раскаиваться в нем, а его уже прощают — не говорите мне, что это не прощение, а условное осуждение: останется безнаказанным лишь тогда, если не повторит преступления, — он проще поймет, что «первая вина прощается». Благо, такая пословица есть. Но пословица имеет не юридический, а нравственный смысл, она подразумевает раскаяние. Но и этого мало нашим толстовцам: они поднимают вопрос об отмене смертной казни. Господа! Да примите же во внимание, что нынешние преступники нередко сами себя казнят, но не каются — кончают самоубийством, но не открывают тайных пружин своего злодеяния. Хотя бы поставили вы условием: если приносит искреннее раскаяние — смертная казнь заменяется гражданской смертью так или иначе. Если вы веруете в вечную правду Божию, то не идите же ей наперекор! Господь простил разбойника на кресте только одного — покаявшегося. Да и то — простил, рай обещал, а от креста не освободил. И сам покаявшийся разбойник снятия со креста не просил, он покорно умер на кресте. Господь пошлет грешников на Страшном суде Своем — в муки вечные, правда, не им, а диаволу и аггелам его уготованные, а все же внимайте, как грозен будет суд Его на грешников. Так ужели вы хотите быть милосердее Его — воплощенного милосердия? Но с сими господами говорить бесполезно: разве они говорят искренно? Они ведь только закрываются лоскутками, вырванными из Евангелия, а в целом его не хотят читать. Что им до Христова учения? Им бы только смутить совесть в простых верующих: разве это — христиане?..
V
В так называемом «большом свете», у людей, считающих себя образованными, просвещенными, теперь завелся обычай устраивать балы и вечера под праздники. В церквах идет всенощная, а у них съезжаются гости на бал. Молодежь танцует, проще говоря — пляшет в те святые часы, в которые православные хвалят имя Господне. И идет бал до 5–6 часов утра: вот так всенощная! И спят во время литургии, проплясав всенощную... С болью сердца пишу эти строки: знаю лично таких, даже православных, даже — хотелось бы сказать — благочестивых, но вот, подите же, и у этих верующих душ недостает мужества восстать против такого богохульного обычая! Знаю таких, которые стараются, для очищения совести, отстоять пред своим балом коротенькую всенощную, понуждают себя, легши в постель в 5 час. утра, встать в 9, чтобы по требованию православной совести быть и у обедни: воистину подвиг, но — разумный ли? Нужен ли он? Ведь это — пусть мне простят эти добрые христиане, это — служение двум господам, а не подвиг... Это мученичество не ради Христа, а ради мира и князя его (Иоан. 16, 11). И тем оно грешнее, что детки-то таких подвижников уже не в силах нести подобный подвиг: они после бала спокойно спят до полудня, и в храме Божием их не видно, и святых впечатлений их души не переживают, и растут они, бедные вне церковных благодатных веяний... О, хоть бы их-то пожалели!..
Но мир беспощадно суров в своих требованиях. Еще борются в своей совести люди старые, воспитанные под благотворными веяниями доброго старого времени; а помоложе, а полиберальнее — уже с покойной совестью меняют богослужение на бал. Христа на Велиара.
Зараза идет глубже и дальше. Сатана в лице своих слуг становится все наглее; и неудивительно: ниоткуда ему отпора нет, даже верующие стыдятся открыто стать на сторону Христа, отчего же ему не командовать над неверующими? Ведь это — его союзники, они сами рады идти ему на службу. И вот он командует; беру прямо факт: в прошлом году в самый праздник Входа Господня во Иерусалим или Вербное воскресенье, в некоторых высших учебных заведениях в Петербурге были экзамены... Не чернилами, а горькими слезами писала мне одна благочестивая мать, что ее детей заставили профессора пойти в этот день на экзамен, но идти надо, иначе в другой класс не переведут... Вот к чему ведет наше равнодушие, наша теплопрохладность в вопросах веры! Я уже не говорю об открытых врагах веры, об этих безбожниках-профессорах: христиане ли они? Вероятно, они сочли бы подобный вопрос оскорблением: «Отстань-де ты с своим христианством-то», — нет, я спрашиваю вот этих родителей, которые сами идут и детей ведут на бал в вечер субботний, свитающи во едину от суббот (часы священные! часы всемирной радости!): станьте в совести своей пред лицем Божиим, воззрите в благоговении на святое Христово Евангелие, на тот крест, который орошен Его пречистою кровию за грехи наши, вы, именующие себя христианами, вы, не желающие отрекаться от сего святейшего звания: скажите мне: христиане ли вы? Не бойтесь сознаться в том, в чем обличит вас совесть ваша, не оправдывайте себя, не допускайте и мысли оправдания: суд Божий — не суд человеческий, а вы стоите на суде Божием! Верьте, что как только вы изречете над собою приговор, вы почувствуете в себе прилив мужества: вы тут же дадите себе слово никогда больше не посещать ни театра, ни бала накануне праздников; вы почувствуете в себе силы не только сдержать свое слово, но и привить себе благодатную привычку бывать в эти часы в храме Божием, а затем — таково свойство духовной жизни — затем вы ощутите в себе потребность и непреодолимое влечение слушаться совести, в которой будет говорить ваш Ангел-Хранитель, слушаться Христа, поручившего дело вашего спасения Церкви, а следовательно — слушаться матери-Церкви... А раз вы обратитесь к сей благодатной матери — она укажет вам путь духовного обновления, откроет пред вашими очами иной мир, мир, дотоле, может быть, вам еще неведомый, и начнется иная, не только разумная, но и достойная богоподобного существа жизнь... Так, — кто знает? — так, может быть, совершится Божией благодатью переворот, начавшись с отречения от мирского обычая, и из этого отречения, этого малого некоего подвига во имя Христово и силою Христовою (опытом теперь видите, что и сего малого дела без Его помощи вы не в силах сделать), произрастет велие древо — ваш внутренний человек в вас воскреснет, станет расти, над вами откроется духовное небо, и вы ощутите в себе зачатки того царствия, которое, по слову Христову, внутрь нас есть...
VI
Есть порок, о котором мы, пастыри, как-то стесняемся много говорить: думается, что у всякого совесть есть, что она, совесть, не молчит же, обличает этот порок, что есть у людей стыд, который, естественно, побуждает людей укрывать его от посторонних глаз: не довольно ли этого? Но, может быть, именно в силу такого нашего излишне-снисходительного суждения порок этот растет, постепенно заглушает чувство стыда, а затем заставляет молчать и совесть... Порок становится обычным явлением жизни, на него привыкают смотреть как на что-то простительное, как на слабость: ведь «все», ну, не все, то почти все — им заражены, ведь это — личное дело каждого, за кем греха не водится?.. И мы закрываем глаза, боимся делать даже намек согрешающему брату, — даже мы, пастыри, знаем этот порок, но будто не замечаем его... Вы знаете, о чем я говорю: это — похоть плоти во всех ее проявлениях! Высшие сановники, руководители юношества, гг. ученые профессора, представители искусства и литературы, промышленности и торговли, простые ремесленники, прислуга, солдаты, извозчики — да кто неповинен, в той или иной степени, в этом грехе? Простой деревенский люд грешит естественно: блудит, прелюбодействует, грех грехом еще называет, а городской обыватель греха уже не хочет знать: чем выше стоит он на лестнице общественного положения, тем меньше тревожит его совесть: одни меняют себе жен и наложниц чуть не каждый год, другие отбивают их друг у друга, богачи не стыдятся иметь по нескольку «содержанок», даже богатые дамы «содержат» молодых людей для разврата. Спросите духовников, — они обязаны строго хранить тайну исповеди, отнюдь не называть имена кающихся, не указывать мест, где творился грех, но свои общие наблюдения за нравами могут высказать: спросите их и вы услышите такие жалобы, такие стоны души, и именно по поводу вот этих тяжких плотских грехов, что страшно становится за человечество и невольно приходит на память страшный приговор неумолимого суда Божия на допотопных грешников: и воззрел Господь на род человеческий, и увидел, что люди стали плотью... Все погрязли в грехи плоти, все стремятся служить плоти, только плоти... И в наше время много ли избранников благодати, не осквернивших себя похотию плоти хотя бы только в мыслях, в пожеланиях?.. Где они, эти во плоти ангелы? Один почтенный старец-духовник говорил мне, что он каждый раз после исповеди целые сутки не может себя успокоить душою, страшно страдая за исповедников... Приходится слышать о таких грехах, о таких мерзостях, каких и не могло себе представить его воображение. Человек не только уподобляется скотам несмысленным, но и превосходит их. И что особенно страшно: зараза идет с молодежи, которую мы привыкли называть нашею надеждой. Молодежь до того распустилась, что большинство ее физически истощено, заражено омерзительными болезнями, открыто ходят в дома свиданий, устраивают тайные общества «огарков»; распутство растет, печатный станок дает ему обильную пищу... Полюбуйтесь, какие выходят теперь книжки,
