— Можно было бы предположить, что после освобождения человек, которому пришлось побывать в рабстве, захочет даровать свободу всему миру? А получается совсем не так. Человек, переживший унижение, хочет снова ощутить крепкую почву под ногами и провести границу, отделяющую прошлое от настоящего.
— И поэтому вы используете меня, чтобы напомнить себе, что сейчас вы не в таком положении, как я. Значит, я нужна вам для повышения ощущения собственной значимости, как и Дарвентон?! Надеюсь, когда вы вернете себе Барроуборо, вам будет достаточно статуса, имущества и крепостных, и я больше не понадоблюсь вам, чтобы поддерживать вашу гордыню и напоминать, кем вы рождены!
Аддис сомневался, что все обернется именно так, потому что не хотел ее терять по совершенно иным причинам. С другой стороны, он понимал ее возмущение, поэтому не стал перечить женщине.
Мойра демонстративно отвернулась от него, и на протяжении нескольких часов они ехали молча. Но даже ее недовольство не изменило этой неповторимой умиротворенности, к тому же Аддис был не в самом подходящем настроении для беседы. Сидя боком, он мог смотреть на нее так, что она этого не замечала, и не нарушал течения мыслей, которые ее занимали. Временами он замечал, как Мойра снова и снова с отвращением на лице принюхивается к исходящему от нее запаху.
Жаль, что накануне ему не пришло в голову остановиться поблизости от воды. Почти все рабыни реагировали на это одинаково. После того как ими пользовались, они все тут же спешили помыться. Аддис то и дело оглядывался по сторонам, выискивая ручей или пруд.
— У вас там была семья? И вообще, рабам разрешается иметь семью? — спросила она неожиданно, словно и не было многочасового перерыва в разговоре.
— Разрешается, только у них нет свободы выбора, и, конечно же, речь не идет о христианском браке. Еще одно отличие рабов от крепостных.
— Как вы правильно сказали на суде, только из-за вмешательства церкви.
Солнце уже перевалило за полдень и начало постепенно клониться к горизонту, когда они выехали из леса. Аддис осмотрел открывшуюся перед ними местность. Чуть поодаль, впереди, он заметил блеск воды и, свернув в ту сторону, съехал с дороги и по пологому склону направил повозку к небольшому озерцу.
Мойра выбралась из повозки, потягиваясь и укоризненно вздыхая, давая ему понять, что мысль об остановке у воды пришла к нему слишком поздно.
— Судя по виду, озеро не очень глубокое. Иди помойся, если хочешь. Я останусь здесь, присмотрю за повозкой, — сказал Аддис.
Она посмотрела на него сначала с удивлением, затем во взгляде мелькнула подозрительность. Он растянулся на склоне холма за телегой, откуда мог наблюдать за дорогой. Должно быть, она поняла, что с этого места увидеть ее он не сможет, потому, покопавшись в корзине, вскоре зашагала вниз к озеру.
Аддис сбросил тунику из оленьей шкуры. Тонкая кожаная одежда была не такой теплой, как шерстяная, но все же слишком плотной для солнечного летнего дня. Лежа на спине в густой траве, он прикрыл глаза и попытался отогнать образ обнаженного соблазнительного тела на берегу в тридцати шагах от него.
Надо признать, попытки ни к чему не привели, потому что все утро часть его сознания трудилась над созданием отдельных фрагментов, которые в итоге сложились в законченный образ. Полная грудь, высокая и крепкая, достаточно большая, чтобы заполнить его ладони; наверное, с бархатными коричневыми сосками. Все остальное тело — кремового цвета, как ягодицы, которые он уже видел, намного светлее, чем загар лица. Изящный изгиб тела там, где торс сужается, переходя в талию, затем плавно перетекает в женственную линию бедер. Длинные ноги, эти бедра… Да, в качестве попутчицы по дороге в Лондон она может доставить массу неудобств, если принимать во внимание это волшебное тело. Ее присутствие может приносить с собой умиротворение, однако оно может быть и мучительным.
К щебету птиц, стрекоту и жужжанию насекомых добавился плеск воды. Найти у маленького озерца место, которого не было бы видно с дороги, Мойра не смогла, поэтому решила не раздеваться, хотя ей нестерпимо хотелось избавиться от одежды. Она лишь подоткнула подол юбки, повернулась спиной к повозке и принялась отмывать ноги.
Развязав бретельки на лифе, она приспустила верх платья, обнажая руки и плечи. Запах насильников, преследовавший ее на протяжении дня, бил в ноздри, упорно напоминая о перенесенном потрясении. Остановка у озера задержит их не меньше, чем на час, однако Мойра испытывала чувство благодарности к Аддису, который сделал этот привал ради нее. Он все еще прихрамывал, ему тоже требовался отдых, чтобы боль в бедре стихла, но остановился он только для того, чтобы она могла помыться. По некоторым едва видимым признакам, на внешне крепком и непроницаемом «фасаде» возникло несколько крошечных трещин.
Было бы здорово, если бы однажды этот «фасад» рухнул, а из-под обломков появился старый, хорошо знакомый Аддис; но она сомневалась, что такое вообще может произойти. Более того, Мойра не понимала, хочется ей этого или нет. Он стал не только суровым и жестким, но еще и более вдумчивым и проницательным, что сослужит ему добрую службу в будущем. Ее собственная зрелость дала ей достаточную мудрость, чтобы признать — молодой Аддис не был лишен недостатков. Молоденькая девочка, все еще живущая в душе, может желать возвращения юного оруженосца, но женское сердце предпочло бы зрелого рассудительного мужчину.
Она зачерпывала воду ладонями и плескала на руки и шею. Оглянувшись через плечо и не увидев его, она спустила лиф платья и помыла грудь. Да, она предпочла бы именно такого мужчину, но вот только эта его чрезмерная замкнутость? И дело не в долгих годах плена, проведенных в далеких землях Балтии. Конечно, рабская жизнь закалила характер, заставила надеть непроницаемую броню, но внутренние изменения начались в нем еще до отъезда. Не исключено, что они-то и подтолкнули его к отъезду, и первопричиной всему послужила Клер.
Красавица Клер. Элегантная, очаровательная, сияющая Клер. Фривольная, избалованная, тщеславная Клер. Мойра относилась к ней с любовью и терпимостью, как можно относиться к родной сестре, однако никогда не заблуждалась относительно ее душевных качеств, и часто испытывала изумление оттого, что, кроме нее самой, никто больше не замечает, как мало сущности содержится под сверкающей оболочкой. Никто, особенно мужчины. И разумеется, не Аддис — тем более, что и сам он в те времена отличался избалованностью и тщеславием. Они были рождены друг для друга — пара идеальных эгоистичных детей, решивших, что мир создан с единственной целью: стать декорацией для их всепоглощающей любви.
Она вспомнила церемонию обручения — на ней они смахивали на персонажей, сошедших с прелестного гобелена. Мойру, как и всех остальных, церемония буквально потрясла. Чему удивляться? Аддис, такой высокий и сильный, настоящий рыцарь с неугасимым огнем в черных, широко поставленных глазах. Воздушная Клер, одетая в шелка и окруженная ореолом добродетели; убежденная, что в лице Аддиса получила то, что, без всяких сомнений, принадлежит ей по праву.
А потом сон закончился, идиллия разлетелась вдребезги, и в жизнь ворвался мир со своей грубой реальностью. А у Клер не хватило мужества даже для того, чтобы просто взглянуть на осколки, не говоря уже о том, чтобы прикоснуться к ним. Мойра знала о Клер и Аддисе намного больше, чем остальные. Значительно больше, чем подозревал Аддис. И гораздо больше, чем ей самой хотелось.
Тихое озеро внезапно ожило и зашумело, пробуждая Мойру от воспоминаний. Хлопая крыльями, вылетели из зарослей дикие утки. Повернувшись, она увидела обнаженного по пояс Аддиса, который с опасным выражением лица быстро приближался к ней по мелководью, разгоняя волны.
Женский инстинкт протрубил тревогу. Опустив взгляд, она увидела голые колени и бедра; мокрая ткань прилипла к груди, едва скрывая ее. Понимая, насколько она беззащитна, напуганная целеустремленностью, с которой он к ней направлялся, Мойра повернулась, чтобы броситься наутек. Отчаянные мысли одна за другой проносились в голове.
Почему бы и нет? Если он намеревался принудить ее к близости, почему бы не воспользоваться моментом прямо сейчас? Даже странно, что он не попытался сделать этого ночью или даже еще вчера.
— Стой на месте, — он не кричал, но над водой громко разнесся жесткий приказ. Его командный тон отнюдь не добавил ей спокойствия. Движения ее были затруднены из-за того, что приходилось поддерживать подол юбки. Она разжала пальцы и тут же поняла, что совершила ошибку. Ткань моментально намокла, и ей показалось, что она волочит за собой тяжелый громоздкий ковер.
