с собой годами, и теперь он впервые пожалел об этом. Собака слегка занервничала, и господин Леман перестал копаться в карманах. – Да ты не беспокойся, – сказал он собаке, – я просто хотел посмотреть, нет ли у меня чего-нибудь для тебя, твой хозяин ведь тоже тебя чем-то угощает, мальчик мой или девочка, боже мой, что за выражения, кто их только придумывает?
Казалось, что собаке это было безразлично; она резко подогнула тонкие передние лапы, и ее жирное тело хлопнулось на асфальт.
– Вот это правильно, приляг пока, – сказал господин Леман, для которого отход ко сну стал в последние годы любимым занятием, и осторожно, маленькими шажками стал отходить в сторону, не умолкая ни на секунду. – Я никогда не бужу спящих собак, – бубнил он, – спи, моя собачка, засыпай и так далее, я знаю, что такое усталость, уж я-то знаю, мне тоже нелегко живется, я тоже устал, а ты, засранка, ты устала еще больше… – Он постепенно продвигался в сторону. – Любая собака устанет, если будет тут бегать и пугать людей, бог знает зачем это собакам надо, так, теперь я уже почти на метр левее тебя, а теперь я сделаю крошечный шажок вперед, а ты давай спи крепче, один маленький шажок вперед, а потом еще один…
Собака некоторое время наблюдала за происходящим, а потом мощно и стремительно вскочила, чего господин Леман никак не ожидал от обладателя таких тощих и хилых лапок, и так агрессивно облаяла господина Лемана, что тот от страха по-настоящему рассвирепел.
– ЧЕРТ ПОДЕРИ! – закричал он во все горло. – ЗАБЕРИТЕ КТО-НИБУДЬ ЭТУ МЕРЗКУЮ СОБАКУ! ЗАБЕРИТЕ КТО-НИБУДЬ ЭТУ ПРОКЛЯТУЮ МЕРЗКУЮ СОБАКУ, БОЖЕ МОЙ, УРОДЫ ПРОКЛЯТЫЕ! А ТЫ ЗАТКНИСЬ! – зарычал он на собаку, которая в ответ действительно замолкла.
Господин Леман успокоился. Нужно собраться, подумал он, нельзя так нервничать.
– Разозлишься тут, – сказал он, будто извиняясь.
Собака снова села. Господин Леман чувствовал себя совершенно разбитым, после работы ноги у него болели, ему казалось, будто они налиты свинцом, и он присел на корточки, чтобы хоть как-то их разгрузить. Но это не особенно помогло, сидеть так оказалось еще неудобнее. Теперь уже все равно, подумал он, сяду прямо на асфальт. Он опрокинулся назад и сел по-турецки. Если меня кто-нибудь увидит, промелькнуло у него в голове, то примет за последнего бомжа.
Асфальт был холодным, и господин Леман быстро замерз. Сейчас самое холодное время суток, подумал он и подвернул под себя пальто. Под утро ужасный дубак, а днем будет жарко, думал он, уже совсем светло, наверняка уже чертовски поздно, думал господин Леман. Только теперь он заметил, как много птиц было вокруг: они сидели на деревьях, на кустах, на высокой ограде спортплощадки, на скамейках, которые располагались полукругом поблизости и на которых днем всегда сидели бомжи или пенсионеры либо и те и другие вместе; птицы даже не летают, подивился господин Леман, просто сидят и галдят, причем громко галдят, думал он. Вообще, как много в городе всякого зверья, подумал господин Леман, увидев две тени, промелькнувшие на газоне перед церковью, – ему показалось, что это были кролики.
– А почему ты не охотишься на кроликов? – спросил он собаку, которая развалилась на асфальте и положила голову между передними лапами.
Господин Леман вспомнил о не совсем легально приобретенной бутылке виски, вынул ее из кармана пальто, открутил крышку и сделал большой глоток, чтобы согреться.
– Да это теперь и не важно, – объяснил он собаке. – Наверное, ты слишком тупая или медлительная, чтобы ловить кроликов, с такими-то дурацкими лапами.
Вкус у виски был ужасный, как и у всех подобных напитков, господин Леман их особенно не различал, но виски немного согрело внутренности и притупило головную боль, которая уже появилась как предвестие будущего похмелья.
– Ты чем-то похожа, – сказал собаке господин Леман, который в последнее время все чаще ловил себя на том, что почему-то меланхолически, без привычного внутреннего сопротивления вспоминает о детстве, – на собак, которых дети делают из каштанов, они втыкают в каштаны спички, это получаются лапы, и так далее. Если бы я просто убежал, кто знает, догнала бы ты меня на своих лапках…
Господин Леман сделал еще один глоток, собака никак не реагировала.
– Хотя я и сам не очень быстро бегаю, – сказал он, просто чтобы сказать что-нибудь. – Как зовут-то тебя?
Он поставил бутылку рядом с собой, подтянул ноги к животу и обхватил их руками. Собака мирно жмурилась.
– Наверное, сначала нужно выяснить, как тебя зовут, – сказал господин Леман, которому понравилась эта мысль. Нужно узнать, как ее зовут, тогда она прекратит хулиганить, успокоится, она знает свое имя, на ней ведь есть ошейник, значит, у нее есть хозяин, значит, у нее есть кличка, мне нужно только назвать ее по имени, тогда она почувствует себя как дома, тогда появится авторитет, думал господин Леман. – Белло, – предположил он. Собака не шелохнулась. – Хассо? – Безрезультатно.
Тут господин Леман услышал сзади шаги. Он обернулся и увидел приближающуюся женщину, толстую женщину в свободных одеждах и повязанном на голову платке. Женщина, подумал господин Леман, она может мне помочь. Хотя сейчас он и самому себе казался странным, сидя на асфальте рядом с бутылкой виски, он не стал вставать, он слишком устал и не хотел тревожить собаку. Он вывернул шею и посмотрел на женщину, которая, вероятно заметив его с собакой, ускорила шаг и даже перешла на другую сторону улицы.
– Извините, пожалуйста, – начал господин Леман, когда она подошла ближе, но женщина и не посмотрела на него, она глядела прямо перед собой и еще прибавила ходу, когда он к ней обратился. Собака смотрела в другую сторону и выглядела вполне безобидно. – Подождите секундочку, – крикнул в отчаянии господин Леман, – у меня тут одна проблема, я…
Женщина, несмотря на свою полноту, побежала и скрылась раньше, чем он успел договорить. Собака довольно заворчала.
– Дура проклятая! – сказал господин Леман и снова обратился к собаке: – Харро? – Эта кличка тоже не подействовала. – Белло, Рюдигер, Фифи – нет, на Фифи ты не похожа, – Полкан, Ваучер – как там теперь собак называют, блин? Оче? – Оче – так звали собаку его давно умершей тети, это была длинношерстная такса, которую в конце концов задавил грузовик, господин Леман, когда был маленьким, ненавидел ее от всего сердца. – Ханси, Вастль, Лэсси, Гавгав, Рекс, Паук… – Собака не выказывала никакого интереса. – Ватсон, Боцман, Бокси, Ворчун…
Господину Леману наскучила эта игра. Все это чушь, подумал он, я ведь пьян. Он еще раз глотнул виски и встряхнулся.
– Тебе следует знать, – сказал он, – что я всегда ненавидел собак. Еще в детстве. А это было давно. В городе собакам не место, я всегда боялся собак. Эй! Эге-гей! Полиция! – попытался он крикнуть, увидев, что на площадь выехала полицейская машина. Он помахал рукой, но машина проехала мимо, его не заметили. – Можешь радоваться, – объяснил он собаке, – они бы тебя пристрелили, так что тебе повезло. Ты думаешь, что ты тут хозяйка положения, но ты заблуждаешься. Стратегически ты проигрываешь. Человек – царь природы. Если бы ты была волком, а я каким-нибудь тупым крестьянином, который шлялся бы по лесу, тогда у тебя, может быть, и был бы шанс. Но мы находимся в городе. Придут люди и помогут мне. А тебя запрут где-нибудь. Кроме того, в отличие от животных человек способен использовать орудия и инструменты, подумай об этом, говнюк. Это решающее отличие – орудия, с этого все и начиналось. Вот, например, эта бутылка! – Он поднял бутылку, и собака зарычала. – Я мог бы вмазать тебе этой бутылкой по башке, да жаль мне тебя. Это виски двенадцатилетней выдержки. Ирландское виски. В магазине стоит больше сорока марок или около того, я точно не помню, у Эрвина двадцать граммов стоят шесть марок, попробуй как- нибудь, хотя мы граммы особенно точно не отмеряем. – Когда пьешь шнапс, подумал господин Леман, всегда начинаешь много болтать. И слишком много чепухи. А болтать с собаками – это уже полный абзац.
Он для разнообразия налил виски в крышку от бутылки и уже поднес ее ко рту, когда заметил заинтересованный взгляд животного. Тогда он поводил наполненной крышкой вправо-влево – собака не сводила с крышки глаз, она открыла пасть, язык вываливался наружу, она возбужденно сопела.
– Ага! – сказал господин Леман. – Понимаю, – сказал он, – тогда смотри, не зевай!
Он наклонился вперед и бросил наполненную крышку так, что она приземлилась между передними лапами собаки, а напиток вылился маленькой лужицей. Собака понюхала виски, подвинула свое бесформенное тело и начала лизать.
– Могу дать еще, – сказал господин Леман и стал лить виски на тротуар, который, к счастью, имел уклон
