государства, он не обязан был являться на вызов и, как и ожидалось, решительно отказался приехать. А через три дня внезапно изменил свое решение. Он готов дать показания, сообщил он, но только под секретом. Сенаторы согласились и попросили его приехать в Вашингтон в следующий четверг.
Он вошел один в подземный зал прослушивания. Когда председатель комитета попросил его встать и сообщить для протокола свое имя, он без колебаний это сделал.
– А кто ваш хозяин?
– Премьер-министр Государства Израиль.
– У нас немало вопросов, которые мы хотели бы вам задать, мистер Аллон, но ваш посол сказал нам, что вы не ответите ни на один вопрос, который сочтете неуместным.
– Совершенно верно, господин председатель.
– Нас также проинформировали, что вы хотите зачитать для протокола заявление, прежде чем мы перейдем к вопросам.
– Это тоже верно, господин председатель.
– Это заявление касается Саудовской Аравии и отношений Америки с этой страной.
– Да, господин председатель.
– Просто, чтобы напомнить вам, мистер Аллон. Несмотря на то что вы даете показания под грифом «секретно», мы ведем запись ваших сообщений.
– Я это понимаю, сэр.
– Отлично. Можете продолжать.
После этих слов Габриэль опустил глаза и начал читать свое заявление. Человек, сидевший в дальнем конце комнаты, заметно содрогнулся. «Геркулес явился в сенат Соединенных Штатов, – подумал он. – И принес с собой полный колчан стрел, пропитанных ядом».
– Поздравляем, Габриэль, – сказал Адриан Картер. – Вы просто не могли вести себя иначе, верно? Мы предоставили вам трибуну, и вы отлично ею воспользовались.
– Сенаторам необходимо знать подлинную природу саудовского режима и то, что он поддерживает мировой терроризм. А американскому народу необходимо знать, как расходуются все эти нефтедоллары.
– Хорошо, что вы не упоминали в связи с этим имени Зизи.
– У меня другие планы в отношении Зизи.
– Лучше не надо. К тому же вам надо сейчас не спускать глаз с мяча.
– Не спускать глаз с мяча? Что это значит?
– Это выражение в спорте, Габриэль. Вы занимаетесь каким-либо видом спорта?
– У меня нет времени.
– С каждым днем вы становитесь все больше похожи на Шамрона.
– Я воспринимаю это как комплимент, – сказал Габриэль. – Так с какого же мяча я не должен спускать глаз?
– С бин-Шафика. – Картер метнул на Габриэля взгляд. – Есть что-либо о нем?
Габриэль отрицательно покачал головой.
– А у вас?
– Возможно, мы кое до чего докопались.
– Вы хотите мне о чем-то рассказать?
– Пока еще нет.
Картер проехал по Памятному мосту и свернул на ведущую через парк дорогу имени Джорджа Вашингтона. Несколько минут они ехали молча. Габриэль смотрел в окошко и любовался видом Джорджтауна по другую сторону реки.
– Я понял, судя по маршруту вашей поездки, что по пути в Израиль вы остановитесь в Риме, – сказал Картер. – Планируете выполнить еще одно задание для Ватикана?
– Я просто хочу побыть немного с Донати. Когда я уезжал из Рима, он все еще был без сознания. – Габриэль взглянул на часы. – Куда вы везете меня, Адриан?
– У вас есть два-три часа до вылета. В Виргинии, где разводят лошадей, есть одно местечко для ленча.
– И сколько времени нам еще туда добираться?
– Около часа.
Габриэль опустил спинку кресла и закрыл глаза.
Он проснулся, когда они въехали в маленький городок под названием Плейнз. Картер сбавил скорость, проезжая по крошечному центральному торговому району, затем пересек старые железнодорожные пути и снова поехал по сельской местности. Эта дорога была знакома Габриэлю, как и гравийная дорога, на которую Картер через две мили свернул. Она шла по берегу узкого ручья. Слева высились волнистые холмы, а в дальнем конце луга стояла большая ферма с медной крышей в пятнах и двухэтажной верандой. Когда Габриэль в последний раз посещал этот дом, деревья стояли без листьев и земля была покрыта снегом. А сейчас кизиловые деревья цвели и в полях зеленела молодая травка.
Через пастбище к ним не спеша направлялась лошадь, на которой сидела женщина с золотыми волосами. Лицо ее уже не было таким опухшим и приняло нормальный вид. «Все, кроме черноты под глазами», – подумал Габриэль. В глазах Сары еще остались следы кошмара, пережитого в шале в кантоне Ури. Она умело развернула лошадь возле машины и глянула на Габриэля. На лице ее появилась улыбка, и на секунду она стала прежней красивой женщиной, какую он увидел прошлой осенью на Кью-стрит в Вашингтоне. Затем улыбка погасла, и двумя точно рассчитанными ударами она пустила лошадь галопом через луговину к дому.
– У нее бывают хорошие и плохие дни, – сказал Картер, глядя ей вслед. – Но я уверен, вы это понимаете.
– Да, Адриан, понимаю.
– Я всегда считал личные обиды контрпродуктивными в таком деле, как наше, но я никогда не прощу Зизи того, что он с ней сделал.
– И я тоже, – сказал Габриэль. – А я не забываю обид.
Они спокойно посидели на нежарком солнце за ленчем на задней веранде. Затем Картер занялся мытьем посуды, а Габриэль с Сарой пошли прогуляться по тенистому лесу. Охранник из ЦРУ попытался было пойти за ними, но Габриэль взял у него оружие и отправил назад, в дом. Сара была в брюках и сапогах для верховой езды и в куртке на овечьем меху. А Габриэль был по-прежнему в темно-сером костюме, в каком он выступал в сенате. В правой руке он держал «браунинг» охранника.
– Похоже, Адриан не слишком доволен вашим выступлением перед комитетом сената.
– Да.
– Но кто-то должен был довести до их сведения, что собой представляют наши «друзья» саудовцы. И кто же мог это сделать лучше вас? Ведь это вы спасли президенту жизнь.
– Нет, Сара, это сделали вы. Возможно, настанет день, когда страна узнает, чем обязана вам.
– Я не стремлюсь в ближайшем будущем к известности.
– А чем вы планируете заняться?
– Адриан не говорил вам? Я поступаю в управление. Я полагаю, что мир искусства может выжить, если лишится одного куратора.
– В какую же часть управления – в оперативную или в разведку?
– В разведку. Я на всю жизнь назанималась оперативной работой. А кроме того, за границей небезопасно. Зизи совершенно ясно дал мне понять, что бывает с теми, кто его предает.
– У него руки длинные. А как насчет вашей безопасности здесь, в Америке?
– Мне дают новое имя, и я буду другим человеком. Мне предоставлено выбрать имя самой. Я подумала, не разрешите ли вы мне взять имя вашей мамы?
– Ирен? – Габриэль улыбнулся. – Я буду польщен. Она была вроде вас – поразительно мужественная
