— Все, — наконец сказал измотанный Лев своим не менее утомленным спутникам, когда все они рухнули на траву передохнуть. — Больше на той территории, что отмечена на карте крестом, никаких пещер нет.
— Точно? — расстроился Крот. — Может, что-нибудь другое есть? Подземные ходы, развалины какие-нибудь?
— Развалины есть, — ответил Лев. — Целых четыре. А одной из них, между прочим, сегодня еще на репетицию!
— Я имел в виду древние развалины!
— Есть и древние, — сказал Лев, заставляя себя подняться на задние лапы. — Но это уже точно завтра. Мы не договаривались, что из-за вас я стану рисковать театральной карьерой. Вообще-то, я без пяти минут главный режиссер Вершинского Оперного Театра, который когда-нибудь построят.
Сообщение произвело нулевой эффект, заметно раздосадовав Льва.
— Но завтра мы точно отправимся в развалины? — строго уточнил Крот.
— Точно. Мы пройдемся по всем развалинам и соберем все, что не докурила градбургская мафия. И я наконец-то почувствую себя дворником. Интересное у вас увлечение, ребята!
— Помолчи! — Брат Нимрод поднялся на задние лапы. Барс выглядел менее уставшим, чем остальные. — Давай, выводи нас отсюда.
Буквально через несколько минут компания вышла на незнакомую поляну и увидела вертолет. Это было так неожиданно, что все замерли в изумлении.
«Мираж?» — подумал брат Нимрод.
«Фантом?» — подумал Бенджамин Крот.
«Галлюцинация?» — подумал Георгий.
«Больше ни капли!» — подумал Лев, а вслух произнес:
— Вертолет.
Все тут же очнулись. Когда кажется, что видишь вертолет, и кто-то при этом говорит «вертолет», вероятность того, что перед тобой именно вертолет — довольна высока.
Но откуда? Чей? Что он здесь делает?
Из вертолета их тоже увидели. Из кабины на траву выпрыгнул шакал в кожаной куртке и пилотском шлеме. С безумными глазами он кинулся навстречу кладоискателям.
— Наконец-то! Я уже думал, больше никогда не увижу других зверей! Что так и буду влачить существование здесь, среди неразумных насекомых, до конца дней своих! Спасители мои!
Он бросился пожимать лапы спасителям, заливаясь счастливыми слезами.
Три мозга испуганно родили одну и ту же мысль: «Лучше бы это был глюк», и один — «Вернусь — напьюсь».
— Кто вы? Как сюда попали? — спросил брат Нимрод.
— Я пилот! Мой вертолет разбился! — он указал в сторону совершенно целехонького вертолета. — Это произошло то ли двадцать лет назад, то ли два дня. Я сбился со счета, так что точно не скажу. Если бы со мной летели пассажиры, все бы погибли! А я бы остался один, посреди этого необитаемого леса!
— Какой ужас, — с подчеркнутым недоверием в голосе сказал барс.
Пилот и ухом не повел.
— Самое тяжелое испытание — это одиночество. Чтобы не сойти с ума, я придумал себе друзей, которые будто бы летели вместе со мной. Но они, — голос шакала задрожал, — все погибли, когда разбился вертолет! Я все равно один! Но зато, — пилот дико улыбнулся, — я приручил кузнечика. Сейчас я вас познакомлю. Тобик! Тобик! Шалун, ускакал куда-то.
— Спасибо за неинтересный рассказ, — холодно сказал брат Нимрод. — Может, теперь расскажете, что вы на самом деле здесь делаете?
— Жду! Жду, что появитесь вы, как добрые дельфины, и поведаете, что происходит там, на Большой Земле! Война уже кончилась? А правда, вы возьмете с собой мое послание в бутылке?
— Паяц, — презрительно фыркнул барс и зашагал прочь, на ходу кинув остальным: — Что стоите? Хватит терять время на этот цирк!
Крот, Георгий и Лев последовали за ним, с удивлением оглядываясь на вертолет и пилота.
— Лев, тебе знаком этот тип? — спросил брат Нимрод. — Может, видел в городе?
— Нет. Мне кажется, он вообще не местный.
Барс что-то неопределенно хмыкнул.
Хихикающий пилот, стоило непрошеным гостям удалиться, забрался обратно в кабину и уселся в кресло перед монитором, на котором застыла шахматная доска.
— Ау, диспетчерская! Продолжим!
— Кто это приходил? — раздалось из динамика.
— Да лохи какие-то, — усмехнулся шакал. — Я их отпугнул. Эй, тут стояли мои конь, два слона, ладья, ферзь и четыре пешки!
— Не стояли, — возразила диспетчерская.
— Стояли! Ах вы жулики! А ну верните на место! Думали, я не замечу?
Динамик пристыженно промолчал, и на доску стали возвращаться «пропавшие» фигуры.
А кладоискатели шли под гору и размышляли о странной встрече, не подозревая, что она еще сыграет в их истории роковую роль.
Около четырех часов дня в доме профессора Микроскойба зазвонил телефон.
— Алло?
— Здравствуйте, профессор… — произнес вкрадчивый голос.
Микроскойбу почему-то стало не по себе.
— Добрый день. С кем имею честь?
— Генерал Гаубиц, к вашим услугам.
— Простите, но я о вас никогда не слышал… Вы приезжий?
— Не совсем. Я — крысиный генерал.
— Ой… — не сдержался профессор Микроскойб, нашаривая на столике сердечные капли. В душе он боялся, ненавидел и презирал крыс, но скорее бы умер, чем позволил кому-нибудь об этом догадаться. — Слушаю вас?
— Я хочу принести извинения за неприятный инцидент, произошедший с вашим холодильником.
— Ну что вы, какие пустяки! Я и забыл уже! — поспешно заверил генерала профессор. — Да и не было у меня там ничего такого. Просто запас недели на три.
— Нет-нет, не спорьте! Это был ужасный, безобразный поступок, и я несу за него личную ответственность, так как совершили его мои бойцы! Заверяю вас, этого больше не повторится!
— Ну, конечно…
— В данный момент я стою на коленях перед телефонным аппаратом и от имени всего крысиного вида умоляю простить моих ребят.
— Ну, что вы! Уверяю вас, все в порядке. Они были голодны, я же знаю.
— О, профессор… Ведь вы же понимаете, что они не так уж и виноваты? Что они сделали это от отчаяния?
— Да-да, конечно…
— До того, как произошла эта кошмарная трагедия с вашим холодильником, они говорили мне: «Генерал Гаубиц, почему жители Вершины так равнодушны? Почему они не обуздают этих гадких алчных Башенек, из-за которых вынуждены голодать наши малыши? Генерал, — сказали они, — мы чувствуем обиду и за себя не отвечаем. Если мы от горя обчистим чей-нибудь холодильник, виноваты в этом будем не мы, а Башеньки и те, кто потакает их злодеяниям». Голоса их дрожали, в глазах стояли слезы, лапы тряслись от недоедания. Что я мог им ответить, профессор? Вот вы умный, образованный зверь, скажите — что?
— Я… не знаю. Но уверяю, вы ошибаетесь. Мы вовсе не равнодушны к вашим бедам!
— Да-да, я в курсе вашего визита к журналистке. Весьма похвально. Если вы и далее станете придерживаться верного курса, думаю, прискорбных инцидентов больше не случится. Но, разумеется, мои ребята должны сначала поверить в вашу поддержку. А то пока что они в отчаянии.
