Таня умерла во время тяжёлых родов, полтора года назад. Родилась здоровая девочка, три килограмма шестьсот грамм, Денис назвал малышку Настей. В ведомственный интернат отдавать ребёнка он не стал, нанял пожилую няню — из отставников службы НКВД, да и зажил себе невесёлой жизнью сорокатрёхлетнего бобыля в казённой трёхкомнатной квартире, расположенной на улице со смешным названием — Третья Ямская.
Крест и Мария по-прежнему пребывали в Южной Америке, только перебрались из Уругвая в Аргентину. Эдит Гражар, как было установлено в 1945 году при изучении уцелевшей части архивов гестапо, покончила в камере следственного изолятора жизнь самоубийством, преднамеренно ударившись виском об угол стены. Капитан Галкин плавал где-то в Юго-Восточных тёплых морях…
Сразу после Нового года Дениса вызвал к себе Ворошилов.
В огромном полупустом кабинете было холодно и промозгло, из рассохшихся оконных рам сильно дуло, Климент Ефремович изредка простужено покашливал в кулак, зябко кутаясь в наброшенный на плечи овчинный тулуп.
— Здравствуй, Дэн, проходи, присаживайся, — поприветствовал Дениса Ворошилов. — Что будешь? Чай? Кофе? — нажал на кнопку звонка, кивнул головой заглянувшему в дверь моложавому капитану: — Стакан крепкого сладкого чая для подполковника, пожалуйста!
Во время чаепития Ворошилов молчал, отрешенно посматривая на карниз за окном, где, сильно нахохлившись, сидела старая ворона. Птица, не мигая, смотрела на людей, изредка недовольно пощёлкивая клювом.
— Пошла вон, старая! — неожиданно рассердился маршал и бросил в стекло огрызок синего карандаша.
Раздался глухой звук — от соприкосновения карандаша с оконной рамой. Ворона, недовольно каркнув, сорвалась вниз, и, неуклюже взмахнув крыльями, заложила широкий вираж в сторону покрытой зимним толстым льдом Москвы-реки…
Ворошилов снова раскашлялся, встал из-за стола, разминая затёкшие ноги в светло-бежевых валенках на «резиновом ходу», медленно прошёлся по кабинету, придерживая руками тулуп за кольца желтоватой шерсти.
— Видишь в чём дело, Дэн…. Да ты сиди, сиди. От твоего подчинённого, капитана Александра Крестовского, на днях пришла любопытная шифровка. Мол, в странах Южной Америки наблюдается активизация немецких колонистов, то есть, фашистских недобитков, укрывшихся в тех краях после войны…. Скупают землю в массовом порядке, строят закрытые, хорошо укреплённые посёлки. Мало того, в одном из аргентинских населённых пунктов был замечен сам Мартин Борман, — маршал замолчал, словно ожидая от собеседника ответной адекватной реакции.
— Это проверенная информация? Не очередная журналистская утка? — взвешенно спросил Денис.
Климент Ефремович нервно передёрнул плечами:
— Судя по всему, информация полностью достоверная. Понимаешь, что это значит? Сам Борман! «Тень фюрера», человек, которому Гитлер доверял — как самому себе…. Это особенно важно в свете событий весны сорок пятого года. Только к мнению Мартина Бормана прислушивался Гитлер в последние месяцы войны, только с ним проводил многочасовые тайные беседы один на один…. Не нравится мне всё это. Не нравится…. А кроме рейхсканцлера там же был зафиксирован и ещё один интересный человечек. Помнишь, на Шпицбергене, во время испытания ФАУ-3, рядом с летающим аппаратом стоял господин с аргентинским флагом в руках? У него ещё не было мизинца на правой руке…. Или — на левой? Так вот, он опять вертится вокруг Бормана…. Что это может означать? Поэтому ставлю перед тобой, подполковник, следующую задачу: незамедлительно выехать в Аргентину и жёстко разобраться со всеми этими делами на месте…. Задача минимум — ликвидировать «тень Гитлера». Задача максимум — доставить этого недобитого нациста на территорию СССР…. На максимальном выполнении я не настаиваю. Всё понимаю. Конечно же, синица в руках лучше, чем журавль в небе…. Но, всё же, вдруг ситуация будет способствовать? Тебе ясна эта часть задания?
— Так точно, ясна! — доложил Денис, вставая со стула и вытягиваясь в струнку.
— Садись! — недовольно поморщился Ворошилов, резко сбросил тулуп на пол, уселся на краешек письменного стола, с минуту помолчал, изучая носок своего светло-бежевого валенка. Отхлебнул уже остывшего чая из гранёного стакана, вставленного в старинный серебряный подстаканник, он снова внимательно посмотрел на Дениса: — Вообще-то предполагалось, что этим делом займётся группа «Азимут», они же в нашей иерархии — номер один. Ладно, не обижайся, это же правда…. Но ты лично общался с Борманом. Так что, тебе и карты в руки, как говорится…. Да, вот ещё: покойный Иосиф Виссарионович доверял тебе, Денис Евгеньевич, разрешал высокую степень самостоятельности. Что же, я тоже пойду этим путём. Можешь действовать по обстановке и импровизировать, сколько твоей душе будет угодно. Захочешь пошуметь, шуми…. Только помни, что главное — уничтожить Мартина Бормана. Любой ценой — уничтожить! Всё остальное — на твоё полное усмотрение…
Помолчали, прихлёбывая чуть тёплый чай, обменялись понимающими улыбками.
— Вот ещё что, подполковник, — вспомнил маршал. — К группе «Омега» прикомандируется новый сотрудник. Вернее, сотрудница…. Ты её должен помнить, Анхен Мюллер, она работала с тобой на архипелаге Шпицберген, по объекту ФАУ-3. Почему ты вздрогнул? Почему молчишь? Полноте, мой друг, Центральный Комитет в курсе — чьей дочерью является данная сотрудница. Поверь, это к делу не относится. В конкретном случае важны только профессиональные навыки исполнителя и общая целесообразность…. Если у тебя нет ко мне вопросов, то пройди в кабинет к генералу Ануфриеву, он тебя ознакомит с мелкими деталями этой важнейшей операции. Обо всех этапах её проведения я буду докладывать лично товарищу Хрущёву…
Денис снова превратился в Оскара Рамоса, бывшего торгового представителя генерала Франко на Шпицбергене, ныне покинувшего государственную службу и направляющегося в страны Южной Америки — на предмет уточнения страны для окончательной и бесповоротной эмиграции. Обычное дело для этих лет: поток эмигрантов из стран послевоенной Европы казался просто нескончаемым.
Для полной достоверности картины пришлось даже на несколько дней заехать в Мадрид, где в канцелярии диктатора ему вручили пару испанских орденов и большое рекомендательное письмо за подписью самого генерала.
Ознакомившись с текстом полученного документа, Денис проникся гордостью за самого себя: с такой безупречной характеристикой впору было свататься к какой-нибудь герцогине или, даже, к юной и непорочной принцессе крови…
Из Барселоны он отплыл, как это и ни странно, на советском пароходе «Сухона», а уже в Боготе пересел на комфортабельный туристический «Конте Гранде».
Лайнер медленно и важно, словно надуваясь пузырём от собственной значимости, подошёл к причалу. Солнце, заставляя западную часть неба нестерпимо пылать алым, осторожно коснулось своим краем линии горизонта. С противоположной стороны над портом нависали силуэты небоскрёбов, знакомых Денису по красочным туристским проспектам, беспорядочно разбросанных по всем многочисленным помещениям «Конте Гранде». Каванаг, неуклюжая башня министерства общественных работ, так и недостроенный Атлас…
Корабль пришвартовался к причалу на много раньше расписания, поэтому нужной машины он около сходней не обнаружил. Пришлось ещё три часа провести в порту: Денис неторопливо ходил от причала к причалу, внимательно рассматривая спящие океанские суда, полной грудью дышал солёным морским ветром. Было тревожно и почему-то немного грустно…
Вообще-то, строгие «Инструкции» предписывали: во время пребывания в незнакомой стране — во избежание всяких неприятных и пакостных сюрпризов — прогуливаться сугубо в людных местах. Но он считал себя достаточно опытным диверсантом, да и не любил все эти циркуляры и предписания — до полного отвращения…. На всякий случай Денис достал из баула верный браунинг и засунул в карман плаща.
Разноцветные контейнера — пяти и десятитонные, платформы с самой разной техникой и хитрыми механизмами, громоздкие тюки на деревянных поддонах.
