мертвым голосом: «Ирочка! Доченька!»
Послышался рев мотора, и из-за поворота выехала машина Андрея Гермогеновича. Очевидно, не обнаружив брата, колдун решил вернуться домой. Заметив разгневанную толпу, мерзавец сразу уяснил ситуацию и сделал попытку развернуться, что, впрочем, было не так-то просто на узкой деревенской улице. Выхватив у Николая ружье, я, тщательно прицелившись, выстрелил по колесам. Заряд крупнокалиберной картечи в клочья разодрал шины. Осев на передок, автомобиль плотно застрял в грязи. Деревенские моментально облепили его, вытащили наружу колдуна и принялись лупить чем попало с явным намерением забить насмерть.
– Прекратить! – прогремел голос лейтенанта. – Именем закона прекратить!
Не выпуская из рук голову дочери, он поднялся с земли, подошел к машине и, взяв за шиворот окровавленного Андрея Гермогеновича, рывком поставил на ноги. «Проклятый мусор! – мысленно выругался я. – Законник дебильный! Над заспиртованной дочкой уже погоревал, теперь начнет протокол составлять!» Но я был несправедлив к несчастному отцу, в чем сразу же убедился.
– Таких, как этот, не надо бить! – мрачно сказал он.
– Да-да, отвезите меня в прокуратуру! – обрадованно заверещал Андрей Гермогенович.
– Испокон веков их принято сжигать на кострах! – не слушая колдуна, закончил лейтенант. Некоторые из присутствующих не на шутку перепугались, но большинство выразили свое согласие одобрительными возгласами. Колдун дико закричал, пытаясь вырваться, но лейтенант, не меняя выражения лица, треснул его по затылку огромным кулаком. Андрей Гермогенович притих, уселся на землю, глаза сошлись у переносицы. Несколько мужиков бросились собирать дрова.
– Не здесь! – властно отрезал лейтенант, который, несмотря на помутившийся от горя разум, не утратил чувства здравого смысла. – Все за мной на пустырь!
Схватив колдуна за брючный ремень на спине, лейтенант легко поднял его и зашагал вперед, по- прежнему не выпуская из другой руки банку с головой дочери. Почуяв вожака, толпа послушно последовала за ним. Мы с Николаем тоже присоединились к процессии. Оглушенный Андрей Гермогенович не делал попыток сопротивляться. Руки, ноги, голова безвольно болтались в воздухе, будто у тряпичной куклы. Никто не разговаривал! Не издавал ни звука. Ночь. Луна. Молчаливые люди с горящими от гнева глазами, приговоренный к страшной казни колдун – все напоминало кадры из фильма о Средневековье. Кое-кому это покажется варварством, дикостью, но хотелось бы знать, уважаемые господа гуманисты, как поступили бы вы, обнаружив голову своего ребенка в чьей-нибудь коллекции, полюбовавшись на изувеченное зверскими пытками тело тринадцатилетнего мальчика, насмотревшись вдоволь на дыбы, клещи, зубные сверла, иглы, щипцы для вырывания ногтей и прочие «игрушки», при помощи которых «развлекался» с вашими детьми «несчастненький» Андрей Гермогенович?! Если вы сами не сатанисты, то прекрасно поймете чувства этих людей, в мертвом молчании шедших в ту ночь творить справедливое возмездие!
Выйдя за околицу, процессия прошла еще несколько сот метров и остановилась. Мы оказались на заброшенном, поросшем бурьяном пустыре, в глубине которого виднелись остатки каких-то разрушенных сооружений.
Опомнившийся колдун, которого лейтенант небрежно швырнул на землю, неожиданно вскочил на ноги и бросился бежать, но кто-то подставил ногу, а мощный удар по голове вновь привел Андрея Гермогеновича в полубессознательное состояние.
– Поганое местечко! – прошептал Николай. – Видишь развалины? Когда-то это был кирпичный завод. Во время войны немцы казнили там пленных партизан, а когда пришли советские войска, НКВД расстреливало бывших полицаев, дезертиров и тех, кого подозревало в сочувствии фашистам. Земля на два метра вглубь кровью пропитана. Старики говорят, будто по ночам здесь бродят привидения, слышатся стоны, жалобные вопли! Бр-р-р, – он зябко поежился.
Тем временем кто-то сбегал за лопатами, а несколько мужчин принесли здоровенный столб. Трое принялись копать яму, двое – обтесывать бревно, придавая одному его концу заостренную форму. Остальные тащили со всех сторон ветки, доски, сухую траву. Молодая женщина с почерневшим от горя и ненависти лицом принесла канистру с бензином. Видя зловещие приготовления, колдун скулил, как побитый шакал, пытался целовать ноги близстоящих людей, но те брезгливо отстранялись. Наконец яма была готова. Столб вбили в нее острым концом, засыпали землей, утрамбовали. Вокруг навалили дрова, щедро спрыснув их бензином. Остатки вылили на одежду колдуна. Двое молодых парней подхватили Андрея Гермогеновича под руки и поволокли к месту казни. Колдун упирался ногами, злобно шипел, пытался кусаться, но, несмотря ни на что, спустя десять минут был крепко привязан к столбу.
Он напрягался изо всех сил, пытаясь освободиться, но веревки оказались крепкими. Поняв, что пришел конец, Андрей Гермогенович издал страшный крик, полный боли, ярости и нечеловеческой злобы. Толпа невольно отпрянула, лишь один лейтенант, не изменив выражения каменного лица, остался на месте.
– Тебя посадят, Сергеев, за самосуд! – прошипел перекошенный от страха и ненависти колдун. – Ты не имеешь права так поступать! Освободи меня, пока не поздно!
– Заткнись, мразь! – ответил ровным голосом лейтенант. – Что со мной будет дальше – тебя не касается!
С этими словами он зажег спичку и бросил на политые бензином дрова. Вспыхнуло яркое пламя, мгновенно раздутое неизвестно откуда налетевшим ветром. Спустя полминуты весь столб был охвачен огнем. Корчась в ужасных мучениях, Андрей Гермогенович выкрикивал неразборчивые проклятия.
– Пошли домой, – тихо сказал я Николаю. – Дальше они сами разберутся!
Никем не замеченные, мы вернулись в деревню. Тут было тихо, видимо, почти все жители ушли смотреть на казнь, но даже отсюда были видны отблески огромного костра, в котором нашел страшную, но заслуженную смерть проклятый колдун.
Фю-ить – раздался над ухом знакомый свист пули. Фю-ить – и огненный шмель ужалил левую ляжку.
– Ложись! – крикнул я и, толкнув Николая на землю, свалился рядом.
Стреляли сатанисты, как обычно, с глушителем, эта публика не любит афишировать свои темные делишки. Другое дело – по телевизору да в газетах разглагольствовать! Духовно неопытным людям лапшу на уши вешать! Тогда они орлы! Нисколько не таятся! А вот детей похищают и мучают по-тихому, убийства тщательно маскируют, трупы надежно прячут!
Фю-ить, фю-ить – две очередные пули взрыли землю всего в десяти сантиметрах от моего носа. Похоже, пыточный подвал мне больше не грозит, сатанисты отчаялись взять «палача» живьем и просто стреляли из-за угла при каждом удобном случае. Фю-ить, фю-ить…
Я наконец определил месторасположение неизвестного стрелка. Похоже, он прятался за старым сараем в ста метрах от нас. Промахнуться с такого расстояния! При ярком свете луны! Смешно даже!
Фю-ить, фю-ить…
Я притворно вскрикнул. Николай, разгадав маневр, последовал моему примеру. Стало тихо. Только с места казни доносился временами приглушенный гул голосов. Прошло минут пять. Наконец из-за сарая осторожно высунулась темная фигура.
Хлоп-хлоп – незамедлительно сработал мой пистолет.
Схватившись за грудь, человек ничком упал в траву. Выждав для верности несколько минут, я короткими перебежками достиг сарая и перевернул ногой труп. На меня, оскалившись, смотрело мертвое лицо Вики.
– Боже мой! Девчонка! – растерянно пробормотал подошедший Николай.
– Девчонка, говоришь? – яростно прошипел я. – Эта девчонка руководила похищением твоей дочки, да и нас с тобой хотела пристрелить! Лучше соображай, куда ее девать, пока народ не вернулся!
С «похоронами» проблем не возникло. Неподалеку от сарая находилась глубокая, не менее трех метров, яма, заполненная жидким навозом. Туда мы и бросили покойную сатанистку, отправив следом мой пистолет. Викин ствол я оставил себе.
– Пошли домой, – сказал я Николаю. – На сегодня приключений достаточно, да не трясись ты так, будь мужчиной!
Аня с матерью не спали. Обе съежились в углу, вздрагивая, словно больные щенята. Заметив мою окровавленную штанину, девочка испуганно вскрикнула.
Рана оказалась пустяковой. Пуля прошла вскользь, вырвав небольшой кусок мяса. После перевязки я
