то, что они сделали, было прямым нарушением устава и каралось судом офицерской чести. Проклятые разведчики как всегда никого не предупредили о проводимой операции… а с другой стороны, какие бы они были разведчики, если бы предупреждали заранее всех и каждого… А теперь придется расхлебывать — кашу, которую заваривал не ты. И подполковник отлично понимал, что только так из бренного человеческого тела куется стальной клинок. Так и никак иначе. Сначала в печь, потом в ведро с водой. А те кто составлял уставы… то нельзя, это нельзя… сами бы в кадетке попреподавали парочку годков… нельзя… Но если он не только не посадит Тихонова под арест, а даст ему вертолеты и людей… то есть нарушит прямой приказ… тут суд военного трибунала без вариантов…
— Оружие на стол — наконец выговорил подполковник — в холодную [19] сажать тебя не буду, охолонешь и сам. Сдай оружие и иди…
И снова сгустилась тишина, разорванная истерической трелью телефона. Подполковник снял старомодную, стальную трубку, послушал. Буркнул 'вас понял', положил трубку обратно на рычаг.
— Санкт Петербург телефонирует… — сказал он тоном, как будто прямо ни к кому не обращаясь… — твои архаровцы что-то забрали, по крайней мере, данные спутникового контроля свидетельствуют об этом. Приказано… немедленно готовить спасательную операцию… привлечь все имеющиеся силы и средства. Мы, вертолетный полк, восьмая особая войсковая группа, воздушный десант, погранцы… все передаются в оперативное подчинение ГРУ. Приказ — выдвигаться по воздуху и не только… сформировать усиленную мотоманевренную группу, выдвинуться к границе… Иди, выполняй… план развертывания мне на стол через полчаса.
— Есть!
— Архаровцы…
— Минута до цели!
— Минута до цели, всем приготовиться! — продублировал Феттерляйн голосом и условным жестом — пальцы одной руки обхватывают оттопыренный большой палец другой
Несмотря на то, что в вертолете досылать патрон в патронник по правилам безопасности нельзя — не было ни одного бойца, кто бы это не сделал, Жизнь — то не устав и не легкая прогулка по парку, если внизу засада, то отстреливаться придется даже при спуске, скользя по тросам…
Вертосамолет начал задирать нос, словно норовистая лошадь, взвыли подъемные двигатели.
— Сэр, визуально площадка чиста, сопротивления нет.
— Принял!
Как было бы проще, если бы в этот проклятый контейнер просто-напросто положили маячок. Обычный маячок, работающий в стандарте международной системы глобального позиционирования. Но тут жестко воспротивились ВВС. Никаких посторонних источников каких бы то ни было волн в самолете быть не должно, поскольку это может нарушить нормальную работу бортовых систем самолета. Нельзя и точка. Не положено. Не полетим. Поэтому в самолете нельзя звонить по сотовому телефону — а вы вон что выдумали, маяк! А если он нарушит работу системы позиционирования самолета? Поэтому никаких маячков не было и где груз — внизу или нет, оставалось только гадать. Хорошо, что наводили со спутника…
— Я Бегун-четыре, признаков активности противника не наблюдаю!
— Принял! Высадить досмотровую группу!
Один за другим десантники пристегиваются к тросам, и исчезают в десантном люке, серо-желтая, каменистая земля, стремительно несется навстречу, тупо бьет в ноги, причиняя боль…
Феттерляйн высадился одним из последних — он предпочитал вести поиск с земли а не в вертолета. С вертолета не видно следов, да и если откроют огонь — удачной очередью из пулемета уложат одного — двоих, но не два отделения разом…
— Сэр!
Феттерляйн подошел на зов, молча глянул. Все было понятно и без слов — две изломанные человеческие куклы, лежащие у люка, рядом аккуратно положено их оружие — не вылетело при падении самолета, а именно положено человеческими руками. Фюзеляж вскрыт, бортовой люк на соплях висит…
— Проверить! Гейтс. Осторожнее!
— Есть сэр!
— Томпсон! Бери своих и осмотрись по сторонам. Опасайся мин!
— Есть, сэр…
Конечно же, взяли. Если пришли — понятно, зачем пришли.
Гейтс, рыжий капрал — ирландец сунулся в расколотый фюзеляж
— Черт, ну тут и вонища, сэр… — донеслось приглушенно. Феттерляйн молча ждал, он уже знал что будет. Наконец Гейтс вылез, непонятно чему улыбаясь.
— Пусто сэр. Тросы, которыми был принайтовлен груз, отцепили руками.
Понятно…
— Томпсон! Что там у тебя?
Томпсон, болезненно худой, дьявольски выносливый с не по-уставному длинными волосами, единственный в группе, у кого на М4 вместо подствольника стояло короткое помповое ружье почти неслышно подошел. Он не любил кричать…
— Четыре человека. Пришли с юга и ушли на север. Профессионалы.
— Почему ты так думаешь?
— Двое заняли позиции для охранения и так и не сходили с них. Один полез в самолет. Потом позвал еще одного. Те двое оставались на местах. Что-то вытащили из самолета. Потом ушли. Вон туда, на север, по осыпи, следов почти нет. След в след…
Феттерляйн согласно кивнул — неизвестные вели себя точно так же, как и вел бы себя он, оказавшись в такой ситуации. Непрофессионалы сгрудились бы у самолета толпой, так что одной очередью положить можно.
Надо принимать решение. Прямо сейчас.
— Гейтс! Бери группу и в головной дозор! Построиться в колонну по одному! Томпсон! Задай направление движения! Связь мне!
Подбежал радист
— Бегун главный — Бегуну один!
— На приеме!
— Разведать остановку! Посылка ушла направлением на северо-восток! Осторожнее! Выдвигаемся по земле, прикройте нас, пока хватит топлива.
— Принял!
— В колонну по одному по следу марш! Связь с Абердином!
Связь установили быстро.
— Абердин, я Бегун-главный. Прошу обстановку по маршруту севернее, северо-восточнее, северо- западнее от меня.
— Бегун, я Абердин. Повстанцев не наблюдаем.
— Принял.
В последний раз Феттерляйн огляделся
— Вперед!
10 августа 1996 года
Северный Туркестан
Восьмая особая войсковая группа, Туркестанское региональное командование
Восьмая особая войсковая группа, совершенно новое по штату и по вооружению соединение, располагалось на самой окраине Бухары, в казармах бывшей шахской гвардии. В семьдесят седьмом,
