судорогой в желудке, на сегодня подобных ощущений он и без того испытал предостаточно.
Ровно в одиннадцать Сэл произнес:
— По-моему, самое время повидать нашего юного вожака, а?
— О'кей, — пробормотал Гус. Он и не подозревал, что дремал.
— Уверен, что не хочешь домой?
— Я в полном порядке.
Андерсон, которого они встретили в ресторане, вид имел угрюмый и выказывал все признаки нетерпения, отхлебывая из чашки кофе со сливками и барабаня по столу чайной ложечкой.
— Опаздываете, — буркнул он, когда они уселись.
— Да вот… — сказал Бонелли.
— Чтобы нас никто не подслушал, я снял кабинет, — сказал тот, теребя черенком ложки тонкие усики.
— Понятно, когда идешь на дело, лишняя осторожность не повредит, — сказал Бонелли, и Андерсон внимательно посмотрел в его холодные, словно галька, глаза, пытаясь обнаружить в них следы иронии.
— Больше никто не придет. Хантер со своим напарником подцепил пару шлюх, остальные повязали игроков.
— В кости?
— В карты, — ответил Андерсон.
Гус начинал раздражаться. С ним всегда так бывало, когда Андерсон упоминал Хантера с его напарником или остальных. Пора бы уже запомнить имена этих остальных да напарников, их всего-то восемь человек.
— В баре работаем втроем? — спросил Бонелли.
— Без тебя. Тебя там знают, так что останешься снаружи. Я подобрал отличное местечко для наблюдения — через дорогу на автостоянке у жилого дома. Будь там, когда мы выведем арестованного. Ну а если после положенного часа нас пригласят в квартирку отведать по рюмочке — а я на это, признаться, очень рассчитываю, — может, мы только промочим горло, а потом уйдем и вызовем подкрепление.
— Не забывайте разливать выпивку по резинкам, — сказал Сэл.
— Ну разумеется, — сказал Андерсон.
— Только не лейте слишком много. Эти резинки не выдержат, если вы вольете в них слишком много градусов.
— Я справлюсь, — сказал Андерсон.
— Особливо та самая резинка. Не лей в нее слишком много.
— Это почему же?
— Мы с моей подружкой Бертой немного попользовались ею прошлой ночкой.
Нельзя сказать, чтобы теперь она была новенькой.
Секунду Андерсон глядел на Бонелли, затем застенчиво хихикнул.
— Думает, я шучу, — повернулся Бонелли к Гусу.
— Великие насмешники, — сказал Андерсон. — Давайте-ка двигаться. Мне не терпится заняться полицейскими обязанностями.
Бонелли пожал плечами и подмигнул Гусу. Они проводили Андерсона до его машины и отправились следом за ней. Не доезжая примерно квартала до «Погребка», они остановились и решили, что Гус и шеф войдут туда поодиночке с интервалом в пять минут. При желании, конечно, можно было найти предлог и войти туда разом, но по плану они должны были действовать как незнакомцы.
Едва очутившись внутри, Гус потерял всякий интерес к арестам, полицейской работе и чему бы то ни было еще. Более его не интересовало ничего, кроме стоявшей перед ним на обитой кожей стойке выпивки. Проглотив два виски с содовой, он заказал третью порцию, но благодатное тепло начало бродить в нем прежде, чем он разделался со второй. Неужто я отношусь к категории людей, предрасположенных к алкоголизму? — подумал он. Пожалуй, так оно и есть, и это одна из причин, почему он пьет столь редко. Но главная причина в том, что он терпеть не может вкуса спиртного, за исключением разве что виски с содовой, эта смесь — еще куда ни шло. А сегодня — так вообще приятна. Он начал постукивать рукой в такт орущему музыкальному автомату и впервые оглядел бар. Для буднего вечера здесь было всего полно — и народу, и шума. Почти все кабины и столики были заняты, тесно было и у стойки. Отхлебнув из третьего бокала, он заметил одиноко сидящего за маленьким круглым столиком сержанта Андерсона. Тот потягивал коктейль и сурово сверлил Гуса глазами. Потом поднялся и подошел к автомату.
Гус решил не отставать и, нащупав в кармане монету в двадцать пять центов, приблизился к сверкающей машине, отбрасывавшей на напряженное лицо Андерсона зелено-голубые блики.
— Ну и толпа, — сказал Гус, делая вид, что выбирает мелодию. Он обратил внимание, что губы его немеют, голова кружится, как в легком бреду, а музыка заставляет быстро биться сердце. Потом опустошил бокал, который держал в руке.
— Не очень-то налегай на выпивку, — зашептал Андерсон. — Если мы намерены здесь делать дело, ты обязан быть трезв.
Он выбрал мелодию, ударил по кнопке и притворился, что выбирает еще одну.
— Когда выглядишь так же, как эти пьянчужки, лучше работается, — сказал Гус и подивился сам себе: никогда прежде он сержантам не перечил, меньше всех — Андерсону, того он просто побаивался.
— Кончай пить, — сказал Андерсон. — Смотри не переусердствуй, иначе начнут на тебя коситься.
— Ладно, — сказал Гус. — Вместе сядем?
— Пока что нет, — ответил тот. — Прямо передо мной за столиком сидят две дамочки. Шлюхи, по- моему, но не уверен. Получить предложение от проститутки делу не помешает. Если и с этим сладим, они нам пригодятся, чтобы представить нас по высшему разряду на попойке там, наверху. А как возьмем то местечко, и их повяжем.
— Отличный план, — сказал Гус и глупо икнул.
— Чтобы не объявлять об этом во всеуслышание, достаточно потише говорить.
— Прости, — сказал Гус и снова икнул.
— Иди к стойке и следи за мной. Если у меня с теми бабами не выгорит, прогуляешься до их столика и постараешься приколоть. А будешь иметь успех, я и сам себя туда еще разок приглашу.
— Ладно, — сказал Гус, и Андерсон запустил свою последнюю мелодию. Гул голосов в баре грозил заглушить автомат, грозил до того мгновения, пока Гусу не заложило уши и он не понял, что гул большей частью сидит у него в голове; он вспомнил о летящем «кадиллаке» и снова ужаснулся, силясь выбросить его из головы заодно с гулом.
— Сейчас же возвращайся к своему столу, — зашипел Андерсон. — Мы и так уже торчим здесь слишком долго.
— А разве мне не нужно проиграть какую-нибудь запись? Я вроде для того сюда и пришел, — сказал Гус, тыча пальцем в сверкающую машину.
— Ах, да, — согласился Андерсон. — Сперва что-нибудь проиграй.
— Ладно, — сказал Гус и опять икнул.
— И не особо налегай на выпивку, — повторил Андерсон, зашагав обратно к своему столику.
Обнаружив, что расплывчатые надписи тяжело поддаются прочтению, Гус просто ткнул в три кнопки на машинной панели. Зазвучавший «хард-рок» пришелся ему по душе. Щелкая пальцами и поводя плечами, он вернулся к стойке и тут же заказал еще виски с содовой, но пил теперь украдкой в надежде, что не заметит Андерсон. Затем он попросил повторить и продрался сквозь толпу к двум женщинам, сидящим за столом. И впрямь на проституток смахивают, подумал он и встал перед их столом, притопывая ногой в такт музыке.
Та, что была помладше, пухленькая брюнетка с посеребренными волосами и в узком, как чулок, золотистом платье, мгновенно ему улыбнулась. Попивая из стакана, он одарил обеих плотоядным взглядом, уверенный, что без ответа он не останется, потом быстро посмотрел на Андерсона, свирепо и мрачно следящего за ним поверх своего бокала, — посмотрел и едва не расхохотался, ибо давно уже не был так счастлив, как сейчас. Он радостно пьянел и знал, что пьянеет. Однако его восприимчивость и чувствительность сделались лишь острее, решил Гус, он видел все как бы в перспективе, ну а жизнь,
