Что случилось с планетами, мы не знаем, но после того, как их орбиты изменились, у нас настала ночь. Поначалу она длилась трое суток, потом пятеро, потом неделю… Дни сокращались все быстрее и быстрее. Последний день, что я видел, длился всего двенадцать минут, а потом землю снова покрыла тьма. Говорили, что скоро мы вообще не увидим света. Началась паника, люди сметали с полок продукты, одежду. Стало заметно холоднее… Города наводнили мародеры… Но это было еще только самое начало. А потом пришли они.
– Метаморфы? – спросил я.
– Метаморфы. Правительство решило воспользоваться ситуацией, ввело военное положение. Продукты стали отпускать по карточкам. Правительство строило фантастические планы, как вывести планету из тени других планет, но на всякий случай решили на всем экономить. Ситуация за короткий срок накалилась до предела. У нас тут большая часть энергии – ветряная и солнечная, а с тех пор, как солнца не стало, остальные источники энергии резко подорожали. Правительство собрало всю провизию на складах, которые охраняла армия. Метаморфы напали на эти склады и уничтожили их. Им, в отличие от нас, продукты были не нужны…
– Почему? – холодея, спросил я.
– Потому что они едят нас, – со странным истерическим надрывом ответил старик. – Ты ведь тоже метаморф, как и твой друг. Вам нужна белковая пища для бесконечных преобразований… сырое мясо… Или это не так?
– Не так, – резко обрубил его я. – Мы совсем другие, и в плоти не нуждаемся.
Старик саркастически фыркнул.
– Может быть, ты, но не твой друг.
– Давай ближе к делу, дедуля, – ласково попросил я. – Метаморфы-то взялись откуда? Или на вашей планете это обычное явление?
– Не совсем, – осторожно произнес старик, растягивая слова на гласных. Мне казалось, что он вот-вот разрыдается.
– А конкретнее?
Старик замолчал и долго кряхтел, звеня цепью, а потом все же продолжил.
– Метаморфы были выведены искусственно. Ну, на случай войны, или еще каких действий. Их тщательно охраняли, дрессировали… Нам всегда говорили, что они безвредны, особенно в дневное время. Во время новолуния их крепко запирали…
– Полнолуния, – поправил за стеной Кевин.
– Новолуния, – упрямо повторил старик. – Когда солнце полностью закрывало луну, метаморфы становились буйными. Но нас это не волновало, ведь их приступы проходили быстро. Но потом ночи стали такими длинными, луна темной, и в один прекрасный день метаморфы выбрались из своих тюрем, устроив нам кровавую баню. Это происходит по всей планете. Они крушат наши дома, уничтожают провизию, но что самое страшное, они убивают и пожирают людей. И с каждым днем их все больше и больше. Они уже живут в наших домах, спят в наших постелях и жрут плоть наших близких.
– Откуда же они берутся? – спросил я, вспомнив виденные до сего момента ужастики. – Их укус заразен?
– Нет, – ответил старик. – Но существует сыворотка. Введенная человеку, она превращает его в метаморфа, и процесс этот недолог.
– Погоди, погоди, – прогудел за стеной Кевин, – из кого делали прежних метаморфов? Из людей?
– Нет, из животных, – ответил Адам.
– И животные сообразили делать себе подобных? Что за чушь ты несешь?
– Я и не говорил, что это стали делать животные… В общем, кто-то из ученых, работающих над созданием метаморфов, решил, что единственный способ пережить времена тьмы, это уподобиться зверю, создать новую расу. К сожалению, у него нашлось немало последователей, да и сыворотки оказалось немало. Теперь метаморфы не только решают, кто пойдет на ужин, но и кто станет им подобным.
– Что-то не выглядели они излишне умными, – с сомнением протянул я.
– Они деградируют, – пробубнил за стеной Кевин. – Когда ты находишься в шкуре зверя, самое страшное в ней остаться навеки. Это очень большой соблазн. Далеко не каждый захочет возвращаться в прежнее человеческое состояние. Плюс дополнительные возможности организма. Ты лучше бегаешь, прыгаешь, хватаешь. Тебя переполняет пьянящее чувство свободы. А все то, что тебя волновало раньше: честь, совесть, стыд, любовь… все это становится ненужным, как аппендикс…
В голосе Кевина вдруг послышалась тоска и еле сдерживаемая одержимая страсть, словно его терзал лютый голод, а он пытался рассказать, каких яств он бы отведал, если бы смог. Мне стало очень неуютно от сознания, что все это время рядом с нами ходил зверь.
– Вам известно что-нибудь об Императоре Авалона? – быстро спросил я, стараясь отвлечь Кевина от мрачных мыслей.
– Императоре? – удивился старик. – На Авалоне сотни государств, император которого вас интересует?
– Нас интересует Император Авалона, – раздраженно сказал я. – Тот, кто создал этот мир.
– Наш мир создал бог, – с рассудительной укоризной ответил Адам. – Он же наказывает нас за наши грехи… И терпеть нам всем уже совсем недолго.
– Вы полагаете, что метаморфы истребят вас?
– Нет, я не этого боюсь. Метаморфы, хоть и противны создателю, все же твари божьи, отвернувшиеся от бога в момент страха. Мы будем наказаны им все: и люди, и метаморфы… И кара неминуема. Мы все умрем.
– Почему? – тихо спросил я, опасаясь услышать что-то ужасное. И мои ожидания оправдались.
– Потому что через два дня в Авалон врежется комета, – просто ответил Адам.
Признаться, я ожидал чего-то подобного. Но все равно опешил и несколько минут молчал, впав в полную прострацию. Мне совсем не улыбалось просидеть тут еще два дня, когда тот красный треугольник, что мы видели в небе, превратится в пылающий красный шар и врежется в землю, превратив ее в кучу осколков. Несмотря на весь свой опыт скольжения в неведомые миры, все происходящее казалось мне чем-то невероятным и пугающим. На меня охотились, за мной гнались, стреляли из луков, арбалетов и огнестрельного оружия всех мастей, швыряли копья и кухонную утварь. Однажды мне разбили лоб детским горшком. Но никогда прежде мне не приходилось попадать в апокалипсические обстоятельства, где от моей ловкости и храбрости ничего не зависело. Никогда прежде мне не приходилось быть заложником в темнице, откуда я не мог уйти. Потому что даже в самом темном зиндане было хоть чуть-чуть света и я, нацарапав на земле линию, мог пересечь ее и уйти. А здесь я сидел в кромешной тьме, не видя даже собственной руки.
За стеной кашлянул Кевин, и это вернуло меня к действительности.
– Кевин, ты слышал? – спросил я.
– А как же, – проворчал тот. – Веселенькая перспектива. Эти сведения точные?
Адам снова забренчал цепями, перебирая, по всей вероятности, звенья.
– Об этом объявили наши ученые. Даже предположительное место падения кометы известно. Люди в панике бежали с насиженных мест, только все это бесполезно. Мы все умрем…
В надрывном голосе Адама слышалась тоска и нотки приближающейся истерики.
– Что-то мы не заметили паники среди метаморфов, – с сомнением произнес Кевин.
– Да они ничего не понимают, – буркнул старик. – Вы же сами сказали – их инстинкты изменились. Им все равно, что планета через пару дней разлетится на куски.
– Может, и не будет никакой катастрофы, – усомнился я. – Ваши ученые могли ошибиться. Оборотни, насколько мне известно, чрезвычайно чувствительны к разного рода природным катаклизмам – они же наполовину звери. Вот Кевин – метаморф, но он же не чувствует ничего похожего на приближение кометы. Два дня – крайне малый срок и уже наверняка изменились бы какие-нибудь магнитные поля или…
– Замолчи, Артем, – резко приказал Кевин.
– Что случилось? – испугался я.
– Сюда идут, – прошипел Кевин. За стеной что-то прошуршало, послышался странный скрип, которым сопровождалась каждая метаморфоза Кевина, а потом приглушенный вскрик боли и проклятия. Я отошел в
