думать.
Шон Райан вышел из ванной, повязав на талии полотенце. При виде этого сердце подскочило у меня в груди.
— Привет, — сказал он.
— Привет! — ответила я. Я уже чувствовала, что мы начинаем потихоньку отдаляться друг от друга.
Налив себе кофе, Шон Райан прислонился к кухонной стойке.
— Послушай, а почему бы тебе не остаться тут на недельку-другую и не вернуться в Бостон вместе со мной? — предложил он. — Ты могла бы договориться со своими клиентами? Или попросить кого-то прикрыть тебя?
Тут раздался звонок моего мобильного телефона. Телефон лежал в сумке на ремне, которая каким-то непостижимым образом оказалась на полу возле входной двери. Я встала, вынула телефон и взглянула на номер звонившего.
— Это Марио, — сказала я. — Лучше мне ответить на его звонок.
— Эстер Уильямс умерла, — сообщил он, как только я произнесла: «Алло!»
— Нет… — простонала я.
— Она оставила список последних пожеланий, — проговорил Марио. — Эстер хотела, чтобы ты сделала ей прическу и накрасила ее.
— Но это невозможно, — отказалась я. — Ты же знаешь, что я не работаю с трупами.
Шон Райан вошел следом за мной в спальню.
— Не сочти, что я вмешиваюсь не в свое дело, — произнес он, — но мне не послышалось? Ты только что сказала, что не работаешь с трупами?
— Я так и знала, — заговорила я, торопливо натягивая платье. — Даже из квартиры не успели выйти… Вечно все вот так заканчивается. Люди причиняют друг другу боль… Люди бросают тебя… Люди умирают… Это даже не стоит… Ох, не слушай меня!
Шон Райан обнял меня одной рукой. Я выскользнула из-под нее и наклонилась за туфлями.
— Завтрак тебе не поможет?
Я покачала головой.
— Пожалуйста, отвези меня в отель, ладно?
Вечером мы с Канноли вылетели в аэропорт Логан, а потом я провела бессонную ночь у себя в квартире. Когда на следующее утро я приехала в Дом прощаний, где должно было проходить прощание с телом Эстер Уильямс, София уже ждала меня на стоянке. Мы заперли свои машины и направились к задней двери. Меня затошнило.
— Спасибо, — поблагодарила я сестру. — Это Марио попросил тебя приехать?
— Нет, — ответила София. — Я сама так решила.
София позвонила, и какой-то человек открыл нам дверь.
— Заходите, девочки, — сказал он. — Она ждет вас в бальзамировочной.
Мне хотелось повернуться и убежать — так же, как убегал со свадьбы Майлз, но я глубоко вздохнула и заставила себя идти вперед. Дом прощания с умершими был выстроен в старом викторианском стиле. Здесь были дорогие деревянные полы и молдинги с замысловатой резьбой. Сама же бальзамировочная комната была прохладной и стерильной. Шкафы из нержавеющей стали, огромная стальная раковина и дренажная канавка посреди белого, покрытого кафелем пола.
Когда мы туда вошли, я поежилась. Эстер Уильямс уже лежала в гробу. Выкрашенный снаружи в цвет авокадо гроб был покрыт изысканной резьбой, а изнутри обит мягким бледно-розовым шелком. На обивке крышки с внутренней стороны была вышита более темная роза. Сейчас крышка была поднята, и роза смотрела в комнату, но как только крышку опустят, роза окажется прямо у носа Эстер Уильямс.
Я надеялась, что смогу воспользоваться своим пистолетом для распыления косметики или хотя бы основы под макияж, чтобы мне не пришлось много прикасаться к умершей. Но сейчас я поняла, что это едва ли возможно, потому что с пистолетом я испачкаю обивку. Раздвинув ножки моего кейса с косметикой, я пристроила его на полу возле гроба. Руки у меня тряслись от страха.
Эстер Уильямс облачили в ярко-розовое платье, в котором она миллион раз приходила в салон. Платье было узким и имело низкий вырез, и Эстер Уильямс называла его платьем «охотницы за мужьями». Без Эстер Уильямс «Салон де Лючио» уже никогда не будет прежним. Мне все еще не верилось, что она умерла. Эстер Уильямс всегда была для меня одной из самых живых женщин, полной энергии и истинной красоты, которая так и рвалась изнутри наружу.
Должно быть, я довольно долго стояла не двигаясь, потому что София сказала:
— Ну ладно, я начинаю. — Заглянув в мой кейс, она вынула оттуда треугольный пористый спонжик. Дотронувшись пальцем до круглой черной коробочки с основой под макияж, София спросила:
— Какой у нее тон? Наверное, оттенок NW25?
Я молча кивнула. София начала медленно, осторожно покрывать основой даже не лицо Эстер Уильямс, а ее шею, зону декольте и верхнюю часть рук.
— Как ты выдерживаешь это? — спросила я.
— Это не так уж и страшно, — пожала она плечами. — Я просто представляю, будто крашу себя, и стараюсь думать о том, что я бы хотела выглядеть получше, когда много людей будет смотреть на меня.
Пошарив в кейсе, я отыскала щипцы для завивки волос. Оглядев стену, увидела розетку и вставила туда штепсель.
— Иногда, — продолжала София, — гроб ставят высоко, и тогда меня просят накрасить лишь половину лица — ту, которую будет видно. То же самое с волосами.
— Но это же ужасно! — воскликнула я. — Эстер Уильямс это было бы неприятно. Мы должны сделать все как следует.
— Я так всегда и поступаю, — сказала София. — Так папа учил меня и Марио.
— Какой же глупой я была! — вздохнула я. — Ведь я всегда так завидовала, когда кто-то из вас отправлялся с папой приводить труп в порядок. Правда, одной зависти оказывалось маловато, и я все-таки не решалась пойти с вами. — Я снова вздохнула. — Ну ладно, все в порядке. Я начну с этого места.
Я нанесла основу под макияж большой кисточкой, а затем прошлась по коже матовой пудрой, чтобы косметика продержалась на ее лице во время поминок и до похорон. Затем я добавила немного сухих румян, которые, насколько мне известно; идут всем, даже мертвецам.
Я так и слышала, как Эстер Уильямс говорит:
— О'кей, а теперь сделай-ка мне глаза.
Я вынула из кейса и разложила на полочке все необходимое для того, чтобы сделать ее глаза незабываемыми. Цветные кремообразные тени для век оттенка «мерцание кофе мокко», стойкий гель для подчеркивания глаз от Бобби Брауна чернильно-черного оттенка и самонаклеивающиеся ресницы. Вдобавок ко всему этому очень черная тушь от «Мэйбеллин».
Тюбик помады от «Ревлон» оттенка «джентльмены предпочитают розовый» я тоже положила на полочку — помада должна была стать последним штрихом. Если в той жизни существуют мужья, то я хотела бы, чтобы Эстер Уильямс нашла себе мужа сразу же. Я глубоко вздохнула. Вынув одноразовую кисточку для нанесения теней, я окунула ее в «мерцание кофе мокко» и оперлась одной рукой о край гроба. Другой рукой я потянулась к веку Эстер Уильямс.
Когда я к нему прикоснулась, оно шевельнулось.
Я закричала. И продолжала кричать довольно долго.
— Что случилось? — спокойно спросила София, когда я замолчала.
— Оно шевельнулось, — прошептала я. — Ее веко шевельнулось.
— Не бойся, — невозмутимо промолвила София. — Это всего лишь воск. Его использовали, чтобы восстановить часть ее лица. — Подойдя поближе, София прикоснулась рукой в веку Эстер Уильямс, а затем провела пальцем по ее нижней губе. — Смотри, здесь тоже воск. Должно быть, она упала, когда у нее случился сердечный приступ. Может быть, ее вырвало в туалете, она ударилась, и понадобилось некоторое время, чтобы найти тело. Иногда кислота…
Я резко повернулась, и меня вырвало в большую раковину из нержавеющей стали. Я молча вышла и
