Выбрав относительно сухое место, он остановил машину и заглушил двигатель.
Вокруг царствовала абсолютная тишина.
Абсолютная: без противного писка вездесущей мошкары и щебетания мелких птах, даже ветер не шелестел в траве — по причине отсутствия таковой.
Айна осуждающе посмотрела на безобразные следы, оставленные на теле тундры широченными колёсами «багги», недовольно покачала головой:
— Глубокие следы, плохие. Десять Больших Солнц пройдёт, пока они зарастут травой. Плохо это. Бедная тундра. Не любят её белые люди.
Добавила несколько слов на чукотском, явно ругательных, и пошла быстрым шагом в сторону ближайшего холма.
— Куда это она направилась? — забеспокоился Ник.
— Да просто по нужде отошла, — успокоил Сизый.
Ник непонимающе пожал плечами: такими условностями чукчанка до этого всегда пренебрегала, отходила метров на тридцать в сторону, да и делала преспокойно, никого не стесняясь, свои дела. В суматохе постоянно мелькающих событий на такие мелочи никто и внимания не обращал.
Лёха охотно пояснил:
— Это я с ней небольшую политинформацию провёл — о порядках и обычаях Большой Земли. В том числе и о том, чего надо стесняться, чего делать никогда не следует, чтобы впросак не попасть. Молодец, всё на лету схватывает! Мы с ней ещё позанимаемся — разными политесами…
Из сухих веток куруманника развели маленький костерок, немного перекусили вяленой моржатиной и китовым салом.
Сизый из канистры в алюминиевую кружку воды набулькал — до половины, с фляжки открутил колпачок, спирта добавил — до краёв.
— Предлагаю выпить — за начало нашего славного автопробега! Героического насквозь, ясен пень!
Ник не возражал: если с устатку да по чуть-чуть, то когда оно мешало?
Выпили по очереди, рукавами кухлянок занюхали.
— А славная мне голубка досталась, — заявил чуть-чуть захмелевший Лёха, махнув рукой в сторону холма.
Там, на самой вершине, стояла Айна, наблюдая в подзорную трубу за ближайшими окрестностями. Ник даже залюбовался гибкой и грациозной фигурой девушки, впрочем, и не девушки уже.
— Повезло мне, — продолжал беззастенчиво хвастать Сизый. — Умненькая, смазливая, а темперамент какой — словами не описать! И обучается быстро всяким штукам — вдумчиво и старательно. Так что, начальник, завидуй мне!
— Ты лучше мне объясни другое, — начал Ник давно уже задуманный разговор. Всё откладывал: то одно, то другое. А тут, вроде, окошко в делах и заботах образовалось, можно и прояснить некоторые странности и непонятки. — Никак я не могу понять, почему это ты так легко согласился на Курчавого работать, в «Азимут» вписаться. Ну вот никак не могу. Авторитет, вор в законе, «смотрящий», и вдруг — снюхался с легавыми. Причём сразу согласился на всё, даже уговаривать не пришлось. В чём тут разгадка шарады, объясни мне. А то уже устал я — теряться в догадках.
Сизый сразу перестал улыбаться, посерьёзнел, старательно покатал морщины по лбу. Минуты две молчал, прежде чем ответить:
— Можно было бы легко, командир, отмазаться, на тормозах спустить эту тему. Мол, испугался, что шлёпнут — в случае моего отказа. Вот испугался, поэтому и согласился, точка. Такие мысли тоже были, пень ясный, о том, что шлёпнуть могут. Но не это главное. Совсем не это. Понимаешь, скука и однообразие надоели. У «законников» вся жизнь на долгие годы вперёд расписана. Того нельзя, этого нельзя. Квартиры своей иметь нельзя, дома. Только мелкие вещи можно: одежду там, обувь, бритву с помазком. Всё время надо только об общаке заботиться: собрал со всех доли малые, калым так сказать, потратил на необходимые нужды, перед сообществом отчитался. И так — по кругу. А ещё постоянно чморить кого-нибудь надо — по делу и без. Даже если некого и не за что. Обязан «смотрящий» чморить, иначе какой из него авторитет? Ну, ещё раз в два месяца полагается кому-нибудь из непокорных, или просто крысятнику, пойманному на тёплом, перо в бок вставлять. Надоело мне жить по этим… как же их?
— Стереотипам, — подсказал Ник.
— Точно, именно по ним. Да и не живут «смотрящие» долго. Пока со здоровьем всё нормально и силы есть, то ещё ничего. А полтинник когда разменял? Глаз замыливается, молодёжь наглая начинает поджимать. Так все и ждут, когда ты косяков знатных накосячишь, чтобы всей стаей броситься и порвать — на части мелкие.
— Знакомая сентенция, — согласился Ник. — 'Акела промахнулся' называется.
— С Акелой твоим незнаком, — продолжил изливать душу Сизый. — А с «промахнуться» ты, начальник, в самую точку попал. Давно я уже стал задумываться о том, чтобы соскочить с этого безнадёжного дела, другую жизнь начать. А тут капитан Курчавый со своим предложением подъехал, мол: 'Хорошие боевики — они всегда нужны, во все времена. Россия — страна большая. Значит, и проблемы всегда большие возникать будут. И решить эти проблемы не всегда будет можно… э-э…'
— Адекватными методами.
— Да, правильно. И ещё сказал тогда, мол: 'Хорошие боевики — достояние всей нации. Государство о них заботится, жильё бесплатное предоставляет, приличное денежное содержание'. Почёт и всеобщее уважение, опять же. Я и подумал тогда — а почему бы и нет? Нормальная профессия. И всё равно, кто там у власти находится: сегодня Сталин — на него работаем, завтра другой авторитет страну под себя подомнёт — на этого. Главное: своё дело исполнять хорошо, без косяков то есть. Крутые… э-э…
— Профессионалы.
— Вот именно. Они завсегда будут нужны. Да и старость — вовсе не помеха. В том смысле, что надо будет кому-то новых боевиков готовить, обучать их, опытом делиться накопленным. Как, командир, доволен ты таким рассказом, развеял я твои сомнения?
— Пожалуй, что и да, — кивнул головой Ник. Про то, что ради обеспечения полной государственной секретности тех или иных событий конкретных исполнителей операций и ликвидировать могут, упоминать не стал — чтобы друга не расстраивать.
— Тут вот ещё какое дело, — вспомнил Лёха. — «Законникам» запрещается семью иметь: законную жену, законных детей. На незаконных глаза-то закрывает сообщество. Но чтобы официальным порядком — ни-ни. Мне вот Айна сказала вчера, что у нас с ней четверо детишек будет: два мальца и две девахи. Так её отец-шаман, мол, напророчил. Так я, представляешь, командир, обрадовался! Сам этой радости потом удивился, но до сих пор хожу счастливый. Вот они, какие повороты бывают в нашей многогрешной жизни!
Пришлось прервать интересный разговор — Айна с холма спустилась, присела около костерка, кусочек моржового мяса себе отрезала.
Пожевала без аппетита и сообщила — невозмутимо, как будто говорила о зряшном пустяке:
— Там, к закату. В половине оленьего перехода. Стоят ещё одни ревущие нарты белых людей.
— Что? — Сизый на месте подскочил. — Ещё одна машина? А люди? Людей видела?
— Нет, — Айна, как ни в чём не бывало, продолжала меланхолично жевать. — Нет там людей. Живых. Мёртвые, может, и есть. Давно эти нарты стоят.
Затушили костёр, решили съездить на разведку, любопытно стало, что это ещё за автомобиль такой объявился в Мёртвой Тундре.
Через час подъехали к непонятному объекту, метров ста не доезжая вылезли из машины, осторожно пошли вперёд, Лёха — с ружьём на изготовку.
Такой же «багги», как и у них, только явно не на ходу: одно железо осталось, все провода и шланги лемминги во время своего недавнего нашествия сглодали и погрызли.
Рядом с разорённым автомобилем на погрызенном по краям брезенте лежали останки двух человеческих тел. Судя по обрывкам одежды — 'пятнистые'.
— Ура! — радостно завопил Сизый. — Смотри, командир, винчестеры!
Действительно, недалеко от незадачливых «пятнистых» на земле валялись две уже хорошо знакомые
