Около одиннадцати Артур вышел из цеха. Направился в пожарную часть. По дороге зашёл к Воронину и забрал приготовленный для Дымова свёрток. Откинув брезент полога, вышел наружу. Пошёл по асфальтированной дорожке вдоль поста номер один, мимо обшарпанных строений, мимо ангара для командирского УАЗика, мимо грязных комьев лежалого снега…
Когда выходил из проходной, раздался возглас «Часть, смирно!», и Артур увидел в десятке метров от себя голубые погоны полковника Скрыля. Едва успев отбросить свёрток, он остановился и вытянулся по струнке.
– Солдат, ко мне! – крикнул ему командир части.
Артур пошёл было вразвалочку, но потом, закусив губу, побежал. Подбежав, вытянулся снова и отдал честь.
– Вольно, – сказал полковник, прищурившись. – Что-то не похоже на тебя такое рвение.
Артур промолчал.
– Ладно, ладно, – сказал Скрыль. – Человеку ошибаться свойственно… Человеку, но не солдату!
Артур молча разглядывал парашютистов на голубых петлицах.
– Даём тебе сегодня последний шанс. Замполиту своему можешь сказать спасибо…
Артур молчал.
– Ну, скажи уж чего-нибудь, Сагамонов, раз ты сегодня такой ласковый.
Артур улыбнулся. Сказал:
– Если командир части знает твою фамилию, это не всегда хороший знак.
– Сам придумал?
– Не, Конфуций.
– Ну-ну. Так чего тут знать-то?! Часть-то крошечная. Вот в Борно-Сулинове у меня десантный полк был, там твоя пословица была бы к месту.
«Интересно», – подумал Артур. «Чего это тебя с десантного полка на полугражданский заводик перебросили?» Но вслух ничего не сказал.
– Ладно, Сагамонов, – произнёс Скрыль. – Я вот думаю, может, ты не тот, за кого мы все тебя принимаем. Может, тебе просто скучно в солнечную-то погоду? Может, ты герой и тебе гром нужен? А, Сагамонов? Может, под его, грома этого, раскаты твоя сущность героическая и проявится? Если так, то понимаю. Как ты думаешь, каково мне здесь сидеть после десантного-то полка? Вопрос риторический, можешь не отвечать.
– А я и не собирался.
Полковник снял фуражку и пригладил седые виски. Сказал:
– Герой. Только ты учти, герой, что в части ЧП, и для твоего чудесного перевоплощения сейчас самое время…
– Талантами земля русская полнится, – сказал Дымов, разворачивая свёрток.
– Ты ещё его клинков не видел! – махнул рукой Артур. Принёс я один такой антиквару, а он его в руки взял, бережно так погладил, аж дыхание затаил, и говорит: «Толедо Саламанка! Одиннадцатый век! Чудо мосарабских кузнецов!» И так благоговейно, знаешь: «Откуда он у вас?» А эта Саламанка с неделю назад была рессорой от списанного шестьдесят шестого… Хотя Ворона говорит, у ЗИЛа рессоры лучше.
Дымов взял новенький скальпель. Воздел руку к лампочке под потолком. Сказал, вскинув голову:
– Обер и Дюваль! Двадцатый век! Чудо французских сталеваров!
Артур расхохотался. Спросил:
– Что, правда такая есть?
– Считается лучшей нержавейкой в мире. Хотя есть, конечно, ещё Ф. Ц. Дик и Золинген… Но вот это… – он потряс зажатым в кулаке скальпелем, – это тоже здорово. Кстати, откуда у него нержавейка?
Артур пожал плечами.
– Я не спрашивал, он не говорил… Ты же знаешь Ворону. Из него слова клещами не вытянешь.
– Да, Воронин чудесный парень. Добрый очень. Как он чемпионом Белоруссии по боксу умудрился стать, ума не приложу. Помню, в начале моей службы нас вместе в наряд по гарнизону послали. Он меня у тумбочки оставил, а сам пол принялся мыть. Солдаты местные над ним потешаются, а он улыбается и тряпкой пол трёт. Старательно так. И на шуточки их совсем не реагирует. Только очень уверенный в себе человек может противостоять толпе. Мало таких. Иисус…
– Серёга, не заводись, – сказал Артур.
Дымов грустно посмотрел на него. Потом рассмеялся.
– Чего смеёшься, дурень, – покачал головой Артур.
– Смешной ты, вот и смеюсь. А Воронин действительно сильный. Сильный и терпеливый. Если в человеке есть два этих качества, за него можно быть спокойным.
– Ты откуда знаешь, что он терпеливый?
– Руку я ему оперировал. Без анестезии. Когда же это было, дай бог памяти? Кажется, в июле. Ни звука не проронил. Сидел и другой рукой пирамидки из спичек строил…
Дымов опустил скальпель в груду хирургического инструмента и вновь запаковал свёрток. Потом достал из-под кровати большую холщовую сумку.
– Посмотри, никто не идёт, – попросил он Артура и высыпал содержимое сумки. На стол легли облатки таблеток, упаковки ампул, новенькие шприцы с иглами, пачки ваты и бинтов.
Артур вышел. Минут через пять вернулся.
– Когда заступаем? – спросил Дымов.
– Как обычно. После четырёх, вместе с суточным нарядом, – отозвался Артур, беря в руки одну из упаковок.
– Амнопон, – прочитал он вслух. – С гарнизонных складов?
– Из нашей медсанчасти, – Дымов взял у него из рук ампулы и убрал их в стоящий у стены брезентовый рюкзак. Туда же перекочевали и все остальные лежащие на столе предметы.
– Пошли третьего искать? – спросил Артур.
– А кто у нас третий? – поинтересовался Дымов, воюя со стягивающими рюкзак тесёмками.
– Юращенко.
Дымов опустил рюкзак на пол и, к большому удивлению Артура, непечатно выругался.
Минут через десять они шли вдоль высоких угольных насыпей по посту номер два.
– Везут, везут… Скоро завод сворачивать, а они всё везут… – сказал Дымов.
– Уголь денег стоит, – Артур поднял маленький чёрный камешек. – Пока он там, – он мотнул головой в сторону ворот, – он их. А здесь он наш. А наш – значит ничей. Я уже сам было на него глаз положил, да дают мало. А вагонами грузить – возиться не хочется…
Дымов внимательно посмотрел на него.
– Не хотелось, – поправился Артур.
Около сотни метров они прошли молча. Угольные насыпи обмельчали. За ними уже можно было различить бурые, с соломенными и белыми проплешинами, склоны. Местами выскальзывала глянцевая поверхность реки, отливающая свинцовым в матовом, профильтрованном сквозь громаду облаков свете. Артур сказал:
– Мне парни из моторного УАЗик собрали из списанных запчастей. Ума не приложу, что с ним делать.
– И где же стоит этот шедевр коллективного зодчества? – спросил Дымов.
– На площадке, вместе с готовой техникой. Если за неделю не отогнать, увезут вместе с остальными в Мотыкало.
– Пусть увозят, – Дымов шёл, опустив взгляд в землю.
– Я так не могу. Ребятам заплатить надо. Они с ним больше трёх месяцев возились…
– Артур, или в одну сторону, или в другую, – сказал Дымов. – В обе нельзя. Получится, как в «Лебедь, рак и щука».
– Ненавижу тебя, – проворчал Артур. – Не из-за денег же, бля! Просто у них дело общее было. В кои веки раз. Они жили этим. Понимаешь?!
– А как заканчивались до сих пор твои общие дела?
