Кайл присел на постель, наклонился над Роуз. Развязал ленты ее ночной рубашки и принялся спускать ее с плеч.
– Спасибо, что не заперла дверь.
Значит, он слышал, как она нерешительно стояла за дверью, споря сама с собой? Как это было похоже на него – заговорить об этом, не оставить это без внимания, не позволить промолчать о ее выборе. Она надеялась, что они не станут говорить о том, почему она сделала этот выбор.
Его ласки и поцелуи убедили ее, что этого разговора не будет.
– А если бы я заперла дверь?
Но ей уже было безразлично, что он ответит. Ее отвлек страстный отклик ее тела, трепет предвкушения.
– Не знаю. Я еще не думал об этом.
Роуз захватило наслаждение. Он снова соблазнил ее. И в этом тоже крылась опасность. Наслаждение притупляло зрение и заставляло видеть все в лучшем свете, и не только ночью, но и днем.
Кайл убедился в том, что ей это приятно. Своими уверенными ласками и поцелуями он доводил ее до самозабвения, тоже уже ставшего привычным, но оттого не менее пленительным. Роуз сознавала, что это наслаждение отдает ее в его власть, вынуждает сдаться. В этом заключалась потеря собственной воли и самой себя. Прежде она этого не понимала. И вскоре уже не оставалось ничего, забыта была даже ссора. Сознание затуманивалось: не осталось ничего, кроме желания.
Кайл приподнял ее и заставил сесть так, что она оседлала его бедра. Он потянул ее вперед и вошел в нее так глубоко, что она застонала от вожделенного чувства удовлетворения и полноты. Его ладони легли на ее грудь… Возбуждение стремительно распространялось вниз по телу, омывая ее всю.
– Иди сюда.
В темноте он потянул и приподнял ее, пока вес ее тела не пришелся на его руки. Ее грудь колыхалась над ним. Он стал ласкать ее губами.
Интенсивность наслаждения нарастала настолько быстро, что Роуз вздохнула со всхлипом. То, как он волновал ее, было прекрасно, настолько полно, настолько поглощало ее, что было почти невозможно сохранить самообладание. Розалин растворялась в этом безумии – она кричала, стонала и двигалась, чтобы принять положение, при котором могла бы полнее чувствовать Кайла, лучше, глубже, острее. Он сжал ее бедра и входил в нее снова и снова, и толчки его становились жестче и длились дольше, ведя их обоих к завершению. И все существо Розалин подчинялось ему.
Когда все закончилось, она все еще была возбуждена. И несмотря на повторявшиеся волны наслаждения и его завершение, она все еще желала его. Казалось, он это знает. Он заставил ее лечь навзничь и принялся снова ласкать – на этот раз его пальцы блуждали в складках ее чувствительной пульсирующей плоти. Розалин почти умирала. Ногтями она впивалась в его спину – она старалась избежать почти невыносимого и мучительного наслаждения и слышала, как он сейчас, как и в первую ночь, убеждает ее не противиться, отдаться ему.
На этот раз пришлось ожидать этого сладчайшего момента. Сначала наслаждение пронзило ее с невероятной силой, потом пик начал спадать, сменяясь набегавшими волнами восторга, вихрями, охватившими все ее тело. Это восхитило Розалин, у нее захватило дух, и ей захотелось, чтобы наслаждение длилось бесконечно.
По мере того как Розалин начала воспринимать время и место, к ней приходили воспоминания о том, что предшествовало этой ночи. Возможно, они пришли и из его мыслей, изгнанных на время их страстью.
После того как Розалин пришла в себя, Кайл недолго оставался с ней. После краткой расслабленности и покоя, наступивших после того, как они оба насытились, она ощутила в нем какую-то мрачную тень. Розалин подозревала, что он никогда не забудет их размолвки даже в момент расслабленности. Сегодня ночью он пришел отчасти из-за этой стычки. Он ясно дал ей понять, что подобные вещи не могут влиять на самую важную сторону их брака и стоять между ними. Он также был уверен в том, что она не станет особенно возражать.
Однако этот холодный расчет не изменил того факта, что он обращался с ней по-особому. Если он и пришел к ней в постель во гневе, то не показал его. Как и всегда, он был внимателен и заботился лишь о ее наслаждении.
И тут на Розалин снизошло прозрение, потрясшее ее. То, кем была она и кем был он, то, что их свел вместе скандал и спасение от него, отразилось на всем. Особенно на том, что происходило в постели в лучшие и худшие из ночей.
Глава 13
Кайл не солгал. В разгаре января путь на север был не из легких. Стояла холодная погода. Когда они въехали в графство Дарем, небо с тяжелыми влажными облаками низко нависало над землей. Чем дальше они продвигались на север, тем более холмистой казалась местность и становилось все холоднее. Они проезжали большие и малые деревеньки. Роуз научилась узнавать поселения шахтеров-углекопов.
Когда они подъехали к Тислоу, Розалин занервничала. Кайл не одобрял намерение жены сопровождать его, но сдался под ее напором. Роуз хотела увидеть его дом и познакомиться с его теткой и дядей, но было опасение, что они не обрадуются ее приезду.
– А кроме них у тебя есть другие родственники? – спросила она.
– Живых не осталось. У них было две дочери моложе меня. Обе умерли от холеры, пока я был в Париже.
– Ты всегда жил с ними?
Кайл не возражал против разговора, но не был особенно ему рад.
– Отец погиб во время несчастного случая на шахте, когда мне было девять. Мать скончалась несколькими годами раньше. Ее брат взял меня к себе.
Вскоре их коляска въехала в деревню, Роуз разглядывала немногочисленные улочки, лавки и коттеджи. На подоконниках и дверных ручках многих домов осела угольная пыль, как и на лицах и одежде некоторых местных жителей. Они не остановились в деревне, но продолжили свой путь по дороге до другой улочки, обращенной к северу. В конце ее располагался славный каменный дом. Двухэтажный, он напоминал некоторые строения поменьше, в которых могли бы жить арендаторы или дворецкий.
– Это не то, что я ожидала, – сказала Роуз.
– Ты думала, это будет крохотный коттедж самое большее из пяти комнат? Долгие годы они и жили в той деревне именно в таком доме. Я построил для них этот дом пять лет назад. – Он вышел из коляски. – Я войду, а ты подожди здесь. Они не ожидают меня, а уж твой приезд станет для них настоящим сюрпризом.
Кайл подошел к двери, открыл ее и исчез. Роуз рассматривала дом. На мгновение она заметила в окне женское лицо. Вне всякого сомнения, его тетка тайком разглядывала его «сюрприз».
Кайл проявил особую осторожность. Когда Розалин предстала перед его родственниками, лица его тетки и дяди походили на маски, под которыми скрывались истинные чувства. Если они и не одобрили ее или сочли неподходящей спутницей жизни для своего племянника, то ничем этого не показали.
– Роуз, это моя тетя Пруденс Миллер.
В запасе у Пруденс оказалось сколько угодно добрых дружеских слов.
– Мы так рады, что вы приехали!
Пруденс, стройная женщина с темными волосами и блестящими глазами, ухитрилась сохранить красоту и в среднем возрасте. Роуз представила, какой она была в двадцать и тридцать лет – настоящая красавица.
Дядя Кайла Харольд, такой же темноволосый и почти такой же худощавый, как его жена, сидел в гостиной у камина. Несмотря на осунувшееся лицо, Роуз тотчас же заметила его сходство с Кайлом. У него были такие же живые синие глаза и жесткие черты лица.
Пока их представляли друг другу, он внимательно ее рассматривал. Роуз заметила его бледность и то, что его ноги от колен были закутаны в одеяло.
На низком столике рядом с креслом стояла плевательница. Дядя Харольд был сильно болен. Произнося слова приветствия, он закашлялся. Потом отвернулся и сплюнул в плевательницу.
– Тебе придется испечь пирог, Пру. Мы не можем не накормить Кайла пирогами, раз уж он к нам приехал.
