если я буду говорить непосредственно с ним, то ему не удастся меня переспорить.
— Нгина предложила пойти к нему сама.
— Пока что это равносильно самоубийству.
Тори бросила взгляд через сожженное поле на корабль Джейса, в котором осталась Нгина, спасаясь от атмосферы собственной планеты и творения ее отца.
— Я думала, вы доверяете Нгури.
— Я доверяю ему, — ответил Джейс, — но он упрям и полагает, что сражается за спасение своего мира.
— А это не так?
— Нет. Его мир уже принесен в жертву. Что бы в нем ни осталось в живых, он уже не будет прежним Стромви.
— Если что-то останется вообще, — закончила Тори. Вид обгорелого поля действовал на нее удручающе, но Джейс хотел приземлиться поближе к южным пещерам и подальше от фермы Ходжа.
— Как вы себя чувствуете? — спросил Джейс, глядя на Тори.
— Немного кружится голова и звенит в ушах, но пока это не слишком беспокоит. А вот вам не по себе, верно?
— Бывало и лучше, — признался Джейс, — но никаких серьезных нарушений не произойдет, пока не кончится первый приступ боли. Считайте это наблюдением эксперта по отравлению реланином.
— Вы по-прежнему не кажетесь вероятным кандидатом на роль наркомана.
— У меня склонность оказываться в неправильном месте в неправильное время. — Он обернулся, когда из-под земли появилась голова женщины-стромви. Поднявшись, Джейс тепло приветствовал ее: — Счастлив видеть вас, Нгета-ли. Но где ваш упрямый муж?
— А где моя дочь? — в свою очередь спросила Нгета. Джейс кивнул в сторону корабля. — Она все еще не заражена?
— Да. Мы использовали шлюз для выхода наружу. Чистота атмосферы внутри судна не пострадала.
— Но Нгина не сможет вернуться к своему народу?
— Нет, если Нгури не остановит процесс, который начал.
Нгета посмотрела на корабль, где находилась ее дочь.
— Он говорит, что вы должны прийти к нему, Джейс. — Она начала спускаться в туннель, не закрыв за собой маскировку из волокон и не дожидаясь подтверждения, что Джейс последует за ней.
— Я иду с вами, — заявила Тори.
Джейс рассмеялся:
— А я думал, вы устали лазить со мной по темным туннелям.
— Даю вам еще один шанс.
Джейс вгляделся в темноту:
— Этот туннель не из самых легких.
— Ничего, справлюсь. Поспешим, или мы потеряем Нгету.
— Она не торопится.
— Вы тоже.
Вздохнув. Джейс шагнул ко входу и обернулся.
— Не давайте мне руку, — предупредила Тори, демонстрируя покрытое волдырями предплечье.
Джейс скорчил гримасу:
— Простите. Мне следовало быть поосторожнее. Сейчас я переполнен кровяными клетками калонги, и это может причинять неудобство окружающим.
— Перестаньте болтать и двигайтесь поживее, мистер Слейд.
Пока Талия подавала ужин при мягком лиловом свете стромвийского заката, Риллесса наблюдала за присутствующими: Калемом, безвольно обмякшим, как и его полотняный костюм; Сильвией в ярко-зеленой юбке и длинной блузке, еще пытающейся заботиться о своей внешности; Харроу в серых шортах и жилете, как всегда без единого пятнышка. Риллесса презирала их всех — даже Калема, ее Калема. Она не пыталась заговорить с ними, выразить свое отвращение их упорным нежеланием понимать. Ей было безразлично, что они считают ее безумной, — Риллесса пришла к выводу, что она одна пребывает в здравом уме.
Увидев, что «Это» приближается с головой Бирка Ходжа наподобие короны, Риллесса только улыбнулась. Она уже однажды убила «Это», но оно не может умереть. Часть ее рассудка, которая понимала секрет использования бори, сознавала, что Бирк и его враги слишком многочисленны и хорошо вооружены, чтобы она могла справиться с ними в одиночку. Риллесса сделала все от нее зависящее, чтобы предупредить остальных, и не была виновата, что ее не пожелали слушать. Ее не испугал калонги, идущий следом за «Этим», так как Риллесса знала, что только она одна на ферме Ходжа придерживается закона Консорциума, и поэтому за ней нет никакой вины.
Харроу вскочил на ноги. Калем съежился на стуле — его лицо смертельно побледнело. Сильвия вцепилась в руку брата, но Калем не обратил на это никакого внимания. Талия тихо запричитала.
Нетерпеливым жестом покрытой шрамами руки Риллесса отбросила с глаз спутанные пряди волос:
— Перестань ныть, Талия, и спой что-нибудь радостное. Хозяин дома вернулся к своему любящему семейству.
Бирк сбросил с себя бори и небрежно швырнул его на пол патио. Его дети, выпучив глаза, наблюдали, как бори быстро меняет окраску, адаптируясь к новым условиям. На Бирке оставался темный плащ, накинутый на плечи. Вся его одежда была измята. Он сел за стол и распорядился:
— Принеси мне ужин, Талия.
Женщина-деетари прекратила похоронный плач.
— Я не обслуживаю мертвых, — ответила она пустым голосом. Талия сняла голубой шелковый тюрбан, обнажив замысловатые татуировки на безволосом черепе, и подняла его худыми руками в сторону заходящего солнца. — Жертва будет принесена, леди Смерть, как вы приказали. — Она быстро повернулась и скрылась в доме.
Сильвия уставилась ей вслед.
— Соплеменники называют ее пророчицей, — пробормотала она.
— Я не слышал, как прибыл твой корабль, отец, — заметил Калем.
— Тебе нужно научиться поменьше говорить, Калем, — проворчал Бирк. — Ты только подчеркиваешь свою тупость. — Вместо обычного сварливого ответа, Калем молча кивнул. Бирк нахмурился, сильнее обеспокоенный реакцией сына, чем непокорностью Талии. Отвернувшись от Калема, он устремил холодный взгляд на Харроу. — Прошу вас покинуть мой дом.
— Не понимаю причин вашего гнева, Бирк, — отозвался Харроу, нервно ерзая на стуле, который занял вновь.
Бирк взял стоящую рядом с Харроу нетронутую тарелку с засахаренными фруктами и начал есть, одновременно продолжая говорить:
— Здесь нет ни реа, ни Пера Валиса, чтобы защитить вас, Харроу, а вы ничего не стоите без покровителя, который придумывает для вас убедительную ложь и придает вам храбрости. Я не нуждаюсь в органах чувств калонги, чтобы видеть, как вы трясетесь от страха.
Харроу покосился на молчаливую фигуру Оми. Калонги подошел к краю патио и посмотрел на сады, уже окутанные вечерним сумраком.
— Корабль снижается очень быстро, — отметил он. — Слишком быстро для безопасной посадки.
— Это Реа? — спросил Бирк, как будто он все еще властвовал над своим миром, а не был в нем пленником.
— Это правосудие, не так ли, мастер Оми? — спросила Риллесса.
— Нет, — ответил Оми. — Это воздаяние.
Янтарный конус стал видимым даже для глаз соли, поблескивая в лучах заходящего солнца. Отдаленное щелканье стромви отметило приближение корабля без лишних комментариев и вернулось к повседневным заботам. Бирк Ходж продолжал есть. Его дети наблюдали за ним. Риллесса, Харроу и Оми не
