– Клясться не буду. Хочу, просто напомнить о Библии, – сам опешил от слов, но собрался с духом и продолжил. Ведь женщины любят 'ушами': – Мы, как в этой священной книге, для верующих. Ты ведь верующая? – спросил, заранее зная ответ. В ответ кивок. О том, что сам не верил в Бога в этот момент решил не напоминать: – Вспомни, там говорится об Адаме и Еве после грехопадения. Разгневанный Бог изгнал из рая на землю с тем, чтобы они в поте лица добывали себе хлеб насущный. Когда они очутились на земле, она показалась после рая адом. Не знаю, за какие грехи нас изгнали из прошлой жизни, хотя ее тоже как не тужься раем назвать невозможно. Однако мы оказались здесь. Это место непохоже ни на одно описания ада, с которыми знаком из литературы. Как бы то ни было мы здесь, вдвоем. Нам предстоит не только выжить, на нас, если отталкиваться от аналогий, лежит бремя воссоздания всего человечества. Но главным является – выжить, а там посмотрим. Так что Ева, моя первозданная женщина, в этом сумрачном Освенциме, со всей откровенностью говорю, – ты мне нравишься 'совсем некстати, появилась циничная мысль о том, что выбирать собственно не из чего'. И в связи со всем этим, моя Ева, я несу ответственность за праматерь всего рода людского. Ну, и конечно, за его папу, не в меньшей степени, – 'вот бред-то'. Наплел такого, что перекосило, однако ей, по-моему, понравилось. Я был очень убедителен. Надо было очередное пламенное выступление закончить чем– нибудь весомым, как бы печать на договор поставить. Не нашел ничего лучшего. Отыскал ее губы и поцеловал. Это был скорее поцелуй первоклассника, который совершенно случайно попал в губы предмета обожания. Но поцелуй есть поцелуй, он возымел оживляющее действие и спящая царевна проснулась. Она ответила на мою улыбку. Робко, но ответила. Поправила сбившуюся в процессе выяснения отношений прическу. Назовем то, что было у нее на голове именно так. Ох, уж эти женщины, вернее женщина!!! Что бы как-то оживить прекратившийся разговор, вновь открыл рот, но на этот раз был краток:
– Когда будешь готова продолжить скорбный путь, дай знать.
Она улыбнулась. Я с какой-то радостью признал у нее наличие чувства юмора. Это обнадеживало в том плане, что не весь путь который удастся пройти, она будет хлюпать носом и разводить полезную для простуды сырость.
– Все, Юрочка, я готова, пошли дальше, – вытерла остатки влаги с глаз, выражала всем видом готовность преодолеть возможные и невозможные препятствия, которые повстречаются на пути. А если не хватит, то свернет и преодолеет еще парочку, которые лежат вне дороги. Дай-то Бог, конечно. Прежде чем кинуть верную мою женщину на автомобильную баррикаду, решил провести небольшой инструктаж. Энтузиазм энтузиазмом, но мне предстояло лезть рядом с ней, а значит, и рисковать выходило поровну.
– Ты пойдешь первой, я иду позади и так сказать страхую. Наташа хочу, что бы ты крепко– накрепко уяснила вещь! Помни, прежде чем поставить ногу и перенести на нее вес тела, убедись в том, что-то место, на которое собираешься опереться рукой или ногой, абсолютно надежно. Ты не просто должна быть уверена в этом, ты должна знать это наверняка. Только после этого можешь двигаться дальше. То, через что предстоит перелезть очень ненадежно, любое неправильное движение и вся эта пирамида Херопса может завалиться. Ладно, если придавит как червей. Сразу и на смерть, но если только покалечит?! Перспектива ожидания смерти в этом мире, отягощенная плюс ко всему болью физической это тебе не эвтаназия. Двумя словами предельная внимательность и осторожность!!! Девочка, ты все поняла и запомнила?
– Да, Юрочка, все поняла и все запомнила, полезли скорее, – ей прямо таки не терпелось доказать, что обузой для меня она не является. И вот мы уже у подножия этого нелепого сооружения. Глядя на него в непосредственной близи, снизу вверх, получил подтверждение своим опасениям. Это творение было, мягко сказать, ненадежно. Машины стояли в три ряда друг на друге, как попало. Держалась эта конструкция, на неизвестно чьем честном слове. Но еще по прежним временам, если втемяшилось в голову, что в том или ином случае поступать надо именно так, а не иначе, переубедить меня в обратном не удавалось никому, даже мне самому. Можно было поискать других путей, но это не только потеря времени, но и возможностью встретиться с новой, неизвестной неопределенностью. Новых, непознанных опасностей не хотелось. Лучше рискнуть, переползая через нагромождение автомобилей. Так что:
– Вперед моя девочка! Но еще раз напоминаю осторожность, прежде всего! – Она медленно оперлась руками о капот вишневой семерки, который выступал из общей гармонии в нашу сторону. Оттолкнувшись ногами от земли, запрыгнула на него. Внутри у меня, что – то треснуло от страха. Не хотелось признаваться, но боялся за нее.
– Не дергайся!!! Это все не склеено и не зацементировано! Дунешь – рухнет. Двигайся мягко, как кошка. Никаких лишних движений. Ни какой суеты.
– Я поняла, поняла, просто поторопилась. Больше не буду. – Кое-где приходилось подсаживать ее. В один момент принялся даже вспоминать все яркие картины моей прошлой жизни. Но скрежет, родившийся от неловкого движения Наташи, где – то в глубине этой фантастической пробки, затих. Мы продолжили восхождение на этот хренов Эверест. На верху, устроившись на крыше старой модели БМВ, передохнули. Впрочем, отдыхом подобное время провождение назвать трудно. Там на верху, боялись даже глубоко дышать. Что бы успокоиться, посидели немного и тронулись дальше. Она опять хотела идти первой, но я остановил и взял на себя функции первопроходца. Перед этим сказал, что бы она спускалась так же как я. К данному случаю не относилось понятие легко спускаться или подниматься. Все было одинаково трудно и опасно. Не знаю, кто был архитектором этой авангардной скульптуры. Чье честное слово соединяло ее и почему, но когда достиг земли, переползание показалось страшным сном. А переход Суворова через Альпы – детской забавой. Была еще Наташа. Когда скоренько перевел дух, она уже миновала верхний ярус баррикады. Теперь висела на руках, уцепившись за дверцу с выбитым стеклом автомобиля, марку которого определить не смог. Она пыталась нащупать ногами опору, но опоры не было. Движения становились все более и более бессмысленными. Понял, что она близка к панике. Подошел сзади, вытянулся на носках и подхватил ее руками за ягодицы.
– Не волнуйся, отпусти руки, я держу. Не сразу, но она выполнила тест на доверие. Удалось перехватить, и вот она уже у меня на руках. В классической позе молодоженов перед порогом родного дома. Она обнимала за шею и неровно дышала. В голову полезли разные непристойности. По поводу первой брачной ночи и прочей чепухи. Тут обратил внимание, что ее глаза закрыты. Это направило мыслительный процесс в другое русло. 'Вот так вот, дружочек, хочешь этого или нет, нравится это, или нет, но тебе удалось убедить ее. Она теперь всецело тебе доверяет. А, о том хорошо это или плохо придется подумать, как – нибудь на досуге'. Бережно опустил ее на землю и, не выпуская руки, повел в сторону ближайшего продовольственного магазина. И эта дверь оказалась открытой. Прямо таки, город открытых дверей. Набрал в магазине печенья, мясных и рыбных консервов, полиэтиленовую бутылку с водой. Все аккуратно уложил в ее рюкзак. Пока занимался пополнением продовольственной корзины, Наташа безучастно бродила вдоль прилавка. Разглядывала выставленные товары. С вино – водочной витрины взял бутылку Киндзмараули и затолкал в свой рюкзак. Действие вызвало заинтересованность. Когда помогал одевать Наташе рюкзак, в ее глазах проскальзывали искорки веселого лукавства. По-моему, она о чем – то хотела спросить. Вопрос прямо таки вертелся у нее на языке и сверкал в глазах:
– Юра, можно задать тебе один вопрос?
– Ты уже задала, – улыбнулся я.
– Когда? – в голосе слышалось неподдельное удивление.
– Само выражение 'можно задать вопрос' является, по сути, вопросом. Но, тем не менее, мой ответ – да. Задавай
– Юра, кем ты был, до всего того, что произошло?
Я потер лоб рукой. Почему – то мне хотелось быть искренним. Вот только где взять эту искренность? Как вспомнить правду о прошлой жизни?
– Я же говорил, что плохо помню все, что было до этого. Точно не знаю, то ли филологом, то ли философом, а может историком. Одним словом образование гуманитарное. Меня до сих пор бросает в дрожь при воспоминаниях о таблице умножения, не говоря уж о таблице Менделеева. Языком болтал, но в чем уверен, по специальности не отработал ни одного дня. Гуманитарии нужны государственной системе только в период стабильности. А болтуны не нужны ни в какое время. Я, скорее всего, был болтуном. Почему тебя так заинтересовало мое прошлое?
– Да, так. Говоришь интересно. Что – то подобное и предполагала о твоем образовании. И потом, какие-то вещи замечаешь и очень точно определяешь их. А какие-то мимо тебя проходят, даже краешком
