негритянка. Он подкатил к обочине и состроил нервную улыбку, которая обычно выходила у него так естественно.
— Привет, малышок, — сказала проститутка, заглядывая в окно автомобиля.
Гус принялся исполнять свой коронный номер с поглядыванием по сторонам, словно опасался появления полиции.
— Привет, — ответил Гус. — Прокатиться не хочешь?
— Не для того я тут, чтобы кататься, малышок, — сказала та, глядя на него в упор. — По крайней мере не для того, чтобы кататься на машинах.
— Я готов и на кое-что другое, — сказал Гус, тщательно следя за тем, чтобы не произнести ни одного запретного слова, которое на юридическом языке можно было бы истолковать как «провоцирование на уголовно наказуемое деяние»; Сэл часто спорил с ним, что никак невозможно «спровоцировать» шлюху, нет в природе ничего такого, что могло бы ее «спровоцировать», и нужно лишь беспокоиться о том, как бы не спровоцировать неприятностей позже, когда сочиняешь рапорт, а следовать всем правилам игры — значит расписываться в том, что у тебя не все дома. Гус же отвечал, что именно следование правилам придает всему этому цивилизованный характер.
— Послушай, начальник, — сказала вдруг девица, — а почему бы тебе не вернуться в академию и не поиграть там с самим собой в замечательную игру собственными шариками? Гандбол, кажись, называется.
— Что-что? — вежливо переспросил Гус, она не спускала с него глаз.
— Шутка, малышок, — наконец сказала она. — Приходится осторожничать из-за этих типов из полиции нравов.
— Полиция нравов? Где? — сказал Гус, врубая мотор на полную мощность. — Может, лучше забудем…
— Да ты не нервничай, дорогуша, — сказала та, усаживаясь в машину и придвигаясь к нему вплотную. — Я устрою тебе такую французскую ночку, что ты будешь рад, что заехал сегодня в наши края, и не трави ты себе мозги из-за чертовых «нравов». Я расплатилась с ними сполна, так что меня они не тревожат.
— Куда едем? — спросил Гус.
— Туда вон, в Ла-Бреа. В «Отель Мотель». Там у них кровати электрические, с вибрацией, а по всем стенам и потолкам — зеркала. У меня там своя комнатка забронирована, но за это тебе раскошеливаться не придется. Какие-нибудь пятнадцать долларов — и все в твоем распоряжении.
— Вроде справедливо, — сказал Гус, развернулся и на всех парах ворвался на стоянку за рестораном для автомобилистов, где их уже поджидал Бонелли.
Увидев проститутку, Сэл усмехнулся сквозь густую щетину.
— Привет, крошка, как твои плутни? — сказал он, распахивая перед ней дверцу.
— Пока не клюнула вот на этого, с плутнями, мистер Бонелли, все было просто прекрасно, — сказала девица, глядя на Гуса в неверии. — Присягнуть была готова, что и он из плутов. Он что же, и в самом деле легавый?
Гус показал ей свой значок и снова сел в машину.
— Больно он смирный для легаша, — произнесла проститутка с отвращением.
Гус выехал со стоянки, чтобы еще раз попытать счастья, прежде чем они пустятся в долгий путь до линкольн-хайтской тюрьмы.
Он дважды обогнул квартал, затем сделал крюк пошире. Наконец решил проехать по Ла-Бреа на север в сторону Венис, в прошлые дежурства он несколько раз встречал там проституток. У мотеля он увидел сразу три припаркованных один подле другого «кадиллака». Рядом с тем, что был окрашен в фиолетовый цвет, стояла какая-то проститутка и болтала с Эдди Парсонсом, Большим Псом Хэнли и с незнакомым Гусу негром-сводником. Гус вспомнил, как в прошлом году, едва он прибыл в Уилширский округ, все еще служа в патруле и, следовательно, находясь в форме, — вспомнил, как арестовывали Большого Пса. Сперва они остановили его за не правильную смену полосы движения, и, пока Гус оформлял талон, Дрю Уотсон, его напарник, энергичный и пытливый полицейский, заприметил торчавшую из-под сиденья перламутровую рукоять револьвера калибра 0,22. Тогда он сунул его в карман, арестовал Большого Пса и отвез его к сыщикам, а те, зная, что тот сводник, за которым тянется хвост грехов в пять мелко исписанных страниц, решили оформить его по краже, конфисковать машину и в качестве вещественного доказательства зарегистрировать найденную при нем пачку фальшивых денег. Когда они их пересчитали — почти восемьсот долларов — и сообщили Большому Псу, что намерены занести их в протокол, он потерял всяческое самообладание и разрыдался, умоляя сыщиков не вписывать никуда его деньги, их для него сделали раньше, давно еще, и, чтобы возместить убытки, ему потребуется несколько месяцев, и ведь это его кровные денежки, пожалуйста, не нужно их регистрировать. Гуса поразило тогда, что Большой Пес, одновременно самый дерзкий и самый надменный из всех сводников, вдруг — вот он: умоляет, как нищий, вернуть ему пачку фальшивых банкнотов и обливается слезами. Но потом до Гуса дошло, что без этой пачки и «кадиллака» он попросту был ничем и что сам Большой Пес прекрасно знал это и понимал, что знают это все сводники и проститутки, а значит, он теряет все. И это все растащат сутенеры побогаче, те, кто умеет внушить к себе уважение.
Внезапно на углу Венис и Ла-Бреа Гус увидал белую девицу. Он прибавил газу, но она уже подошла к красному «кадиллаку» с жестким верхом. Гус сбавил скорость и подъехал к нему сбоку. Она была одна и как раз садилась на водительское место. Он улыбнулся ей той тщательно отрепетированной улыбкой, что пока почти не знала осечки.
— Не меня ли ты ищешь, солнышко? — спросила девица. Вблизи она совсем не была так хороша, хотя узкие серебристые брючки и черная вязаная кофточка сидели на ней замечательно. Даже при таком освещении Гус заметил, что вьющиеся светлые волосы — парик, а косметика — лишь яркая штукатурка.
— Пожалуй, тебя, — улыбнулся Гус.
— Подруливай вперед и притормози, — сказала девица. — Потом возвращайся, поболтаем.
Гус подал машину к тротуару, отключил фары, незаметно сунул под сиденье зачехленный «смит- вессон», вышел из машины и подошел к «кадиллаку» со стороны водителя.
— Желаешь поразвлечься, солнышко? — спросила та и одарила его такой же отрепетированной улыбкой, как и его собственная.
— Еще как, — засиял он в ответ.
— И сколько же ты хочешь прокутить? — спросила девица застенчиво.
Вытянув из окошка когтистый палец, она соблазнительно пробежалась им по его торсу в поисках оружия, так что теперь Гус улыбнулся самому себе.
Не нащупав ничего подозрительного, она тем и удовлетворилась и, казалось, явно не видела теперь никакой пользы в дальнейшей пустой трате времени.
— Как насчет отличного траха в десять долларов? — спросила она.
— Что ж, лицемерить ты не привыкла, — сказал Гус, доставая из заднего кармана свой значок. — Ты арестована.
— Ну и дерьмо! — застонала девица. — Приятель, я только что из тюряги.
Не-е-ет! — завыла она.
— Пошли, — сказал Гус, распахивая дверцу «кадиллака».
— Ладно, чего уж там, дай только сумку прихвачу, — фыркнула она, но тут же повернула ключ и судорожно кинула руль до отказа влево, креня на сторону рванувший вперед «кадиллак», а Гус, сам не зная почему, запрыгнул на борт машины и через считанные мгновенья уже прилип к спинке сиденья, зависнув в воздухе, а могучий «кадиллак» мчался во весь опор по Венис. Он потянулся в отчаянии к ключам, но тут же маленький кулачок съездил его по физиономии, он скользнул назад и почувствовал вкус бегущей из носу крови.
Краем глаза он ловил движение стрелки на спидометре, скакнувшей от «шестидесяти» к отметке «семьдесят». Его слабеющее тело смело назад порывом ветра, он вцепился в сиденье, а сыплющая бранью проститутка, пытаясь скинуть нежеланного пассажира навстречу неминуемой гибели, швырнула «кадиллак» через три полосы движения разом, и, только тут осознав впервые, что же он в действительности делает,
