обезьяны, внутренне ахнул - еще больше исхудал, бедняга) с новой трубкой чертежей и другим макетом. Инициативный проект группы конструкторов. Выполнен параллельно, вне плана, так сказать, на чистом энтузиазме. Корпус танка прежний, красивой обтекаемой формы. Но колесных редукторов нет. Танк может двигаться только на гусеницах. Зато при той же примерно массе лобовая броня у него не 20, а 32 миллиметра. И более мощный огонь - установлена 76-миллиметровая пушка. Из-за отсутствия «гитар» удалось катки поставить плотнее и добавить еще по одному на каждый борт. Нагрузка на каждый опорный каток уменьшилась, гусеницы уширены, а значит, улучшилась проходимость машины по слабым грунтам. Трансмиссия без «гитар» стала проще, надежней. Итак, усилен огонь, повышена проходимость, а броня в полтора раза толще. Все предельно ясно: разменяли ребята капризный колесный ход не без выгоды.
- Брунете, - пробормотал Сурин, ознакомившись с проектом. - Под Брунете мне очень бы пригодилась такая броня. А колесный ход, честно говоря, ни разу не довелось использовать. Нет, вы не видели, как под Брунете в наших сердцах полыхал пожар?
- Не совсем понимаю вас, - сказал Кошкин.
- Это так, некоторые личные воспоминания. Ограниченный личный опыт, не имеющий существенного значения. А вообще, мне этот проект нравится.
- Главное, на А-20 уже ничего нельзя добавить, - сказал Кошкин. - Из-за колесного хода всё на пределе. А здесь, на Т-32, мы при необходимости можем усилить броню, установить еще более мощное орудие, увеличить боекомплект. Мощность двигателя, надежность трансмиссии и ходовой части это вполне позволяют.
- Можете считать, что я сторонник вашего проекта, - твердо сказал Сурин. - Всецело и безусловно за Т-32. Но это очень мало значит, а точнее - ничего.
- Почему же? - удивился Кошкин. - Мнение и убеждение каждого их нас - далеко не безделица. Вы можете доложить свое мнение Салову, не поможет - обратиться в партком. Это вопрос принципиальный, а значит, надо бороться и отстаивать свое мнение до конца.
Сурин посмотрел на Кошкина удивленно, потом в его глазах мелькнули веселые искорки.
- Субординация! - веско изрек он, многозначительно подняв палец правой руки.
…Выступить против Салова? Хе-хе. Легко сказать. Дмитрий Павлович не всепрощенец, в этом отношении он далеко не Лев Толстой. Другую щеку не подставит, а двинет так, что полетишь с очень большим ускорением. Не говоря уж о том, что комкору придется нарушить данное кое-кому обещание. Дмитрий Павлович - человек слова, слово его - кремень. И вот - вынужден будет нарушить слово. Легко ли?
- Чем могу я, конечно, попытаюсь помочь, - сдержанно сказал Сурин. - А теперь, Михаил Ильич, я хотел бы сообщить вам кое-что конфиденциально, так сказать, тет-а-тет.
- Метелин - технический руководитель проекта Т-32. От него в этом деле не может быть секретов.
- Еще древние латиняне говорили: «Трое составляют совет», - мягко улыбаясь, сказал Сурин. - То, что я имею вам сообщить, не нуждается в обсуждении на совете - только и всего.
Метелин, собрав чертежи, направился к двери. Сурин проводил его удовлетворенным взглядом (слова «руководитель проекта» не произвели на него впечатления из-за слова «технический»), дождался, когда дверь закрылась, и только потом официальным тоном сказал:
- Комкор товарищ Салов приказал мне передать лично вам, что он не потерпит никаких отступлений от утвержденных тактико-технических требований. Приказал передать - отвечаете головой, в случае чего - положите партийный билет.
- Не Салов давал мне партийный билет, не ему и отбирать, - нахмурился Кошкин. - Это позиция бюрократа, не желающего вникать в суть дела.
- Требования утверждены правительством. Позиция Салова непробиваема. К тому же - смею утверждать - единственно возможная для Салова. Такова ситуация.
- Мы обратимся в правительство. Оно утвердило, оно и изменит требования. За Т-32 будем драться до конца. Это принципиальный вопрос, важнейший вопрос обороны страны.
Сурин любил острые ситуации. В такие минуты он внутренне подтягивался, напрягался, мысль работала четко. А внешне, напротив, Сурин расслаблялся, принимал беспечный и даже легкомысленный вид. Вот и сейчас он добродушно улыбнулся, лениво достал пачку «Казбека», предложил Кошкину закурить, сам взял папиросу, постучал мундштуком по коробке, не спеша достал спички, прикурил, выпустив кольца сизоватого дыма.
- Обратиться в правительство - это ваша мысль, Михаил Ильич. Она, безусловно, логична в данной ситуации, но не сулит успеха.
- Почему? Почему вы так думаете?
- Это вытекает из моего, правда небольшого, бюрократического опыта. Во-первых, лично вы не можете выйти на правительство, соответствующее представление должен сделать ваш наркомат. Предположим, вам удастся убедить руководство наркомата и представление об изменении тактико-технических требований будет внесено. Оно не может и не будет рассматриваться без заключения нашего наркомата, а значит, нашего Главного управления, сиречь Салова. Это по меньшей мере потребует много времени, а результат, увы, весьма сомнителен. ТТХ нового танка до их утверждения обсуждались с учетом многих факторов и с участием многих ответственных лиц, в том числе и руководства нашего наркомата. Вы не поверите, сколько было согласований по каждому пункту и сколько собрано виз. Вряд ли все эти солидные люди охотно признают теперь, что они, мягко говоря, ошиблись, а грубее - безответственны и некомпетентны, ибо не знают, какой танк в действительности нужен Красной Армии и каковы сегодня реальные возможности нашей промышленности. А ваш Метелин, кстати сказать, техник по образованию, выходит, знает это лучше их.
- Противодействие мы предвидели. Поэтому и сделали готовый проект. Каждый разумный человек увидит преимущества нового варианта и оценит их не хуже нас с вами.
- Ваш проект - гениальный ход, но поможет ли он - не знаю, не уверен. Колесно-гусеничный движитель, которого не имеет ни один зарубежный танк, в глазах многих - наш козырь, можно сказать, наша гордость. Отказ от него скорее всего расценят как вашу попытку уйти от некоторых технических трудностей, встать на путь наименьшего сопротивления.
- Что же вы предлагаете? - резко спросил Кошкин. - Не бороться, отступиться, как это уже не раз делалось в аналогичных ситуациях? А наша армия получит танк, который мог бы и должен быть лучше?
- Попытаться кое-что сделать можно было бы, но несколько иным путем.
- Говорите, я вас слушаю.
Сурин сбросил наконец маску беспечного малого, задумался. Потом встал, прошелся по кабинету и, остановившись перед Михаилом Ильичом, негромко сказал:
- Есть орган, который мог бы без проволочек и однозначно решить этот вопрос. Это Главный Военный Совет. Он действует при нашем наркомате, но одним из его членов является… вы сами знаете, кто. Не председатель, а простой член, но его мнение… вы понимаете… Оно может быть положительным или отрицательным - этого я не берусь предсказать, но решит дело окончательно. Думаю, что кое-какие шансы у вашего варианта есть.
Главное было сказано. Сурин повеселел, на его лице снова появилась мальчишески-беспечная улыбка. Кошкин молчал, думая.
- Выносить на утверждение ГВС надо, конечно, проект А-20, - словно размышляя вслух, сказал Сурин. - Да, только так. А Т-32 - попутно, в расчете заинтересовать одного из членов Совета. В таком варианте - все будет на месте, все нормально, все по закону. Кстати, в аппарате ГВС работает один мой товарищ… вместе были в длительной командировке… Попробую позондировать у него почву, потом позвоню вам. Ну как, Михаил Ильич, подходит?
Кошкин молча крепко пожал руку Сурина. На его усталом, осунувшемся лице, с глубоко сидящими серыми крупными глазами, появилась слабая улыбка.
- А теперь, Михаил Ильич, я хочу проинформировать вас о том, что я доложу Салову по существу дела. Так, на всякий случай, чтобы не было недоразумений. Не думайте, что это легко и просто. Итак, примерно следующее: проект А-20 готов, точно соответствует утвержденному заданию. Группа конструкторов в инициативном порядке разработала проект чисто гусеничного танка с 76-миллиметровой пушкой и усиленным бронированием. Они считают, что их предложения необходимо обсудить на достаточно высоком уровне… Вот примерно так, в таком, как говорится, разрезе…
