— Яблоки мои, законные. Я на годовщине была. Там и получила свою долю.
Парень поскреб пятерней затылок и встал, оглядываясь по сторонам. Если он из своего закутка рассчитывал увидеть что-нибудь интересное, то сильно ошибся, ибо ничего не увидел, кроме деревянных стен, железной ржавой бочки и грядок.
— И где, говоришь, стоит летучка?
— На выгоне.
— Ну что же, придется немного прогуляться ради красивой женщины.
— Осторожней, — тут же забеспокоилась Дина. — Смотри, чтобы тебя не сцапали.
— Не волнуйся! Чтобы Иванушкина, да запихали в мешок, как какую-нибудь овощ, это уж дудки!
Иванушкин перемахнул через забор и совершенно в наглую побежал трусцой по соседнему участку, то и дело наклоняясь и срывая алые клубничины на глазах у изумленных хозяев.
'Интересно, почему никто не заедет ему между глаз? — удивилась Дина. Я бы на их месте горло за клубнику перервала.'
Когда Иванушкин исчез, Дина огляделась по сторонам и установила, что более бестолкового и запущенного огорода она не видала. Мало того, что участок был отрезан вдвое меньший, чем у соседей, но и на оставшемся клочке росло черт те что: сирень, чахлая лиственница, огромная береза, а на кривых грядках дружно поднимались сорняки. После краткой инспекции огорода Дина прониклась неизмеримым презрением к этому беспутному огороднику, хотя презрение это и не исключало некоторой симпатии, особенно, если учесть недавние события…
— А вот и я! — воскликнул Иванушкин, вырастая, как зимний лук из-под снега, и протягивая Дине ее корзинку.
Дина заглянула внутрь и обнаружила на дне три сиротливых яблока, изрядно помятых, с надтреснутой кожицей, потерявших товарный вид.
— И это все?!
— Увы и ах! Все остальное безнадежно испорчено. А это пришлось отнимать с боем, особенно корзинку.
Дина не сомневалась, что Иванушкин нагло врет, но спорить с ним не стала. Она взяла корзинку и яблоки и уже собралась идти со двора, как спаситель окликнул ее.
— Не советую разгуливать по огородам в таком виде.
Тут только Дина заметила, что ее платье на спине разорвано почти полностью, так, что видна узкая полоска белых трусиков, и к тому же бесстыдно сползает с плеч, норовя обнажить и грудь.
— Одна из моих драных рубах будет выглядеть гораздо приличнее, пообещал Иванушкин. — Так что советую зайти в гости. Я человек гостеприимный, к тому же после утренних треволнений нам не мешает подкрепиться, — и огородник отправился в дом, бросив на гостью хитроватый взгляд. Вернее, один глаз смотрел хитро, а второй вроде как печально.
Пробравшись по узкому коридорчику, заваленному разным хламом, Дина очутилась в крошечной каморке. Лоскут золотого света из узкого оконца падал на самодельный деревянный стол. Кусок засохшего хлеба, и несколько вялых редисок в грязной миске — остатки вчерашней трапезы — не вызывали аппетит. Особенно, если учесть ночное угощение на ГОДОВЩИНЕ.
— М-да, и это вся еда? — скептически улыбнулась Дина. — Сразу видно, что огородник из тебя никудышный. Небось, ни кур, ни поросенка нет?
— Кур нет, а яйца есть, — и Иванушкин жестом фокусника вытащил из-под стола корзинку, полную яиц. — И сальцем могу угостить. Сальце самодельное, с перчиком, с чесночком. Сейчас соорудим великолепную яичницу.
— Интересно все же узнать, откуда яйца, — инквизиторским тоном спросила Дина.
— О, Великие Огороды! Что за сомнения! Соседи сами принесли и слезно умоляли: 'Кушай, кушай, Иванушкин, на здоровье, а то совсем отощал.'
— Врешь ты все, — огрызнулась без прежнего азарта Дина.
Черная сковородка с ворчащей и брызжущей салом яичницей, появилась в центре стола. Рядом легли черные корявые вилки.
— А если честно? — уже абсолютно дружелюбно спросила Дина, отправляя в рот огромный кусок и всхлипывая от восторга и боли, потому что горячая яичница обожгла разбитую губу.
— А если честно, — наклонившись к самому ее уху, зашептал Иванушкин. Огородники обожают свои портреты. Вслед за фотоаппаратами 'Самсунг' портреты — самая популярная вещь в огородах.
— Неужели можно так жить?! — всплеснула руками Дина.
— А почему бы и нет? — пожал плечами Иванушкин. — Я просто чувствую свою линию жизни, иду по этой линии, как по золотой паутине, туда, куда ведет судьба, не обременяя жизнь ложными шагами.
Дина улыбнулась. Красивые фразы не могли ее обмануть. Если ты живешь в огородах, чтобы ни не говорил и чтобы не делал, кем бы ни был, все равно твоя жизнь будет огородной. И все различия между людьми в кожуре, что прикрывает душу. У Иванушкина она слишком тонка, стоит слегка надавить, и кожура лопнет, беззащитная мякоть окажется у первого попавшегося ловкача в руках.
— Ну и куда же ты идешь? — спросила она, делая вид, что ее интересует ответ.
— Мы движемся по разные стороны жизни, — вздохнул Иванушкин. — Ты видишь фасад, грубый картон, аляповатые краски, а я там, внутри, где живут тени.
— И можно взглянуть на эти тени?
Иванушкин с шутовским поклоном открыл дверь в соседнюю комнатушку. Дина вошла с твердым решением ни в коем случае не поддаваться хитрым фокусам бездельника. Вошла и остановилась. Почудилась ей, что ее окружила толпа. Движение, вихрь, блеск красок, беззвучный смех. Она не сразу поняла, что это картины. Помедлила и шагнула к ближайшему холсту, погружаясь в верченье белого и голубого с проблесками истинного золота. И в этом водовороте возник вдруг крылатый человек и устремился вверх, туда, где принято отыскивать начало мироздания. Он летел в небо, а золото с его крыльев осыпалось на лица и ладони тех, кто остался внизу.
— Интересно, сколько за это можно получить на мене?
Иванушкин пожал плечами.
— Ничего. Мена не занимается картинами. Ее интересует только это, — и он вновь постучал себя костяшками пальцем по лбу.
Теперь Дина заметила две вертикальные морщины у него на лбу. Глубокие морщины.
— Ну тогда ТОИ. Кто сумел хапнуть лицензию, тому даже очень неплохо живется. Я, между прочим, могу замолвить за тебя словечко, — и она будто ненароком положила ему руку на плечо.
— И перед кем же ты собираешься молвить это слово?
— Перед Ирочкой Футуровой. Тебе это имя что-нибудь говорит?
— Слишком много, — Иванушкин сморщился, будто проглотил, не жуя, зеленое яблоко. — И я бы хотел вспоминать это имя как можно реже.
— Ты что же, не хочешь в ТОИ? — удивилась Дина.
— Не хочу, — упрямо тряхнул головой Иванушкин.
— А на мену? — она глянула ему в глаза.
И вдруг прочла на дне черных зрачков отчаянный страх, страх приговоренного к прикопке жмыха.
— Ты там уже был? — спросила строго.
— Нет! — он отшатнулся.
Лицо сделалось белым, как снег, выпавший в мае, а в глазах — в обоих глазах сразу — был смертельный страх. Вот глупышка!
— А чего испугался? — она засмеялась. — Ты милый… — она погладила Иванушкина по щеке. — Красивый даже…
— Я не был на мене, — повторил Иванушкин.
Дина ему поверила.
Глава 1. ЗА БУГРОМ.
