Они спешат, но будто не бегут словно воры. Наверное, едут по делам. И из города мчатся не вслед за ушедшими белыми, не навстречу красным.
Спи, деточка, спи… Все хорошо… Наверное хорошо…
Спешили.
Сверялись по картам, Геддо порой выколдовывал положение Лехто и будто все сходилось. Но уверенности до конца не имелось: так бывает довольно часто, когда долго, слишком долго идешь по одним только картам.
Потому останавливались в деревнях, спрашивали: не проходили здесь такие-то.
А как же, отвечали им, проходили… Добровольцев кликали, многие и пошли с ними.
Почему пошли. — обычно спрашивала Ольга.
Дык ить армия была странной. — отвечали. — Без единой винтовки или нагана. Вместо поборов, угроз, поголовного набора, просто приглашение. Вместо идей о возвышенном, о спасении родины — обещание обогатиться.
— Как же так? Как этому мерзавцу поверили?
— А что поделать? — пожимал Рихард. — Народец у нас такой, сударыня. В этих местах водятся дураки древнерусские дремучие, заповедные. В нашем климате Диогены быстро вымерзают. Нам ближе философы-сибариты вроде Розанова.
— А кто это такой? — интересовался Клим. — Что писал?
— Писал, что не стоит ломать голову над тремя вечными русскими вопросами: 'Что нам делать?', 'Кто виноват?' и 'Как нам обустроить Россию'. Вместо того советовал делать следующее: летом варить варенье, а зимой пить с ним чай…
— Я, так понимаю, он был против Маркса?
— Против, против… — успокаивал его Аристархов.
Лишь раз на перекрестке замешкались надолго.
Перечитывая дорожные указатели Рихард воскликнул:
— Стой, а это что?
Самым нижним был указатель «Москва». И рядом обозначалось расстояние — всего полторы версты. Направление дороги совершенно не подходило для компании.
Стрелки эти показывали на проселочную дорогу, изрядно поросшую засыпанным снегом ковылем.
— Что там, я вас спрашиваю?
Евгений сонно и лениво пожал плечами:
— Ну откуда мне знать-то? Я в этих местах первый раз. Наверняка село какое-то… Может москвичи ссыльные основали…
Но уверенности в его голосе не было — утром спросонья во всякие странности верилось легко.
— Может, заскочим? Тут недолго, глянем и назад… — предложил Рихард.
— Нет времени. Мы спешим. — напомнил Клим.
— Ну минутку подождать можете? Во-о-о-н с тех холмов уже должно быть видно. Я туда и обратно.
Никто с ним не согласился. Но и возражать не стали…
Рихард ударил коленями лошадь, направляя ее на ковыльную дорогу. Доскакал до холмов, поднялся на вершину одного и, побыв там с полминуты, вернулся.
— Ну как?.. — спросила Ольга.
— Действительно Москва Златоглавая… Как такое может быть.
— Не знаю, но нам надо спешить…
— Надо. — согласился Рихард.
Спонтанная механика
Перед отрядом лежало зажатое меж скал поле, с виду обыкновенное, покрытое снегом. На той его стороне было видно не то гору, не то огромный камень.
У самой кромки поля Лехто обратился к своим последователям:
— Говориться: жизнь прожить — не поле перейти. Так вот, перед вами поле, которое стоит многих жизней. Да, кто-то погибнет, ступая по этому нему. Но клянусь вам: те, кто достигнут той стороны поля, более в жизни ни в чем не будут нуждаться.
Впрочем, те кто не дойдет, тем паче ни в чем нуждаться не будут. — подумал Лехто. Но вместо этого сказал:
— Там лежат драгоценности такой чистоты, что один человек может держать в руках стоимость целой страны. И каждый из вас сможет взять столько сокровищ, сколько сможет унести.
— Чего, чего он говорит? — спрашивал старикашка туговатый на ухо.
— Говорит, отец, что мы богатеями станем! — пояснял ему сосед.
— А-а-а… Дык это и так ясноть…
— Ступайте узким фронтом, — продолжал наставлять Лехто. — старайтесь идти там, где кому-то удалось пройти. А теперь — вперед! Ура?!
— У-р-р-а! — неслось со всех сторон.
От крика со скал сползал снег. А эхо передразнивало, переводило боевой клич не то на монгольский, не то еще на какой-то язык. 'Хуурраааа!' — слышалось отовсюду. — 'Ссссмерть!'.
И с первых шагов стало ясно, что все идет не так, как хотелось. Из-под снега стали бить не то костяные бивни, не то колья. Зубы мертвого дракона собирали свою дань. Каждая сажень, каждый шаг давался с огромными жертвами. Вот кого-то разрубило напополам, кому-то кол вошел в бедро, вышел из плеча. И теперь человек, забывая умереть, с удивлением смотрел на нарост, выскочивший рядом с головой. Кто-то визжал, глядя на свою отсеченную ногу.
Когда была пройдена только треть нужного расстояния, армия Лехто вздрогнула, попятилась. Но Лехто прошептал заклинание: между ним и пехотой выросла огненная стена. Она, пожирая снег, отправилась к скале.
Кто-то пытался прорваться сквозь нее, но превращался сначала в вопящий факел, а затем головешку. И люди пошли снова, подталкивая друг друга и озираясь назад.
Даже потерявший ногу, полз вперед, сжимая в руках отсеченную конечность…
…Из нескольких тысяч, шедших за Лехто, до пещеры в скале добралось всего пять человек. Они выглядели довольными, переводили дыхание, смотрели на оставшееся позади поле.
Наверняка мнили себя богатеями, думали, что, раз столько народу погибло, их доля возрастет. Кто-то думал: а вдруг удастся сообразить тачку? Или по дороге порешить кого-то из уцелевших? Зарыть свои сокровища, а затем вернуться…
Но продолжалось это недолго. На той стороне поля Лехто спокойно покуривал свою трубку. Огненная стена продолжала свой путь. Еще четверть часа и язык пламени, лизнув дверь в пещере, исчез. Но еще до того последний живой факел упал на землю.
Лехто выбил пепел из своей трубки и поставил ногу на первого мертвеца…
— И все-таки мы не успели. — чуть не плача проговорила Ольга, глядя на окровавленный, оплавленный снег, на тысячи трупов.
Повернулась к Рихарду, зло выплюнула ему:
— Это все твой обед! Твоя Москва!
— Спокойно… — остановил ее Геддо. — Что сделано — то сделано. Все мы ошибались.
— Кто мне объяснит… — все-таки плакала девушка. — Что там такое, что стоит таких жертв?.. Что он наделал?
Заговорил Аристархов
