— Я, — тихо и с достоинством отвечал автор 'Петуха' и поднялся, потому как в окружении многочисленных собратьев по живописи приблизилась Ирочка Футурова. Ее щедрые формы обтягивало пестрое ручной вязки платье с аппликациями из суконных помидоров и огурцов. Волосы Футуровой были уложены в прическу, именуемую в огородах 'корзиной'. Ее товарищи выглядели не так экзотически: длинные волосы, бороды, свитера, джинсы, жилетки с множеством карманов, брелоки, пальцы со следами красок, и в пальцах — дымящиеся сигареты.
Комиссия остановилась напротив 'Петуха'.
— Это очень сложная работа, — объясняла Футурова. — На нее надо долго смотреть. Здесь присутствует вечность. И главное, здесь есть образ. Образ воплощения. Причем очень яркий.
— Чистейший красный кадмий, — причмокнул один из созерцателей.
— Учтите, автор член 'ТОИ', — добавила Футурова как бы между прочим.
Все, как по команде, присели на корточки и принялись созерцать 'Петуха'.
— Как он хорошо шагает! — воскликнул один из созерцавших. — Он знает, куда идти!
— Знает' — поддакнула остальные.
— Берем? — спросила Футурова.
— Несомненно, — отвечали члены Товарищества хором.
Теперь настала очередь 'Обезьяны на турнике'. Члены товарищества переглянулись, Ирочка едва заметно покачала головой, и все хором сказали: 'Нет'.
— Простите, — вмешался в их священнодействие Одд, невольно испытывавший симпатию к отважной художнице, не потому что 'Обезьяна' была необыкновенно хороша, а потому что он сам когда-то так же безоглядно верил в совершенство своих работ. — Не могли бы вы объяснить, чем с вашей точки зрения отличается 'Петух' от 'Обезьяны'?
— Это касается лишь посвященных, мистер не-знаю-вашего-имени, надменно отвечала Футурова.
— Генрих Одд, — представился бизер, рассчитывая, что его имя произведет впечатление.
Он не ошибся. Все посмотрели на него как на зачумленного.
— Мистер Одд! — воскликнула Футурова. — Здесь, на огородах, мы называем тебя король кича! — она схватила его за руку. — Идем со мной, и я покажу, какое ты ничтожество.
— Куда идти? — ошеломленно спросил Одд. Ему почему-то показалось, что Ирочка приглашает его в постель.
— В галерею ТОИ!
Она потащила его за собой по лестнице наверх, на второй этаж. Отворились массивные двери, и открылась бесконечная анфилада комнат, освещенная мягким рассеянным светом. Галерея была переполнена картинами, как корзина работящего огородника овощами. И овощи эти, несмотря на различные названия и цвет, то бишь колорит, были необыкновенно схожи. Разрезанное время. Каждая порция на отдельном блюде. Время освежеванное, сочное, по-рыбьи беспомощное, из разрезов томительно сочились секунды, минуты. Они пытались пробиться сквозь рамы, перетечь, доползти, слиться в непрерывный поток. Но не могли. Пастозные мазки гвоздями прибили каждый кусок к своему холсту. Генрих смотрел и улыбался. Время было по одну сторону. Он — по другую. Они уравновешивали друг друга. Здесь, перед этим жертвенным алтарем, залитом кровью разъятия, Генрих чувствовал себя почти всемогущим. Внутри него скапливался и рос комок непрерывности и цельности, он уже пульсировал и жил, и Генрих чувствовал его биение.
— Ну как, нравится? — снисходительно спросила Ирочка.
— Сейчас нет. Но, возможно, понравится потом. Когда я умру. Если такое случится.
— Мы служим вечности, а ты сиюминутному, — воскликнула Ирочка. Именно поэтому тебя влечет к нам. Только вдумайся! Ваш мир пересыщен благами, но вы являетесь к нам, жалким и нищим, и находите, что наш мир по своей сути глубже и богаче нашего!
— Вы уверены, что я это нахожу?
— Конечно! Вам никогда не понять нас до конца, мистер Одд! Никогда не удастся. Только вообразите: видеть собственную гибель, сознавать ее и скорбеть — какая глубина чувства! Истинный художник полжизни должен отдать за одно такое мгновение. Но я не позволю тебе приблизиться к нашим сокровищам. Я буду гнать тебя, гнать, гнать! — слово 'гнать!' она выкрикивала с наслаждением.
— Я ошибся, — сказал Генрих. — Здесь не может быть его картин. Его вы тоже гнали, гнали, гнали, пока не загнали добычу на мену.
Брезгливая гримаса скользнула по губам Футуровой.
— Ты ищешь жмыха? Траша? Здесь? Члены 'ТОИ' не ходят на мену! Мена для ничтожных душ! Ищи своего жмыха в Клетках, а не в нашей галерее.
— Ты помнишь его картины? — спросил Генрих. — Он приносил их сюда. Их было семь. На одной… да, на одной был дом и клочок синего неба. И с этого неба лился живой, почти Вермееровский свет. Я так не умею. С моего неба льется кислотный дождь. А он мог.
— Иванушкин? Нет, не помню.
Генрих недоверчиво покачал головой:
— Помнишь. Ты его сильно ненавидела.
— Да, потому что он ничего не понимал в воскрешении. А таким здесь не место.
— А вы кого-нибудь воскресили?
— Воскресим! — заявила он без тени сомнения.
Когда Генрих вышел из галереи ТОИ, день уже кончился. На фоне светлого неба горела бегущая полоса объявления: 'До закрытия ворот саркофага осталось 15 минут 17 секунд'.
Продолжать поиски сегодня уже не имело смысла.
Глава 12. ТРЕВОГА ГОСПОДИНА БЕТРЕЯ УСИЛИВАЕТСЯ
Бетрей развалился в гостиной, положил ноги на стол и так застыл, закутанный в махровый халат, прижимая к груди бутылочку пива. Заслуженный отдых после тяжкого дня. Очень тяжкого…
И тут раздалось мелодичное треньканье — кто-то вызывал Бетрея по видеофону. Менамен поморщился. Хотел не отвечать, но потом передумал и нажал кнопку.
На экране появилась физиономия Ирочки Футуровой.
— Бет, это я…
— Вижу, что ты. — Бетрей глотнул пива.
— Это ты послал ко мне этого придурка Одда?
Вот как! Шустрый мистер уже Одд побывал в галереи ТОИ. Надо же! Уж не Иванушкина ли он там разыскивал? Это даже забавно. Наивный мистер Одд.
— Чем он тебе не угодил? Приятный молодой человек.
— Это же ничтожество! Король кича!
— Кто-кто?
— Подними свою задницу с кресла и погляди письмо, что я тебе послала по электронке.
— Слушай, я устал. Может, отложим до завтра?
— Хоть до Нового года! Но если этот Одд еще раз появится в моей галерее, я его убью!
— Имей снисхождение…
Но Ирочка уже отключила видеофон. Странно… Что ее так разозлило? Можно вообразить, что Одд перехватил всех покупателей ТОИ. Бетрей допил пиво и все же включил комп. Ну и что там она такое прислала? Адрес какого-то сайта. Постой-ка…
www.paintodd.com
Одд? Что за черт? Бетрей набрал нужный адрес. С первой страницы на него смотрел, улыбаясь, давешний бизер. Но это был какой-то другой мистер Одд. Совершенно другой. Объявление под портретом гласило:
'Минимальная цена картины 200 000 евро'.
