Лукаш Пушениг не стал напускать на себя излишнюю таинственность и покладисто пояснил:
— Сейчас я приберу за собой следы прошедшего завтрака, ибо природу необходимо беречь и охранять. Потом соберу свой рюкзак. Ваш, извините, придётся тут бросить: арестанту все эти вещи, сложенные в него, уже никогда не пригодятся, а мне таскать на плечах лишнюю тяжесть что-то не хочется…. Карабин, гранаты, браунинг и патроны прихватим с собой, а всё остальное я сейчас закопаю. Потом пойдем вдоль берега. Там, примерно в тридцати километрах от этого места, на берегу фьорда есть маленькое охотничье зимовье, в подполе которого имеется надёжный тайник, а в тайнике спрятана отличная рация. Выйду на связь с Лонгьиром, вызову паровой катер…. Через часиков пять-шесть помчимся с ветерком на встречу с заслуженными наградами. Меня, очевидно, ждёт очередной крест. Вас, идальго, как уже было сказано выше, раскалённый железный прут и старая тупая пила, предназначенная для нежных гениталий…
Лукаш отошёл метров на десять-двенадцать в сторону, выдернул с корневищем молоденький куст вереска, обильно цветущий сиреневыми шишечками, взял в руки сапёрную лопатку и принялся старательно углублять образовавшуюся ямку.
«Чтобы такого учудить?» — задумался Денис. — «Что, если поступить так…».
Додумать эту мысль до конца он не успел, где-то рядом раздался едва слышный «вжик», и оберштурмбанфюрер СС Лукаш Пушениг, издав жалобный гортанный стон, начал медленно заваливаться на спину, крепко держась ладонью правой рукой за наконечник стрелы арбалета, пробившей его толстую шею насквозь…
Денис воспринял произошедшее достаточно спокойно, а, именно, как непреложную реальность, однозначно подтвержденную органами зрения и слуха. А вот радоваться он что-то не спешил. Кто его знает, а вдруг этот неизвестный арбалетчик ничем не лучше, чем покойный оберштурмбанфюрер? У русского разведчика врагов всегда и везде хватает…
Даже когда из-за серой треугольной скалы показалась милая Анхен Мюллер, верная и симпатичная напарница, облачённая в ту же походную одежду, что и десять дней назад, он не перестал тревожиться. Анхен сейчас должна была находиться за много километров от этих мест, на загадочном острове Змеином. Следовательно, она самовольно нарушила приказ, а, значит, вполне возможны и разнообразные неожиданности, на которые так щедра жизнь профессионального диверсанта. Приходилось терпеливо и хладнокровно ждать дальнейшего развития событий.
Не сдержавшись, Денис негромко пробормотал себе под нос несколько солёных фраз на языке родимых осин.
— Нехорошо это — так выражаться в присутствие юной и непорочной девушки, — сообщила на чистейшем русском языке подошедшая Анхен и укоризненно покачала головой. После этого девушка аккуратно положила на ближайший плоский камень боевой арбалет незнакомой конструкции, ловко сбросила на землю тяжёлый брезентовый рюкзак, достала из ножен острый охотничий нож.
«А ведь она русская», — решил для себя Денис. — «Говор-то природный, характерный…».
— Вы, Денис Евгеньевич, не думайте про меня чего плохого. Я, действительно, своя…. Просто у меня было ещё одно задание, о котором не велено было вам говорить, — примирительно пробормотала Анхен, разрезая толстые верёвки, связывающие руки напарника. — Сами же всё понимаете, приказ — дело святое…
Он поднялся на ноги, медленно подошёл к телу незадачливого оберштурмбанфюрера, разминая по дороге затёкшие кисти рук. С Лукашем всё было кончено: из рваной раны в шее вытекло уже примерно пол-литра крови, глаза закатились, нос заострился, лицо приобрело бледно-синеватый оттенок.
— Ну, так как? — равнодушно спросил Денис.
— Что — как?
— Выполнила приказ? — он резко перешёл на «ты», демонстрируя тем самым своё недовольство тем, что часть информации была утаена. — Кстати, а где наша славная «лодочка с подвесным моторчиком»? И откуда у тебя взялся этот шикарный боевой арбалет? Никогда такого не видел.
Помолчав с минуту, Анхен ответила — чётко и внятно — словно признавая, тем самым, бесспорное старшинство Дениса:
— Баркас спрятан во фьорде, в десяти километрах отсюда. Только в противоположной стороне от зимовья, где у немцев опорная точка. Их точка — направо, наша — налево…. Это сейчас — «наша точка», а раньше, до войны, там располагалась американская научная станция по изучению местных ледников. В одном из брошенных домиков наши — года два с половиной назад — оборудовали небольшой тайник, где и был спрятан арбалет, другое оружие, консервы, профессиональная кинокамера…. Одно плохо, — девушка с грустью посмотрела на свои ладони, покрытые белыми пузырями мозолей, — мачту на баркасе пришлось спилить. Так было надо…. Ничего, потом соврём, что её штормом сломало до половины, вот мы и спилили огрызок, чтобы не мешался под ногами. А моё персональное задание заключалось в следующем: с заданной точки заснять запуск и полёт испытуемого объекта…
— Подожди, подожди, соратница! — сердито прервал её Денис. — Вы что же, заранее знали, что испытание объекта будет производиться в Синей долине?
— Не совсем так, командир. Наши аналитики очень внимательно изучили карту Медвежьего острова, наметили шесть перспективных площадок…. Ваше мнение, Денис Евгеньевич, в данном случае являлось определяющем.
— Какой я тебе — Денис Евгеньевич? — поморщился Денис, словно бы только что лизнул дольку испанского зелёного лайма. — Давай вернёмся к прежнему имени — сеньор Оскар Рамос. Да и на русском языке общаться не стоит…. На русском — в России когда-нибудь поговорим. Потом, если в живых останемся и случайно встретимся…. Это — приказ!
— Так точно, герр майор, слушаюсь! — тут же дисциплинированно перешла на немецкий язык Анхен.
Он в несколько глубоких затяжек прикончил мятую сигарету, сильным щелчком отправил окурок на добрые десять метров в сторону.
— Лихо это у вас получилось! — восторженно объявила Анхен. — Только, всё же, придётся подобрать. Полученные инструкции предписывают соблюдать строгую конспирацию.
Девушка вытащила из кармана своего рюкзака бурый бумажный пакет и отправилась на поиски окурка. Денис только извинительно и смущённо пожал плечами…
Когда девушка вернулась обратно, он не удержался от дурацкого вопроса:
— Если не секрет, милая фройляйн, а каково твоё настоящее имя? Да нет, ничего такого, просто очень интересно…. Ведь там, в Лонгьире, я был на сто процентов уверен, что ты природная немка и истинная арийка. Так — как?
Девушка посмотрела на Дениса каким-то странным взглядом.
— Меня зовут Катерина, Катя. А отчество — Лаврентьевна.
— Надеюсь, твоя фамилия — не Берия? — широко и глупо улыбнулся Денис.
— Моя фамилия — Никонова, по маме, — очень серьёзно ответила юная напарница. — Лаврентий Павлович Берия — мой папа. А я, соответственно, его любимая дочка. Правда, так пока и непризнанная им официально, внебрачная…
Глава четвёртая
Воскресший из мёртвых
На некоторое время Денис буквально потерял дар речи. Сидел на круглом валуне и тупо молчал, пытаясь хоть как-то определить своё отношение к услышанному. Казалось бы, что здесь такого? Ну, любимая дочка, ну, Берии…. Подумаешь! Нет, не так-то всё и просто…
Во-первых, Лаврентий Павлович Берия — на данном конкретном этапе — являлся его прямым и непосредственным руководителем. Любимая дочка непосредственного начальника? Причём, всемогущего и
