Реми направился к выходу. Он даже не оглянулся и резко захлопнул за собой дверь.
Габриэль еще долго не двигалась с места. Но ее сил не хватило на то, чтобы выдержать все события этого безумного вечера, и девушку так затрясло, что пришлось присесть на стул. Она крепко обхватила себя руками, чтобы унять эту дикую дрожь. Реми явно возненавидел ее теперь.
«Чего же ты ожидала, ты — маленькая дуреха, — упрекнула она себя. — Что Реми каким-то чудом сумеет простить тебя за то, кем ты стала? Нет, даже у Реми не хватит для этого благородства. Как и у остальных мужчин, его взгляды на женщин ужасающе примитивны. Прекрасный пол для них существует лишь в двух формах: мадонны или мессалины». И не оставалось сомнения, к числу которых она отныне причислена в глазах Реми. «Впрочем, какое это имеет для тебя значение?» — спрашивала себя Габриэль, отчаянно стараясь не заплакать. У них с Реми никогда не могло быть общего будущего. Она должна испытывать только облегчение. В конце концов, она заставила его призрак упокоиться с миром. Наконец она свободна, и ей пора думать о будущем. О своем собственном будущем. Габриэль закрыла глаза, полные слез, не давая им пролиться.
Николя Реми больше не явится ей.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
На грубо отесанном столе горела единственная свеча, тускло освещая маленькую комнатушку, в которой из других предметов обстановки присутствовали лишь узкий деревянный остов кровати и умывальник с треснувшим кувшином. Жилье, которое Николя Реми делил со своим молодым компаньоном, было дешевым и, соответственно, обеспечивало их минимумом комфорта. Но сегодня вечером убогость комнаты полностью соответствовала настроению капитана. Мрачный и тихий, он готовился ко сну, сняв плащ и отстегнув кинжал, который носил за поясом. Рядом с ним Мартин разворачивал свой тюфяк на полу, но привычная бравада юноши куда-то подевалась. Он украдкой кидал взволнованные взгляды на капитана. Ни разу в жизни не чувствовал он себя таким пристыженным, как в этот вечер: этим вечером он покинул своего капитана. Волк тяжело и глубоко вздохнул. Ему впору было броситься в мрачные воды Сены. Это было бы единственное заслуженное наказание для такого негодяя, как он.
Мартин всегда гордился своей смелостью, ловкостью и решительностью. Все как у волка, в честь которого он и взял себе прозвище.
Но, как показал сегодняшний вечер, он больше похож на шакала, чем на волка. Когда капитан приказал ему остаться у ворот Мезон д'Эспри, Волку нужно было не соглашаться. Он обязан был следовать за Реми прямо в логово дьявола. Вместо этого он позволил своему дикому страху перед ведьмами и проклятиями взять вверх над собой. Волк убежал подальше, поджав хвост между ног, совсем как побитая шавка, бросив на произвол судьбы человека, который стал для него всем.
Несмотря на все лишения и испытания прошлых лет, Реми находил время учить Волка боевым приемам ведения боя. Не на дубинках и ножах, как какого-то убогого уличного воришку, а с рапирой и кинжалом, как настоящего воина. Но Реми сделал Волку еще больший подарок: капитан научил его читать и писать собственное имя.
И как Волк отплатил за щедрость такого человека? Он покинул своего хозяина, когда тот больше всего нуждался в нем, Волке, и теперь что-то ужасное случилось с Реми. Капитан, который отправлялся за своей красавицей возлюбленной, был совсем другим человеком, нежели тот, что вернулся обратно в их каморку. Реми всегда держался гордо и прямо, в нем неизменно чувствовалась военная выправка. А теперь вокруг него питал дух поражения, он отстегнул пояс и равнодушно бросил клинок на пол с совершенно не свойственной ему небрежностью. Хороший солдат всегда тщательно заботится о своем оружии, а капитан не кто иной, как настоящий солдат.
По крайней мере был таковым, пока не последовал за красавицей Габриэль в то дьявольское поместье, Мезон д'Эспри. Волк вздрогнул от тревожной мысли, что капитан стал жертвой проклятия ведьмы, хотя Реми и отрицал это.
Когда Николя снимал рубашку, Волк с тревогой оглядел его широкую спину, страшась увидеть там ведьмины отметины. Он вытянул шею, чтобы попытаться рассмотреть состояние другого бока Реми. Стараясь изо всех сил, он потерял равновесие и свалился на стол. Свеча полетела на пол, но он успел схватить ее на лету, и горячий воск выплеснулся ему на руки.
— Вот проклятие, — буркнул Волк, вздрогнув от боли.
Суетливость Волка вывела капитана из черного тумана, который окутывал его.
— Чем, дьявол тебя разбери, ты там занимаешься? Чего ты все разглядываешь? — прорычал он, кидая раздраженный взгляд через плечо.
— Ничего, сударь.
Волк торопливо поправил свечку. Он отер воск с руки, потом облизал обожженное место. Реми обычно был очень сдержанным человеком, но с тех пор, как он возвратился, его терпение держалось буквально на волоске.
— Гм-м… капитан. Я… мне самому противно говорить об этом, — рискнул Волк. — Но старая тетушка Полин, ближе у меня никого и не было, она вроде как вместо матери, рассказывала мне, что, когда на мужчину нападет дьявол в женском обличье или его проклянет ведьма, у него обычно появляется дополнительный сосок. И я только боялся, вдруг…
— Уф, чтоб тебя… так и растак! — Реми пробурчал неистовое ругательство и развернулся к Мартину.
Сильная, с рельефно вступающими мускулами грудь капитана была испещрена шрамами от множества ран. Такое количество ударов не каждый смертный сумел бы вынести. Но у капитана по-прежнему оказалось всего два соска, как у любого нормального человека. Волк вздохнул с чувством глубокого облегчения.
— Ну, ты удовлетворен? — потребовал ответа Реми, широко раскинув руки. — Никаких новых сосков. Меня не кормил грудью дьявол, и не проклинала ведьма. Я даже не приближался к Мезон д'Эспри. Я просто ждал во внутреннем дворе, пока не появилась госпожа Шене. Ну а теперь кончай со всей этой треклятой дуростью и ложись спать.
— Это что, дурость — бояться за друга? — Волк выпрямился с видом человека, оскорбленного в своих лучших чувствах. — Забери меня чума, пусть лучше я буду самым последним дурнем, но я предпочел бы сотню раз погибнуть, пусть в мою задницу воткнутся тысячи горячих шипов, чем…
— Ах, Мартин, пожалуйста, — прервал его речь Реми. — Давай сегодня обойдемся без твоих тирад. Я смертельно устал, чтобы их выслушивать. Я же сказал тебе, со мной все в порядке. И успокойся на этом.
— Ладно, сударь, — проворчал Волк.
Но когда он стягивал с себя безрукавку, его губы вытянулись в упрямую линию. Он явно не успокоился на сим. Пусть ведьма и не накормила грудью капитана, но что-то с ним творилось неладное.
Реми присел на край лежанки, чтобы стащить с себя башмаки. Его глаза глубоко запали и потемнели от боли, совсем как после тех ночей, когда он судорожно просыпался от очередного своего кошмара. Волк постелил себе шерстяное одеяло на тюфяке, стараясь понять причину мрачного настроения, в котором пребывал его капитан. Он коротко вздохнул, когда неожиданная догадка озарила его.
Вот уж меднолобый, тупоголовый, ослиная он голова. Капитан не заходил в этот проклятый Мезон д'Эспри, но его возлюбленная как раз туда-то и заходила. Волк бросил на Реми взгляд, в котором чувствовалось сострадание, смешанное с упреком.
— Ах, сударь! Вам следовало бы рассказать мне.
— Рассказать тебе? Что? — пробурчал Реми, стягивая первый башмак.
— О вашей возлюбленной. Красивой и безрассудной Габриэль. Она заходила в тот проклятый дом, и теперь что-то ужасное случилось с нею?
Капитан подтвердил подозрения Волка, застыв при упоминании о госпоже Шене. Потом с силой стянул башмак и швырнул его в угол.
