утопленными в череп темными глазами. Не из-за того, что Павел не любил собак или страдал садистскими наклонностями, а чтобы просто проверить псов, охраняющих покой мага, он мягко, словно метелкой провел по их мордам, ведя от кончиков носов к ушам. Одна псина ошеломленно попятилась, другая глухо, утробно гавкнула. Несмотря на внешнее сходство, характер у псов был разный и, что еще более существенно, оба животных поддавались воздействию. И это странно: маг-директор мог бы и заблокировать их от воздействия.
Лакей — или охранник? — Встретивший его у входа, в костюме и при галстуке, сидевшими на нем как военная форма, а не как одежда офисного работника, кивнул и жестом пригласил внутрь, ради этого расцепив сложенные на причинном месте руки. Так, под конвоем, Павел и прошел в просторную гостиную, где центральную и довлеющую позицию занимал большой обеденный стол, на котором имелось всего два столовых прибора. Перегуда тоже был в наличии, стоя перед камином и глядя на огонь.
— Пришел? — обернулся он на звук шагов.
— Скорее уж привели.
— Не преувеличивай, — поморщился маг-директор. — Я вообще заметил у тебя склонность к преувеличениям. Это что, такая реакция на стресс или черта характера? Что-то раньше я за тобой подобного не замечал.
— Вы преувеличиваете мои преувеличения. Ну что, обедаем?
— Безусловно.
Перегуда взял с каминной полки колокольчик и позвенел. Павел нахально сел, заняв место спиной к окну, не дожидаясь приглашения.
— Вы говорили, что у вас имеются запасы хорошего коньяка, — напомнил он, осматривая комнату. Действительно очень богатую.
— Завязывал бы ты бухать.
— Сами говорили, что сегодня я могу отдыхать.
— Лучше бы выспался.
— Успеется. Так зачем я вам нужен, Роман Георгиевич?
— Мне казалось, что я тебе все уже объяснил, — ответил Перегуда, усаживаясь напротив.
— Вы больше говорили о своем прочтении Нового Завета.
Тут в комнату вошла симпатичная молодуха в белом переднике поверх однотонно-темного платья и с уложенной на макушке косой в крендель, неся перед собой поднос с фарфоровой супницей. При ее появлении хозяин сделал такое лицо, что понятно, говорить о серьезном при ней не стоит.
— Водочки под горячее, — нахально напомнил Павел, обращаясь, впрочем, к молодухе. Та, опуская тяжелый поднос на стол, быстро посмотрела на него. Он в ответ благосклонно кивнул. — Холодненькой.
— Познакомься, Вера, это мой гость, Павел Евгеньевич. Он поживет у нас некоторое время. Возможно, он захочет кушать в своих апартаментах.
— Слушаюсь, — сказала она, сделав что-то вроде книксена, колыхнув при этом тяжелой грудью, распирающей одежду. Это привлекло внимание Павла, вообще неравнодушного к пышным формам. — Можно наливать?
— Давай. Заждались уже, — велел хозяин. — Борщ?
— Как вы велели.
Даже по одному запаху Павел понял, что борщ хорош. Во рту сразу скопилась слюна. Никакой водки ему уже не хотелось, но отступать он не собирался. Есть роль, и ее нужно исполнить до конца.
К борщу еще прилагались теплый хлеб, набор специй, из которых Павел выбрал жгучую горчицу, и — как просил — водка, холодная до того, что зубы ломило. Он едва сдерживал животный порыв хлебать с жадностью, роняя капли и урча от удовольствия. Но борщ от этого не стал хуже, разве что остывал чуть быстрее, чем заканчивался.
Плюнув на приличия, Павел сам налил себе вторую тарелку, к концу которой понял, что наелся. А ничего, хорошо тут Перегуда устроился. С такими-то борщами и служанкой жить можно.
Телятину с отварной картошкой — действительно рассыпчатой, — посыпанной петрушкой, он ел уже через силу, поэтому стал пригоден для разговора. Перегуда, цепко стреляющий в его сторону глазами, эту перемену заметил и не преминул воспользоваться.
— Я полагаю, что ты уже и сам понял, о чем идет речь.
— Не терплю общаться намеками, — отрезал Павел. — От этого случаются только расстройства и недоразумения.
— Ну в принципе я с тобой согласен. Как тебе обед?
— Здесь никаких претензий. Особенно служанка.
— Она не служанка. Хотя и не в названии дело. Словом, ешь, пользуйся случаем. А то ты выглядишь просто как…
— Что, не нравлюсь?
— Тебе скоро потребуется много сил, — ушел от прямого ответа Перегуда, аккуратно заправляя в рот кусок телятины.
— Бога выбирать? — ехидно осведомился Павел.
Некоторое время маг-директор смотрел на него молча, старательно пережевывая пищу. Взгляд его при этом был какой-то стеклянный, пустой, ничего не выражающий, а в левом глазу еще и прыгали отсветы пламени камина.
— И что тебя смущает? — наконец спросил он. Павел ковырнул вилкой в тарелке. Хороший вопрос.
Мало найдется на свете людей, кому предлагалось бы участвовать в выборах самого Бога! Сколько Их было всего, за всю Историю Человечества? Стоит подумать об этом вот так, с больших букв на каждом слове, и оторопь берет.
Понятно, что президентов всяких, царей и прочих правителей, каким бы демократическим ни было общество, выбирают единицы. Это уже потом их, как дичь на блюде, выносят для всеобщей дегустации. Хотя и тут возможны сюрпризы. Но президентов, императоров, клириков и прочих — сотни. Богов же… Истинных и ложных… Всевластных и второстепенных… В общем, возможны варианты.
— Во-первых, уровень нашего партнерства. Маг-директор вперился в него горящими глазами.
— Тебе не нравится, что я предложил тебе кров и защиту в тот момент, когда на тебя началась охота не только всей милиции страны, но и
— Сигнал не приговор, — парировал Павел, наливая себе стопку. После обильного обеда его начало клонить в сон, так, может, хоть водка снимет сонливость.
— Смотря какой сигнал! И не забывай, что ты нарушил правило. Ты посягнул на государство, что запрещено! И, между прочим, карается. Это как?! Достаточно тебе?
— Подумаешь, оттолкнул пару продажных ментов. Помилуйте, граф.
— Я тебе не граф!
— А я тебе не холоп!!! — выкрикнул Павел. — Долго мы будем играть в «ты» и «вы»?!
Выражение лица Перегуды, уже закончившего с телятиной, было таким, будто он снова жевал, хотя мышцы под загорелой кожей щек не шевелились, лишь набухли. Выражение было плотоядным.
— Это решаемо, — наконец проговорил он, расцепив зубы.
