Живы ли мы?
(Мое доброе слово верующим интеллигентам)
Часто приходится слышать от людей верующих, да и самому повторять: тяжелое время! вера гаснет в сердцах, зло надвигается отовсюду, а отпора ему нет, жить тяжело!
Все это — бесспорная истина. Но, ведь, надо же поискать и причину этого тяжелого положения. В самом деле: ужели оно так безвыходно, что остается только в отчаянии сложить руки и ждать общей погибели?
На одну из многих причин, хотя, может быть, и не главную, мне и хотелось бы указать... Прошу только выслушать меня без всякого предубеждения: ведь, я буду говорить с людьми верующими, а кто в Бога не верует, тот и не читай этих строк.
После моего возвращения с Афона меня со всех сторон засыпали вопросами: что? как? почему?..
Отвечаю: подождите немного, не спешите: напечатаю свой доклад С. Синоду — узнаете, в чем дело; только, ради Бога, не верьте газетам: так много в них лжи, клеветы, извращения фактов и всего дела, что трудно вам разобраться.
Появился мой отчет. Кто прочитал его — успокоился, если только верил мне, не считал меня лжецом. Иной, правда, высказывал еще недоумения, но они касались не сущности дела, а отношения к нему нашей печати. Но это уже другой вопрос...
Но большинство интеллигенции (опять говорю только о верующих) доселе не знает о существовании моего доклада и продолжает, опираясь на старые газетные сплетни, допрашивать меня: что там вы делали? что делает наше посольство?..
— Да вы читали мой отчет?
— Где? какой отчет?
— Напечатана «Церк. Вед.», «Моск. Вед.», «Колоколе», в моем «Троицком Слове» во всех 60-ти «Епархиальных Ведомостях», в некоторых патриотических газетах, честно относящихся к вопросам церковной жизни.
— Признаться, не читал. А вот в «Речи», в «Биржевке», в «Русском Слове»... пишут то и то...
Что на это скажешь?
Ведь, всеконечно, иудейская и иудействующая газеты, да и наши лжепатриотические «Дымы», «Гражданины» и им подобные органы, пропитанные какою-то непонятною ненавистью к правящей церковной власти, к ее представителям, не станут печатать моего отчета. Вот, вырвать из него несколько строк, исказить их, окрасить в желаемый цвет — это они, пожалуй, сделают еще, а проще всего — замолчать. Так откуда же вы, верующие интеллигенты, можете знать истину о том, что творится в церковной жизни, когда не хотите в руки брать наших органов, когда — стыдно сказать — не знаете об их существовании? Что нам делать с вами, как осведомлять вас о том, что как будто интересует вас?.. Уж не рассылать ли вам всем по адрес-календарю свои статьи, все то, что, по нашему мнению, должно бы вас интересовать из нашей церковной жизни? Кажется, готовы бы мы и это сделать, по мере сил и средств наших, да будете ли читать-то? Простите: плохо верится этому. В беседе личной вы, как будто, интересуетесь, а когда скажешь вам: прочтите, ну, положим, в «Церк. Вед.» или хотя бы в моем «Тр. Слове»: там я подробно все изложил, — слышишь вопрос: «Троицкое Слово»? Что это за издание? Никогда не слышал! Вы бы напечатали свою статью хоть в «Новом Времени»: все бы прочитали... Но что вы поделаете с этим газетным барином, с «Новым Временем», когда туда не всякого из нас, даже архиереев, пускают? Об органах, находящихся в руках жидов и их приспешников всякого рода — нечего и говорить: там готовы насмеяться над нами, наклеветать на нас, а напечатать наше слово — ни-ни, ни за что!
Ужели это вам не известно, верующие русские люди?
— А кто знает о ваших изданиях, — слышу я ответ: кто слыхал о каком-то «Троицком Слове», кто читает скворцовский «Колокол»?
— Да, вот о «Троицком Слове» я говорю вам: всего стоит 1 рубль в год, за 50 №№, и есть у меня небольшая семья читателей, тысяч пять, которые не ленятся посылать этот рубль в редакцию, (говорю: не ленятся, ибо у кого же из «интеллигентов» рубля не найдется?), а что касается «скворцовского» «Колокола», то — простите: это пренебрежительное прилагательное показывает только ваше предубеждение против газеты, основанное на постоянных клеветах на нее со стороны читаемых вами «Биржевок», «Речей» и прочей иудейской челяди. Правда, кто без греха, особенно в ежедневной спешной газетной работе; может делать промахи и «Колокол», но все же это орган, заслуживающий благодарности русских людей: в нем сотрудничает до 15-ти иерархов, почтенные профессора духовных академий, многие протоиереи и церковные деятели, ни мало не стыдясь, а за честь почитая подписывать в этой газете свои имена... А вот вы как будто стыдитесь в руки взять эту газету... Что ж? «Биржевка» или «Вечернее Время», с их сотрудниками из расстриг или прогнанных со службы «профессоров», в ваших газетах осведомленнее и авторитетнее «скворцовской» газеты?..
Но пусть «Колокол» — неважная газета: нас, православных русских людей на Руси наберется не один миллион: почему же не создадим мы своей хорошей православной газеты ежедневной? Не стыдно ли нам, что жиды сумели захватить в свои поганые руки сотни наших газет, а мы не можем поддержать — не говорю уже новую создать — а хотя бы поддержать одну уже существующую газетку?! Ведь, все и дело в том, что при ничтожных средствах трудно поставить газету так хорошо, как бы хотелось.
Впрочем, пожалуй, скажут, что я рекламирую «скворцовскую» газету. Ну, давайте же издавать свою церковную газету! Надо сознаться, что газета стала потребностью современного интеллигентного человека, как чашка утреннего чая или кофе, как... для курящих папироска. И вот, встает русский человек, садится за чай и берет... жидовскую газету... И ныне, и завтра, и так изо дня в день впитывает он в себя, незаметно для самого себя, яд отрицания, яд вражды ко всему родному, святому, церковному, невольно перевоспитывает себя, подменивает свое миросозерцание, свои понятия, воззрения, а затем и — свои сочувствия, склонности. Проходят годы; и если бы человек вздумал в добрую минуту оглянуться на самого себя, сравнить себя в настоящий момент с тем, чем он был десятки лет назад, в отношении к Церкви, к церковной власти, к народным идеалам, то себя не узнал бы... А, ведь, казалось бы, да и наше самосознание говорит, что душа — не то, что тело: она всегда должна быть одна и та же, все, что она скопляет в жизни: знание, опыты, наблюдения — все это «благоприобретенное» должно бы ею усвояться разумно, не изменяя ее самой, не подменивая нашего «я»... Наше «я» должно бы быть хозяином в том, что приходит к нему со вне, разбираться в том, что доставляет ему и наблюдение, и чтение, и опыт... Доброе усвоять, худое отбрасывать. Не позволять вторгающимся в душу недобрым впечатлениям хозяйничать, порабощать душу, а выпроваживать вон этих непрошенных гостей. А если можно, то и двери пред ними затворять поплотней, — т.е., вовсе в руки не брать этих пахучих газет, журналов и книг. Надо оберегать свою душу от этой нечисти.
Надо еще и то сказать: слишком не бережливы мы на время. Еще в старой грамматике Востокова мы учили: «время драгоценно; ничем его не замените; худо — не беречь его; употреблять его на зло — еще хуже». Приходится ныне напоминать эти азбучные истины современному интеллигенту, особенно когда идет речь о чтении. Читают все, что подсунут изобретательные авторы и редакторы — из «текущей литературы», читают как новинку, лишь бы читаемое щекотало чувство пытливости или — питало ту или другую страсть. А взять в руки хорошую, особенно духовно-нравственную книгу — все недосужно: так и вся жизнь пройдет — не соберутся прочитать! А жизнь течет и течет, дни за днями, годы за годами, смотришь — уже надвигается и старость... С каким багажом пойдем туда, откуда нет возврата? Добрых дел нет; покаяния не приносим; молитва молчит; а душа полна газетного мусора.... Страшная пустота, и отсюда — томление духа!
Я говорю с верующими, и потому напоминаю о грядущей развязке, о неизбежной катастрофе в личной жизни каждого. Но и в настоящей земной жизни потеря времени невознаградима. Англичане говорят: «время — деньги». Нет, его не купишь ни за какие деньги. Вчерашнего дня не вернешь. А между тем пустое чтение газет страшно засоряет душу, приучает ум к верхоглядству, легкомыслию, непростительной самоуверенности, рассеянности, делает неспособным к серьезному труду, сосредоточенности и напряжению мысли, — кто из нас не знает сего по опыту? Знаем, и однако же — как только встанем с постели, сядем за чай — так подавай газету, да еще не одну...
