Бразилии. — Мири перевела дух, прежде чем продолжила. — Дантон был… похож на рыцаря из легенд, которые рассказывал нам папа, и нам казалось, что он влюбился в Габриэль с первого взгляда. Да и кто тогда мог в нее не влюбиться? Она у нас такая сильная, такая яркая, такая красивая. Мы думали, Дантон хотел обручиться с ней, но вместо этого… Вместо этого…
Мири запнулась в нерешительности, и Реми резко закончил фразу за нее:
— Вместо ваших ожиданий этот негодяй изнасиловал се, но Габриэль решительно намерена отрицать это.
— Она всегда отрицала. Габриэль никогда не рассказывала, что случилось, даже Арианн. Но я видела, как сестра изменилась. Габриэль больше никогда не была такой, как раньше, до того как этот человек прибыл на наш остров. Мы с ней любили вместе бродить по лесу, устраивали себе замечательные приключения, представляли фей, единорогов и драконов из леса. Но в то лето Габриэль забывала про меня и уходила в самые дикие места. Она не хотела, чтобы я шла за ней.
Мири прикусила губу.
— У Габриэль был большой магический дар. Вы сами видели ее чудесные картины. Но после Дантона она забросила палитру, и альбом покрывался пылью. Она проводила все больше и больше времени перед зеркалом, расчесывая волосы, кладя маски на лицо, словно какая-то невзрачная девушка, которая изо всех сил старается стать красивее, и у нее ничего не получается. И еще ночные кошмары. Габриэль кричала во сне и просыпалась от собственных рыданий. Когда я пыталась успокоить ее, она отворачивалась от меня, огрызалась, требовала оставить ее в покое. Мне становилось больно, и мы все больше отдалялись друг от друга.
Голос девушки задрожал.
— Понимаете, я была тогда совсем маленькой. Прошло много времени, прежде чем я поняла… что произошло с ней…
Глаза Мири наполнились слезами, и одна слезинка покатилась по щеке. Согнув палец, Реми снял прозрачную капельку.
— Дантон заплатит кровью за слезы Габриэль… и ваши.
— Я вовсе не для того рассказала вам обо всем, чтобы вы еще больше ожесточились против этого человека. Я рассказала вам все, чтобы вы могли лучше понять Габриэль.
— Я достаточно хорошо понимаю, что должен делать, — проговорил Реми сквозь зубы.
— Вы хотите убить Дантона? Это ничего не исправит.
— Да, не исправит. Но ей больше никогда не придется смотреть на его лицо, терпеть его… — Реми, заскрежетал зубами и сжал кулак. — Бог свидетель, этот негодяй наметил себе снова обладать ею. Я прочел это в его глазах, в том, с каким вожделением он оглядывал Габриэль…
— Тогда увезите Габриэль отсюда. Давайте вместе вернемся на наш остров. — Мири обхватила руками щеки Реми, как иногда успокаивала своего своенравного коня. Но мускулы лица Реми не расслаблялись, оставаясь напряженными и неподатливыми даже под ее ладонями. — Реми, вы должны послушать меня, — взмолилась девушка. — Ваше оружие не принесет Габриэль никакой пользы. Только ваша любовь сможет излечить ее.
Реми покачал головой, в его потемневших глазах она видела и гнев, и муку.
— Она не хочет моей любви, Мири. Мое оружие — единственное, что я в силах предложить ей.
Реми поднял меч, и отблеск стали отразился в его глазах. Мири вздрогнула. Ее пугал и меч, и мрачное выражение его лица. Она никогда не понимала потребность мужчин прибегать к насилию, необъяснимое побуждение отнимать жизнь и проливать кровь, неважно, по какой причине, пусть и благородной. Однако, на свою беду, она понимала, что, если мужчина, даже такой хороший, как Николя Реми, полон решимости применить оружие, ничем нельзя удержать его. Ей не оставалось ничего другого, как покориться неизбежному.
— Да пребудет с вами Бог, Николя Реми, — пробормотала она, поцеловав его в щеку. — И пусть все силы матери-земли защитят вас.
«Рене де Шинон… Пьер де Фуа». Герольд нараспев выкрикивал имена рыцарей, которые гарцевали на противоположных концах арены. Король Франции, лучезарно улыбаясь, прошествовал со своими фаворитами-миньонами на трибуну и приготовился дать команду к началу поединка. Забрала опущены, щиты подняты, копья на изготовку. Король поднял шарф наверх, затем отпустил его, и красный шелк, трепеща, опустился на землю.
Под приветственные крики трибун два рыцаря начали движение и, приподняв копья на уровень груди, перевели коней в галоп, готовые нанести сокрушительный удар сопернику… Промахнувшись, они с грохотом промчались в противоположные концы арены, не причинив друг другу никакого вреда. Зрители на галерее застонали от разочарования. Рыцари развернулись на второй заход, и на сей раз копье Рене де Шинона слегка задело щит соперника.
— Отлично, Рене.
Король аплодировал своему фавориту с таким жаром, будто тот совершил блестящий подвиг. Отрывочные приветствия прозвучали и от остальных зрителей, но для Габриэль все вокруг слилось в одно пятно. Она едва могла усидеть на месте и с нарастающим отчаянием боялась, что в любой момент увидит, как Реми занял место у края арены. Ее глаза еще не высохли от недавних слез, и она презирала себя за свою дурацкую слабость. Как будто ее слезы могли принести хоть какую-то пользу Реми. Все было бесполезно.
Габриэль хмуро посмотрела на женщину, которую считала виноватой во всем происходящем. Екатерина стояла за троном короля, наблюдая за турниром с таким безмятежным видом, что Габриэль дико хотелось задушить ее. Когда на арене появились два новых противника, Габриэль не смогла больше выносить тревогу. Она начала пробираться к королеве.
— Вы должны положить конец этому, — прошипела она той на ухо.
Екатерина даже не пошевелилась и продолжала смотреть на арену.
— Турниру? После того как мой сын столько потратил на проведение этого небольшого развлечения, сомневаюсь, что он…
— Вы прекрасно понимаете, о чем я говорю, — исступленно прервала ее Габриэль. — Поединок между Реми и Дантоном.
— Ах, вот вы о чем, милочка. Так Реми сам принял вызов. Такой вспыльчивый мужчина. Я-то всегда, по простоте душевной, считала нашего милого капитана довольно флегматичным. Кто бы мог предположить, что у него окажется такой пылкий нрав?
— Это вы довели его до бешенства. Вы подстрекали его, заливая ваш яд ему в ухо.
— По правде сказать, не в ухо, а скорее в глаза, — хитро улыбнулась Екатерина, затем недоуменно пожала плечами. — Капитан поинтересовался у меня, кто такой Дантон. Я всего лишь ответила на его вопрос.
— Это все из-за вас. Вы хотели, чтобы этот бой состоялся. Вы стремитесь уничтожить Реми. — Габриэль смотрела на неумолимую пожилую женщину со смешанным чувством гнева и отчаяния. — Но почему? Я думала, мы договорились. Вы ведь согласились оставить Реми в покое, если я соблазню Николя и не позволю им с Наваррой ничего затевать.
— Я уверена, детка, что вы честно собирались сдержать свое слово, — бесстрастно отреагировала Екатерина. — Но я искренне засомневалась, что вам это окажется под силу.
— Но вы же не дали мне даже шанса. Я сумею управлять Реми, если только вы…
— Управлять им? — Екатерина презрительно оглядела молодую женщину. — Моя дорогая Габриэль, боюсь, ваши чары ослабевают. Вашего влияния оказалось недостаточно даже для того, чтобы удержать мужчину от участия в поединке.
Габриэль вздрогнула, поскольку Екатерина своим метким замечанием вонзила шип в самое больное место. В словах королевы не было ни слова неправды. Габриэль ничего не могла ни сказать, ни сделать, чтобы свернуть Реми с губительного для него курса. Он был решительно настроен драться, рисковать своей жизнью, и ради чего? Ради нее. Бесчестной, продажной женщины, мессалины. Не успела Габриэль сообразить, что ответить Екатерине, как герольд нараспев произнес имена, которые она страшилась услышать:
— Шевалье Этьен Дантон… Капитан Николя Реми.
