув голову. Вынув лорнет, он стал внимательно рассматривать ее обнаженное плечо.
– Но это же змея, – промолвил он.
Змея?!
Пораженный его словами, Джеймс тоже наклонился, чтобы рассмотреть ее плечо получше. Принц прав. На плече у нее не родинка, а татуировка!
– Да как ты смеешь так глазеть на леди?! – внезапно вскричал Лоренцо. – Нахал! Наглец! Опусти глаза! И впредь смотри, прежде чем…
– Упс! – тихо проговорил Джеймс. И, наклонив бутылку, он забрызгал панталоны принца вином.
Лоренцо ошеломленно наблюдал за тем, как по застежке его панталон на причинном месте расползается темное пятно.
– Прошу прощения, прошу прощения, – забормотал по-итальянски Джеймс, прикидываясь виноватым. – Я такой неловкий, ваше высочество. – Сорвав с руки полотенце, он стал неуклюже и весьма грубо тереть пятно.
Боннард не сводила глаз со сцены, но ее плечи едва заметно затряслись. Откуда-то слева, где сидела еще одна дама, Джеймс услышал сдавленный смешок. Не взглянув туда, он продолжал яростно вытирать пятно.
Наконец покрасневший как помидор принц оттолкнул его руку:
– Хватит! Довольно! Убирайся! Оттар! Где мой слуга? Оттар! – закричал он.
В это мгновение несколько сотен голов одновременно повернулись к ним, и несколько сотен голосов возмущенно прошипели:
– Ш-ш-ш!
Вот-вот должна была начаться ария Нинетты.
– Прошу прощения, извините, – шептал Джеймс на итальянском. – Я такой неловкий, такой неуклюжий. – Продолжая извиняться, он попятился назад, всем видом выказывая готовность повиноваться и страх.
Франческа Боннард наконец повернулась и посмотрела Джеймсу в лицо.
Он должен был подготовиться к этому. Должен был действовать инстинктивно, но почему-то у него не получилось. Он опоздал на одно мгновение. Ее взгляд застал его врасплох, он оцепенел.
Изида! Лорд Байрон назвал ее именем этой египетской богини. Только теперь Джеймс понял почему: странные продолговатые глаза удивительного зеленого цвета… красиво очерченный рот… точеные линии носа, скул и подбородка.
Джеймс тотчас ощутил безграничное обаяние ее женского естества, словно получил солнечный удар. Его охватил жар – сверху донизу, снизу доверху, причем с такой быстротой, что он был поражен.
Все это длилось не больше мгновения – в конце концов, он опытен в делах любви. Джеймс наконец сумел оторвать от нее взгляд. И все же он осознавал – со злостью, с недовольством, – что сделал это слишком медленно.
Джеймс понимал – и тоже был этим недоволен, – что она выбила его из колеи.
Одним взглядом, простым взглядом!
Который она еще не оторвала от него.
Она смотрела на него снизу вверх. Или сверху вниз – он даже не понимал. А потом она наконец отвернулась, ее глаза вновь устремились на сцену.
Но за мгновение до того, как она повернула голову, Джеймс заметил, что на ее лице появилась озорная улыбка.
Глава 2
И день-деньской снует бесшумный рой,
И в час ночной его бы вы застали.
То под Риальто пролетят стрелой,
То отразятся в медленном канале,
То ждут разъезда сумрачной толпой,
И часто смех под обликом печали.
Как в тех каретах скорбных, утаен,
В которых гости едут с похорон.
Две женщины смеялись, как школьницы, пока их гондола пробиралась сквозь скопление других лодок, заполненных разряженными в меха дамами, у задней двери театра «Ла Фениче».
– О-ох! – простонала Джульетта. – А ты заметила, какое лицо было у Лоренцо, когда он вернулся в ложу и увидел, что его место занято русским графом? Он был похож на маленького мальчика с милыми светлыми кудряшками. Ха-ха-ха! Он так и замер на месте, разинув рот! – Она изобразила изумленного принца с открытым ртом. – Бедный мальчик! Он был так расстроен.
