ноябре.
Невоинственной румынской нации пришлось познакомиться с западными методами ведения войны.
Климат и пересеченная местность изрядно досаждали войскам, трудности снабжения изнуряли людей, от этого страдали и воздухоплавательные части. Вначале они следовали за наступающими войсками и производили при этом удачную разведку; затем из-за плохих дорог стали отставать, т.к. снабжение газом становилось все более затруднительным.
Задержка операций в Валахии принесла некоторое облегчение.
Однако наши части с большой неохотой укреплялись на занятых позициях, переходя к позиционной войне. Вскоре появились первые неприятельские зенитные батареи, которые принудили наши самолеты летать на больших высотах. Появление на фронте французских и английских истребителей также не осталось незамеченным. Лишь немногие из германских одноместных самолетов могли противостоять им.
Румынский поход дал авиационным и воздухоплавательным частям богатый опыт в преодолении трудностей горной войны. Не одна храбрая проделка летчиков выявила жившую в них предприимчивость германской молодежи. Несколько базировавшихся в Тимишоаре дирижаблей произвели ряд удачных налетов на Бухарест; «LZ-101», базировавшийся в Ямболе, кроме того, забрасывал бомбами Плоешти, Чиулинта, Фетешти и гавань в Галаце. Дирижаблям пришлось летать в крайне неблагоприятных условиях. В малонаселенных районах они могли держаться лишь около Дуная или же искать путь по ориентировочным огням или с помощью сигналов (пеленг) направляющих радиостанций. К этому следует добавить, что румыны великолепно умели затемнять огни своих городов и железнодорожных сооружений; иногда только начинавшийся обстрел обнаруживал цель.
Новый штаб командующего воздушными силами зимой 1916–1917 годов под руководством своего начальника проявил крепкую спаянность. Он разделялся на 3 главных части: ведавших авиацией, воздухоплаванием и зенитной артиллерией. Увеличилось значение отделения, в ведении которого находилась служба противовоздушной обороны тыла.
Аэрофотографией ведало особое отделение; отделение армейской метеорологической службы руководило применением метеорологических станций; в развитии наблюдения погоды и предсказаний ее оно играло важную роль.
Поступавшие сведения о неприятельской авиации и весь статистический материал собирались и обрабатывались другим отделением, после чего публиковались в издававшемся еженедельно бюллетене.
На этом же отделении лежала обязанность ослаблять действие неприятельских дезинформирующих сообщений. Гигиена воздушной службы также нашла своего представителя в одном из отделов санитарной части; увеличившаяся высота полетов требовала научного исследования физиологического воздействия сниженного содержания кислорода в атмосфере и пониженной температуры воздуха, а также усовершенствования авиасанитарных приборов. Пожарная охрана тыла в районах, находившихся под угрозой воздушных налетов, состояла в ведении командующего воздушным флотом.
В марте 1917 года было учреждено отделение пожарной охраны под компетентным руководством бранд-майора города Берлина Рейхеля.
Вскоре после моего назначения на указанную должность я предпринял ряд поездок на фронт, в ходе которых выяснял нужды фронтовых частей, внедрял единообразные принципы применения авиации, проверял приготовления к крупным операциям, содействовал однородной подготовке авиационных частей и составлял личное мнение относительно достижений авиационных начальников.
Командующий воздушными силами не имел собственно командирской власти, приходилось также избегать всего, в чем можно было усмотреть захват прав командующих армиями. В отношении всякого рода ходатайств и пожеланий армейские командования шли мне навстречу.
Когда одна из групп армий представила одному авиакомандиру известное право надзора над авиацией в армиях и предложила учредить постоянную должность командира авиачастей при каждой группе армий, я воспротивился этому. Дальнейшего увеличения числа должностей нужно было избегать; кроме того, я придавал величайшее значение непосредственному общению с командирами авиачастей армий.
С тех пор как влияние начальников армейских групп на операции в течение войны возросло, их потребность в компетентном консультанте была удовлетворена прикомандированием офицера-летчика, который, однако, не имел власти над командирами авиаотрядов.
Было бы наиболее целесообразным соединить все воздушные части одной армии под руководством одного начальника. Это, однако, не представлялось возможным, потому что не имелось офицеров, одинаково компетентных во всех отраслях воздушных сил. Позднее попытка одной из армий объединить летчиков и воздухоплавателей под общим командованием прошла удачно.
Необходимость существования особого управления воздушного флота нередко подвергалась сомнению. Особый путь служебного подчинения как командование, так и части находили стеснительным. Не находило поддержки также стремление командующего воздушными силами сохранить или приобрести руководящее влияние на те отрасли техники, которые играли важную роль в авиации.
Техника и наука должны были перейти на службу авиации и развиваться в соответствующем направлении; чтобы добиться максимального успеха, нужно было согласовать их со специальными потребностями, проистекающими из условий работы воздушного флота.
Например, не случайно то, что создание пригодного для самолета оружия увенчалось успехом лишь после того, как соответствующими исследованиями занялся воздушный флот. Артиллерийская испытательная комиссия, достигавшая столь превосходных результатов при конструировании наземного оружия, создала для сбрасывания с самолетов совершенно не подходящие для этой цели бомбы. Серьезные успехи в усовершенствовании авиабомб явились результатом работы воздушного флота.
С другой стороны, внедрению самолетной пушки, несомненно помешало то, что многообещающие результаты исследований, проводившихся инспекцией авиачастей, по распоряжению Военного министерства были переданы Артиллерийской испытательной комиссии, как более компетентному в таких исследованиях учреждению.
Представителям воздушного флота было запрещено всякое непосредственное участие в дальнейшем развитии конструкции самолетного орудия.
Вследствие сильной загруженности Артиллерийской испытательной комиссии решением других, естественно, более насущных для нее задач, дальнейшее усовершенствование авиапушки прекратилось. Те испытания, которые орудие уже прошло, в комиссии вновь повторили; после чего предложили внести в его конструкцию изменения, которые вообще ставили под вопрос применение этого орудия в воздухе.
Совершенно иначе обстояло дело с получившими свое развитие в авиачастях аэрофотографическими приборами, для которых вскоре были найдены подходящие для употребления в самолетах формы.
Также и авиационные радиотелеграфные аппараты только благодаря работе инспекции авиации и авиаотрядов созрели для фронта, чего, несомненно, не случилось бы, если бы разработку этих необходимых авиации приборов доверили учреждениям, которые имели не более чем общее понятие об условиях ведения воздушной войны.
Насколько, однако, нужен был центр, координировавший применение воздушного флота, обучение его личного состава и совершенствовавший его организацию, достаточно ясно показала путаница первых лет войны, которой нельзя было дать повториться.
Несмотря на мои поездки на фронт, нельзя было совершенно отказаться от письменных рапортов командиров авиации, воздухоплавания и зенитной артиллерии.
Ежемесячно, затем каждые два месяца, они в возможно свободной форме излагали свои суждения относительно имевших значение событий в пределах своей компетенции.
Для работы тыловых инспекций эти ежемесячные рапорты имели неоценимое значение. Еженедельные сводки начальников авиачастей, проистекавшие от потребностей фронта, местами принимали нежелательный объем.
В общем можно сказать, что командование воздушными силами вело оживленный обмен мнениями с фронтом и не совершило ошибку отчуждения от фронтовых частей.
Подчинение командующего воздушными силами начальнику штаба действующей армии сделало необходимым его расквартирование в непосредственной близости от главного командования. Однако при
