Лобанов хмыкнул.
— Там, здесь. Если так, то ему самое время затевать бал триумфатора. Он его, кстати, вовсю уже и правит. И что? Ты собираешься этому помешать? Ты — Дева-Воительница?
— Какая я воительница? — качнула головой Надя. — Я просто баба. — И негромко рассмеялась. — Но вы-то, мужики, на что без нас годны?
Лобанов собрался было с ней не согласиться, но в этот самый момент где-то совсем рядом, прямо под дверью, взорвался нечеловеческий крик, такой ужасный, будто там кого-то кастрировали.
Лобанов взвился на постели. Как ни искажен было голос вопившего, Сергей сразу догадался, кого подвергают бесчеловечной операции. Друг Леха определенно влип в какое-то безобразие и сейчас истошно взывал о помощи.
Время, которое показал Лобанов при одевании, восхитило бы самого зловредного старшину. Чуть не сбив с ног вскочившую Надежду Андреевну, Сергей метнулся к двери и пинком распахнул ее. Но вместо гостиничного коридора перед ним тянулась бесконечная анфилада запущенных комнат, в ближайшей из которых что-то происходило. Оттуда доносился шум невнятной возни. Потом опять прозвучал крик Волина, но теперь совсем уже слабый. Сергей пересек комнату в два прыжка…
19
Лобанов и Волин сидели за столом, друг против друга, на знакомой до мелочей кухне Алексеевой квартиры. Все здесь оставалось почти по-прежнему. Даже не допитая в прошлый раз бутылка приютилась в углу подоконника, а на плите чернела сковорода с Ларискиной стряпней. Только окно, за которым обычно по вечерам сверкали разноцветные блестки города, таращилось сейчас белесым бельмом, затянутое глухой изморозью. Приятели старались не заглядывать в него. Через кухонную дверь виднелась прихожая. Но и туда Волин с Лобановым старались не смотреть…
После расправы с бешеным псом посредством игрушечного револьвера они зашагали прочь, толком не зная, куда направляются. Волин хотел было прояснить ситуацию, но Лобанов только махнул рукой — куда-нибудь дотопаем. Так и случилось.
Распахнув очередную дверь, Сергей присвистнул и сообщил приятелю, не оборачиваясь:
— Ну вот, кажется, ты вернулся домой.
Волин и сам сразу понял это. Но… Боже упаси от такого дома. В квартире недавно бушевал лютый пожар, во время которого чудом уцелела только кухня. Всюду, под черными от копоти потолками, среди стен, покрытых окалиной сгоревших обоев, громоздились груды обугленного дерева, металла и тряпья — останки того, что окружало Алексея с первых дней его сознательной жизни, жуткие руины его домашней крепости, так и не сохранившей безопасный уют. Под полуобвалившимся книжным стеллажом из кучи почерневших переплетов косо торчала клетка, в которой жил раньше крикливый попугай. Попугай и сейчас был там, только не пестрый, а пепельно-серый, покрытый стерней сгоревшего оперенья. Раскинув остатки крыльев и вжавшись грудью в узкое пространство между прутьями, он висел на решетчатой стенке, как сюрреалистическое распятие.
При виде клетки Алексею сделалось худо, будто в огне мучительно погибла не скандальная пичуга, а некая суть его бытия, сварливый, но добрый домовой, без которого родное жилье неизбежно превращается в прах и место пусто. А дочки?
Лариска?! Где они? Боже!..
— Пошли-ка присядем, — сказал Лобанов и шагнул в кухню. — Да не пугайся, это же просто картинки. Видишь, запаха нет.
Легко ему было рассуждать! Но Волин тоже сообразил, что на свежем пожарище нет никакой горелой вони. Воздух был пресный, будто ноздри втягивали пустоту. Когда у Ларискиных знакомых от короткого замыкания выгорела квартира, Волины помогали пострадавшим делать ремонт. Но там и через полгода стояло такое зловоние!..
Входя в кухню, Алексей покосился через плечо. Теперь ему показалось, что за сумраком прихожей вовсе не разоренные огнем родные пенаты, а все те же заваленные хламом переходы, уходящие в глубь бесконечного сна. А птичья клетка стала больше походить на каркас старого абажура. … — Понимаешь, стоит мне вспомнить какую-нибудь гадость… и она тут как тут, — с тоской проговорил Алексей. И, перегнувшись через стол, опасливо зашептал: — Помнишь, в газетах писали, что спецслужбы проводят опыты над людьми? Внушение через магнитные поля, галлюциногенные облучения. Может, это то самое и есть?
— Ну, не знаю, — сказал Лобанов. — Обрати внимание, это ведь ТВОИ страхи материализуются. И меня пугают… но не очень.
— Почему только мои? — обиделся Волин. — Сам же говоришь, эта женщина, Надежда Андреевна…
— Это другое, — отрезал Сергей.
— Что — другое? Что это вообще такое?
— Бардо Тёдол, — усмехнулся Лобанов. — Книга мертвых.
— Ага! И тебе эту гадость подсунули. Неужели ты не понимаешь? Это же нарочно делается. Кому-то все это нужно, существует какая-то цель!
— Цель, понятное дело, существует. Как же без цели. Но я не то, что бы не понимаю, я поверить не хочу. Как и ты, между прочим.
— Но ведь это ты меня сюда привел, — раздраженно и невпопад перебил Алексей.
Но Лобанов будто не расслышал.
— Меня другое беспокоит. Ну, принесли мы с собой свои кошмары. Но если выберемся, что обратно потащим? — И добавил непонятно для Волина, словно про себя: — …Юдоль всего сущего в мире… А что делать, никак не пойму.
— Что значит — если выберемся! — Алексей сердито хлопнул по столу. — Я смотрю, что-то ты мудришь, мысли думаешь и рассуждения рассуждаешь. А мне нужно домой.
Как говорится, к семье и детям. Хватит чертовщину разводить. Вот увидишь, выйдем на свежий воздух и все как рукой снимет.
— Ну пошли, — согласился Лобанов. — Ать-два!
Волин почувствовал, что начинает злиться всерьез.
— Ты не паясничай, а думай, что делать.
— То не думай, то думай, — пробурчал Сергей. — Все у тебя просто. Просто только у кошек… А вот, представь, возвращаемся, а там ребята стриженые в адидасах или в камуфляже. Или еще какие-нибудь — мало ли? Бичей твоих режут или болтунам зубы вышибают. Может, это они твою хату уже… того?
— Скотина ты, — сказал Волин. — Не вздумай чокнуться. Ты обязан меня отсюда вытащить.
— Ты матрешек видел? — невпопад спросил Лобанов после короткого раздумья. — Таких, размалеванных. Сейчас их в виде президентов делают. Откроешь одну, а в ней другая, поменьше, точно такая же дрянь, поделка. И так до самой маленькой, которая не открывается… Не перебивай… А в ней — ничего, пшик. Остается раздавить и в мусор выбросить. Я свою матрешку открывал, открывал, все думал — что там дальше? И вот смотрю, может, эта — последняя? Что с ней делать?
Раздавить и в мусор? Но так, черт побери, не хочется! Человек не матрешка.
Надежда Андреевна распахнула дверь так, словно достоверно знала, где укрылись друзья, и сразу прошла к столу. Лобанов поднялся ей навстречу. «Везде-то она найдет», — не то с неприязнью, не то с завистью подумал Волин. И вздрогнул, вспомнив, при каких обстоятельствах расстался с Верой- Магдалиной.
— Ребята, у вас неприятности, — без предисловий сообщила Надя.
— Юрий Иванович? — Сергей уже был подтянут и готов к действию.
— Он самый. Вы его переполошили.
— Экий он слабонервный. И что дальше, сходить извиниться?
