великий Боже, жизнь — прекрасна! Он с вожделением покосился на толстуху с обесцвеченными волосами, которой было никак не меньше пятидесяти пяти, и та подмигнула ему голубым глазом алкоголички. Не профи, догадался Гус, дилетантка, сопровождающая ту, что посвежее. Если подвернется случай, она, конечно, в стороне не останется, только кому охота платить за старую каргу?
— Един, как перст? — произнесла карга, с трудом ворочая языком и глотая звуки. Гус стоял перед ними, покачиваясь и дергаясь под музыку, перешедшую теперь в крешендо из барабанов и электрогитары, и с каждой минутой ему делалось все веселее.
— Покуда есть музыка, выпивка и любовь, никто не одинок, — сказал Гус и выпил за здоровье каждой из них в отдельности, опрокинув в глотку виски с содовой и думая о том, как это чертовски элегантно и эффектно у него все выходит…
— Ну так присядь и порасскажи мне что-нибудь еще, коли ты такой смышленый мизинец, — предложила старая блондинка и указала на свободный стул.
— А могу я вас, девочки, угостить парой глоточков? — спросил Гус, облокотившись на стол и думая о том, что моложавая не так уж и дурна, кабы еще не свернутый на сторону нос да не эти пушистые брови, начинавшиеся, казалось, из самой бесконечности и туда же, в бесконечность, уползавшие.
Зато груди размеров просто чудовищных. Он откровенно уставился на них, потом швырнул ей в лицо порочную улыбку и щелкнул пальцами, призывая официантку, только что поднесшую Андерсону новый коктейль.
Обе женщины заказали по «манхэттену», Гус — виски с содовой, обратив внимание на то, что Андерсон выглядит злее обычного. Шеф его успел прикончить два бокала за то время, что толстая блондинка рассказывала Гусу длиннющий непристойный анекдот про маленького еврея и верблюда с голубыми глазами, и хоть Гус так и не распознал, в чем там соль, хохотал во все горло, а когда наконец успокоился, блондинка сказала:
— Мы даже не перезнакомились. Меня звать Флаффи Ларго. Можно просто — Пушок. А это Поппи Ла Фардж.
— Разрешите представиться: Лэнс Джеффри Сэвидж, или Джеффри Беспощадное Копье, — сказал Гус, шатко поднявшись и поклонившись хихикающим дамочкам.
— Ну разве он не прелесть, этот маленький какунчик? — спросила Флаффи у Поппи.
— А где ты работаешь, Лэнс-Копье? — поинтересовалась Поппи, уложив кисть на предплечье и подавшись телом вперед, а заодно обнажив еще полдюйма глубокой расселины, расколовшей надвое ее увесистое богатство.
— На фабрике по разделыванию дынек, — ответил Гус, не спуская глаз с ее груди. — То бишь на фабрике одежды, — добавил он и посмотрел на них, дабы удостовериться, что шутка ими схвачена.
— Дынек, — повторила Флаффи и разразилась пронзительным квакающим смехом, который завершился мощным полухрапом-полувсхлипом.
Чертовски здорово, думал Гус. До чего же здорово, черт возьми! Как только ему удается сегодня выдумывать такие лихие штуковины, ну прямо хоть в кино снимай! Тут он повернулся к Андерсону, расплачивавшемуся за новый коктейль, и сказал женщинам:
— Эй, видите вон того парня?
— Этот ублюдок только что пытался нас подцепить, — сказала Флаффи, почесывая широченный живот и подтягивая соскользнувшую с плеча на дряблый розовый бицепс бретельку лифа.
— Мой знакомый, — сказал Гус. — Пригласим его сюда?
— Ты его знаешь? — спросила Поппи. — По мне, так он вылитый легавый.
— Ха-ха-ха, — ответил Гус. — Легавый! Я знаю этого сосунка целых пять лет. Раньше он владел собственной сетью бензоколонок, но так опостылел своей старухе, что та с ним развелась, и теперь он упал в цене втрое. Но на хлеб-то ему всегда хватит.
— А как с хлебом у тебя, Лэнс? — внезапно спросила Флаффи.
— Каких-нибудь семьдесят пять долларов, — сказал Гус. — Пойдет?
— Ну… — улыбнулась Флаффи. — Как закроется этот бордель, мы думаем устроить тебе славное представление, а за все славное да хорошее нужно расплачиваться звонкой монетой, это же естественно.
— Флаффи, какие платья ты предпочитаешь? — спросил Гус, гулять так гулять! — У меня в машине есть кое-что из наших новейших моделей, хочу, чтобы куколки вроде вас обрядились во что-нибудь стоящее.
— Нет, правда? — спросила Поппи, улыбка с трудом умещалась на ее физиономии. — А есть у тебя что-нибудь четырнадцатого размера?
— Само собой, малышка, — ответил Гус.
— А двадцать два с половиной? — загорелась Флаффи. — Мое старое зеленое тряпье уже разваливается на части.
— Само собой, Флаффи, — сказал Гус и почувствовал досаду: его нижняя челюсть, губы и язык совершенно онемели.
— Слушай, Лэнс, — сказала Поппи, придвигаясь вместе со стулом к нему поближе. — Обычно мы ни с кем не ложимся меньше чем за сотню в ночь. Но, может, за те платья я бы решилась удружить тебе, ну, скажем, за пятьдесят хрустящих, и, может, за оставшиеся двадцать пять нам удалось бы уговорить и Флаффи поработать. Что скажешь, Флафф? Больно хорош этот чертенок.
— Прелесть, а не какунчик, — сказала та. — Я согласна.
— Вот и отлично, куколки, — сказал Гус, кожей чуя, как свирепо таращится на них сквозь дымную темень Андерсон. Тем не менее Гус поднял три пальца, подзывая официантку.
— Почему бы нам сразу и не начать? — спросила Поппи. — Времени уже почти час.
— Рановато еще, — ответил Гус. — Я слышал, они тут крутятся и после закрытия. Как вам такая идея: после двух идем наверх, выпьем немного, повеселимся, а потом можем отправиться в мотель, ну как?
— Джордж дерет наверху втридорога, — сказала Поппи. — А у тебя всего-то семьдесят пять долларов, они нам нужнее, чем Джорджу.
— Послушайте, — заворчал Гус, на мгновение запнувшись и глядя с жалостью на обреченную муху, барахтавшуюся в круглой лужице на грязном столе. — Есть план. Приглашаем того парня, ну, моего знакомого, и, как закроется бар, берем его с собой наверх к Джорджу. А там просаживаем все его денежки. У него их куры не клюют. Ну а после того, как всласть напьемся, пускаем его под откос и втроем спешим в постельку. Покамест я для нее не созрел, для постельки, мне еще веселиться и веселиться.
— Я вижу, ты не знаешь, что такое веселье, какунчик, — сказала Флаффи, короткопалой розовой рукой стиснув ему бедро и тяжело навалившись на Гуса в попытке чмокнуть его в щечку губами, похожими на спущенную камеру от колесной покрышки.
— Прекрати, Флаффи, — сказала Поппи. — Ради Бога, не хватает только, чтобы тебя сунули в каталажку протрезветь. Как нам тогда быть?
— Она не пьяна, — сказал вдребезги пьяный Гус. Не выдержав нагрузки, локоть его соскользнул со стола из-под массивного тела Флаффи.
— Лучше уйти отсюда и отправиться в мотель сейчас же, — сказала Поппи.
— Когда вас повяжут как последних алкашей, от всей нашей сделки останется кучка дерьма.
— Обожди чуток, — сказал Гус и помахал рукой в ту сторону, где, по его расчетам, должен был находиться Андерсон.
— Не хотим мы этого типа, — сказала Поппи.
— Заткнись, Поппи, — сказал Гус.
— Заткнись, Поппи, — сказала Флаффи. — Больше людей — трах веселей, — срифмовала она.
— Считай, что я взяла тебя с собой в последний раз, Флаффи, — сказала Поппи и щедро отпила из своего стакана.
— Ты звал меня? — спросил Андерсон, Гус поднял голову и увидел над собой красные глаза сержанта.
— Да, конечно, — пробормотал Гус. — Присаживайся… Чонси. Девочки, это вот Чонси Дангхилл <Dunghill (англ.) — кучка дерьма>, мой старый приятель.
