– Простите, не понял?
– До свидания, говорю. – Сказал, усаживаясь на место.
– Поехали придурок малахольный. – Кивнул водителю.
Переехали мост, кинул взгляд в зеркало заднего вида. Справа вывернул на Московский проспект и пристроился следом шикарный с тонированными стеклами джип, Тойота Лексус. Любят комфорт гадины. На простом уазике ездить западло, понимаешь ли!
Лексус набитый средневековыми лучниками, тоже пилюля, не перевариваемая современным, человеческим воображением. А я ничего, скушал. Может оно, мое воображение, перестало быть человеческим. По противоположной стороне Московского навстречу проскочило два джипа Мицубиси Паджеро. К выдвинутым антеннам были прикреплены белые тряпки с черным ликом. Не стал утруждаться всматриванием. Угадал и так, с первой попытки. Моя физиономия с черным бубликом сверху. Моя или Атмана? Вопрос, принципиальный, пока.
Подъезжаем к Московским воротам.
– Останови перед въездом на площадь.
– Выходить из машины опасно, не все раненые крысы добиты.
– Я уже высказывался, по поводу твоих рекомендаций. Вы то на что? В ваши обязанности входит обеспечение моей безопасности. Сейчас проверим в полевых условиях, в максимально, так сказать, приближенных к боевым, на что способны.
Остановились, Лексус припарковался в метре, сзади. Вышел, засунул руки в карманы и, покачиваясь, ожидал, когда подтянутся мои телохранители. Вышли все десять.
– Так, водители возвращаются в машины, переезжают площадь и ждут нашего прихода. Остальные вместе со мной прогуливаются пешочком. Бросилось в глаза, у Ворот ни на миг не прекращается движение. Двое других, счастливых обладателей ртов, прикрывали с флангов. В их руках не было арбалетов. Они держали мечи. Машины объехали и тихо направились вокруг площади. Трое лучников обежали и заняли место в авангарде. Двое арбалетчиков и один пикенер, с коротким копьем, прикрывали тыл. Жало копья было длинным, блестящим, ненасытным.
– Ну что, все?
– Да.
– Тогда вперед. – Решил пройти под воротами, по газону. Помню, всегда удивлялся, – зачем ворота, если через них нельзя ни ходить, ни ездить? А так хотелось! Мечты продолжают сбываться.
Только приблизившись на несколько десятков метров понял смысл движения, увиденного издалека. Движение исходило от Других. Их было много. Это похоронная команда. Они разгребали завалы тел. Кучами лежали Другие вперемешку с крысами. В войне романтики нет. Когда выхваченное глазами переработалось в мозгу, вырвало. Видимо, не судьба переварить хоть раз, нормальную пищу. Тогда у Малах Га-Мавета с одеждой из человечины. Теперь на поле боя.
Как осмыслить и понять, то для чего человечество не успело придумать слова?! Хотя история человеческой цивилизации, это, прежде всего, история войн.
Крысы, рассеченные мечами на части. Пришпиленные копьями к грязной земле газона, успевшей напиться кровью. Пробитые стрелами в спины, холки, животы, головы. Выпущенные кишки, отрубленные лапы, хвосты, головы, просто бесформенные, окровавленные куски мяса, чем они были раньше определить невозможно. Все перемолото с телами Других, которые тоже покрыты страшными ранами.
Вырванные кадыки, баскетбольные мячи отгрызенных безлицых голов, начавшие чернеть. Перекусанные ноги, руки, пальцы. Выжранные животы, не спасли ни кольчуги, ни панцири, разодраны в клочья. Все одним кровавым пловом. Только земля не делает различий между черной кровью других и красной кровью крыс. Набухает и пьет, пьет, не способная заполнить ненасытную утробу. Тел крыс больше, они явно уступали в вооружение и численности. Что у них? Мощные клыки, острые когти и беззаветная отвага?! Против оснащенных, пусть отсталым, но все по-прежнему смертоносным оружием, Других. Решающим оказалось наличие у уродов дальнострельного оружия. Большинство крыс убиты, именно, так, издалека. Стрелами, копьями. Вот, черная крыса, буквально, нашпигованная стальными арбалетными болтами. Она лежит на груди Другого, вцепившись в разорванное горло окровавленной своей кровью пастью. Кровь убитого урода незаметна на черной шкуре крысы.
Вдруг, левый от меня Другой прыжком, метнулся в сторону. Подскочил к куче тел. Взмахнул мечом и с хэканьем, резко опустил на невидимую цель. Наклонился, из-за кучи поднял голову крысы. Кровь большими, медленными каплями стекала на ноги. Урод вскинул руки с мечом и крысой вверх. Над площадью раздался рев торжества. В этой войне пленных тоже не брали. Другие, явно, наслаждались кровавым зрелищем. Те, что были на площади до нас и мои провожатые педантично и радостно протыкали копьями, кинжалами и мечами головы и тела менее поврежденным в сече крысам.
Особенно усердствовал здоровенный Другой в доспехах русского латника. Орудовал огромной булавой с шипами. Не пропустил не одной, даже отрубленной головы. Словно, колья вбивал в землю. Примеривался, делал шаг назад, резко вперед, одновременно кидая сверху, по дуге, тяжеленную булаву. Головы разлетались, как мухоморы, от удара ногой. Окровавленные, перепачканные серым куски, заполняли все пространство вокруг.
Многие из уродов не принимали участие в добивание. Одни из них вытаскивали тела Других из завалов смерти и куда-то относили страшную ношу. Проследил глазами. Трупы таскали и укладывали в стоявшие слева от ворот здоровущие трейлеры. Для чего спрашивается? Неужели прав в своем предположении об использование Атманом вторсырья! Остальные на большие носилки собирали куски тел дважды, а то и трижды, убитых крыс. Несли к входу на станцию метро Московские Ворота, скрывались вместе с носилками внутри. Выходили оттуда с пустыми. Повернулся к третьему.
– Куда их? – Кивнул головой в сторону тащивших носилки. На носилках лежала бесформенная, мохнатая окровавленная куча.
– В метро.
– Вижу, что не в парк культуры и отдыха! Хочу посмотреть, что вы там с ними делаете.
Ожидаемых возражений не последовало. Наискосок двинулись к входу в метро. Давно ли я сидел в этом доме, в засаде. Тогда охотился на Других, теперь с ними! Тогда сжег эмбрион будущего урода, убил решившую потрахаться взрослую особь, почти спалил сам дом. Сейчас, здесь поле боя. У кривых деревьев расположенных слева от метро, тоже было сражение.
Вдруг, в одной из кучи изуродованных тел, заметил шевеление. Не раздумывая, бросился туда. Оторопевшие Другие дернулись следом. Но я был уже у кучи. Глаза не обманули. Это была иссеченная, сильно израненная, большая серая крыса-пасюк. Опустился рядом с ней на колени. Из ее глаз ускользала жизнь. Подбежавший Другой замахнулся мечом…
– Нет, не трогать!!! – Заорал, срывая связки.
Тот опустил меч, но держал так, чтобы в любой момент добить издыхающее животное. Я протянул руку, намереваясь погладить раненую крысу. Она внезапно, совершенно неожиданно, из последних сил, как-то сбоку, всем телом дернулась и вцепилась в руку. Спасла толстая кожа рукава, да еще мгновенная реакция Другого, махнувшего мечом легко, изящно, – без звука отделив голову крысы от тела. Оно перевернулось, несколько раз агонизируя, дернулось и затихло. Переложив меч в левую руку, спаситель вытащил кинжал из ножен, просунул, разрезая крысе, пасть лезвие между рукавом и челюстями, рычагом разжал клыки. Голова упала, рядом с телом. Ногой отшвырнул ее прочь. Посмотрел на него, – опять третий.
– Я же говорил, что это опасно. Надеюсь, заслужил еще один орден?! – В голосе звучали неподдельная гордость и надежда.
Удивлению не было предела, насколько болваны прониклись игрой Атмана! В общем-то, ничего странного, они неотъемлемая часть этой игры. Возникло желание послать его туда, куда Макар коров гонял. Потом вздохнул и передумал.
– Попозже, пойдем сначала посмотрим, что там, в метро? – Зашли в вестибюль, я и двое говорящих Других.
Носильщики трупов, проходя сквозь неработающие турникеты, приподнимали носилки. Потом подходили к неподвижным эскалаторам и высыпали свою ношу в глубокую темноту. Никогда не считал себя некрофилом. Увиденная картина вновь скрутила рвотными позывами желудок. Зажимая рот рукой, пулей
