аристократы, уже убрали. Один из ярчайших представителей британской золотой молодежи, сидел в большой каюте-гостиной, с серо-зеленым лицом и красными как у кролика глазами. Какая-то добрая душа поставила перед ним серебряную тарелку, на которой ждали своего часа толстые ломти лимона, посыпанные смесью кофе и сахара — понятно, старая флотская опохмелка.
Увидев меня — а ванную я посетить еще не успел и выглядел весьма непрезентабельно — британец хмыкнул…
— Сэр, от вас воняет…
Я улыбнулся. И ответил на том же языке
— Сэр, от вас воняет не меньше…
— Ирландец, что ли? — молодой лорд уловил акцент…
— Я родился под Юнион Джеком… — промурлыкал я, чувствуя как сваливается с моей души даже не камень — целая гора…
Вечер 15 августа 1996 года
Северное море, близ Английского канала
Ударный авианосец 'Цесаревна Ксения'
— Вы сильно изменились, господин капитан второго ранга… — Каха Несторович Цакая рассматривал меня так, как будто видел впервые в жизни — очень сильно…
— Это простительно. Четыре года в Ирландии, а потом еще не одну неделю скрываться… здоровья и бодрости не прибавляет… — парировал я — зато вы, Каха Несторович, не изменились вовсе. Как будто вчера расстались…
Старый грузин улыбнулся — первый раз я видел его искреннюю улыбку, не притворную, а искреннюю.
— Я стар как и этот мир, князь… И столь же бессмертен. Увы, но это так.
— Где то я уже это слышал… — рядом с ревом и грохотом пронесся взлетающий истребитель, пахнуло горячей воздушной волной — по-моему в какой то постановке Санкт-Петербургского императорского. И слова эти — принадлежали, если мне не изменяет память, самому Сатане. Кстати вы спутали мое звание…
— Ничуть не спутал. У вас же выслуга идет как участнику боевых действий. Оба звания — и звание капитана третьего ранга и звание капитана второго ранга вам присвоены досрочно, секретным рескриптом по Адмиралтейству. Так что…
Странно — но радости я не испытывал. Скорее усталость. Дикую. И еще понимание, ужасное, но явное, что все вокруг — серая сталь громадного корабля, суетящиеся у катапульт матросы палубных катапультных команд, человек напротив меня — все это чужое. А свое — залитый кровью, пропитанный вековой ненавистью Белфаст…
— Вы знаете, что произошло? — прищурился Цакая.
— Увы, нет. Мне пришлось прятаться как крысе в норе…
— Тогда почитайте… — Каха Несторович достал несколько неаккуратно свернутых листков бумаги, протянул мне — Интернет все-таки великая штука…
Интересно, почему я не удивлен…
Снова аршинные заголовки про Лондонского снайпера, который нанес очередной удар. Траурный, обведенный жирной черной рамкой портрет сэра Колина Монтескью, заместителя министра иностранных дел, убитого Лондонским снайпером. И все.
Больше — ни слова. Ни про скорую, ни про стрельбу у Королевского госпиталя, ни про стоянку — ни слова. Шотландца, скорее всего, убили сразу, как только нашли. Или потом убили, это уже неважно. Главное — все шито-крыто.
— Они ведь что-то упустили?
— Упустили… — подтвердил я. Странно — но эти насквозь лживые статьи, осознание того что ради секретности убили еще одного невинного человека сильно встряхнули меня и привели в чувство. Появилась холодная ярость, жестокое и беспощадное чувство, какого не было уже давно.
— Мы взяли его.
— Кого?
— Сэра Колина. Мы были на карете скорой.
— И вы… и вы забрали его после ранения?!
— Так и было — подтвердил я
— И он заговорил?
— Заговорил.
Цакая покачал головой, не в силах оправиться от изумления
— Было только два человека… — сказал он после долгого молчания — которых я знал лично и которых я мог с полным правом назвать великими разведчиками. Вы уверенно претендуете на то, чтобы стать третьим, князь…
— Мне просто повезло.
— Везение это тоже часть великого разведчика — покачал головой Цакая — более того, везение, это как раз и есть то, что отличает очень хорошего разведчика от великого разведчика. Так, наверное, в любой профессии. У вас на флоте есть выражение…
— Надо мной Полярная звезда горит?
— Оно самое господин капитан второго ранга. Оно самое. Похоже, над вами действительно горит Полярная звезда. И что же он сказал? — внезапно сменил тему Цакая
— Много чего. Он сказал, что выпустил кого то. Или чего то. Что он попал вместе с другими в список. Что он что-то понял — он это кто-то другой. Я так полагаю, это относилось к преступлениям Лондонского снайпера, сэр. Секретная разведывательная служба имеет к ним отношение, скорее всего он его контролируют прямо или косвенно.
— А вы как сами думаете? Вы же увлекались стрельбой на дальность. Прямо или косвенно?
— Косвенно, ваше высокопревосходительство. Любой опытный снайпер это, прежде всего одиночка. Прямо его контролировать невозможно — да и опасно, ведь тогда информацией владеет не только этот самый снайпер, ей еще владеют и те люди которые непосредственно контактируют и с ним. После этого тогда придется и их…
Каха Несторович кивнул, соглашаясь с моими предположениями.
— И еще он назвал имя.
— Какое же?
— Джеффри Ровен. Он снова в деле.
В отличие от Ковача Цакае удалось сохранить непроницаемое выражение лица.
— Так и сказал?
— Да… Он из Секретной разведслужбы?
Цакая отвернулся, стал смотреть в сторону моря. Соленый, пахнущий водорослями ветер бил в лицо…
— Можно и так сказать… — старый разведчик помедлил — есть вещи, которые я не должен никому говорить. Не потому что они секретные. Я мало кому это говорил и про это нет ни в одном документе, даже наивысшего уровня секретности. Но вам — скажу князь, исключительно из уважения к вам и к тому, что вы сделали. Только поклянитесь, что унесете это с собой в могилу. И сделаете то, что должны — если будет случай.
— Клянусь.
— Сэр Джеффри Ровен начинал в аналитическом отделе, был одним из лучших аналитиков — но потом перешел в оперативный директорат. Случаев такого рода мало, их можно пересчитать по пальцам одной руки и это один из них. Через два года он неожиданно получил новое назначение за границу. Он был
