учреждений, царских канцелярий, безуспешно добивавшихся восстановления своих прав, возврата незаконно отнятых земель и имущества.
Ахундов часто звал земляков к себе, да они и без приглашения приходили к нему: он писал для них прошения, давал советы, если нужно, сам ходил с ними по различным учреждениям, спорил с чиновниками, просил, объяснял, а они, не понимавшие русского языка, безъязычные, смотрели на него умоляющими глазами, надеясь, что он поможет спасти их семьи от разорения. Как больно сжималось сердце Ахундова, когда он видел эти просящие взгляды! Но что может сделать он, переводчик Ахундов? Ничего. А что может сделать Ахундов — писатель, драматург, трибун, публицист? Он может сделать то, чего не сделает целая армия. Решение Ахундова быть драматургом закалялось, превращалось в сталь: она могла согнуться, но сломаться — едва ли.
'Природе человека присущи две главные особенности, — писал Ахундов, — одна из них — печаль, другая — радость; признак печали — плач, признак радости — смех. Печальное происшествие или радостное событие, устное или письменное сообщение об этом пробуждает в природе человека эти два явления. Если это передается в устной или письменной форме, основным поводом печали и радости, плача и смеха является повествование. В большинстве случаев событие, сообщенное в недоступной форме, не оставляет какого-либо впечатления. Но если то же самое событие будет передано иным, особым способом, то оно может оставить глубокое впечатление. Мы неоднократно наблюдали это в обществе бездарных или даровитых проповедников… Польза передачи человеческих страданий и красоты заключается в том, что она отражает нравственность и характер людей. Слушатели воспримут доброе с удовлетворением и будут подражать ему, а злое доставит им неприятность. Слушание подобных повествований доставит им удовольствие, и они не будут стремиться к недоброму и грешному'. Уже из этих слов можно заключить, что Ахундов ставил перед собой воспитательную задачу: исправлять нравы людей, улучшать их жизнь. Он придавал чрезвычайно большое значение миссии писателя, который должен стремиться пробуждать в массах благородные идеи, ненависть к невежеству, любовь к культуре.
Созданием своих комедийных произведений Мирза Фатали Ахундов надеялся приблизить время, когда в Азербайджане, во всех странах Востока, будет создана возможность открытия театров — храма культуры, мощного орудия перевоспитания народных масс, орудия изменения действительности. 'Цель драматического искусства, — писал Ахундов, — улучшать человеческие нравы, быть образцом для читателей и зрителей'.
Ставя перед собой просветительные задачи, Ахундов прокладывал новые пути для развития художественной литературы мусульманских народов.
'Времена 'Гюлистана' и 'Зинат-уль-меджалиса' канули в вечность', — писал он. Сегодня такие произведения не могут уже принести народу пользу. Ныне полезными, отвечающими вкусу читателя и интересам нации произведениями являются драма и роман. Нельзя, конечно, согласиться с Ахундовым в оценке 'Гюлистана' Саади, являющегося одним из самых выдающихся произведений классической поэзии. Тем более, что о другом произведении Саади 'Бустан', написанном в том же духе и стиле, что и 'Гюлистан', Ахундов отзывается с похвалой. В данном случае М.Ф. Ахундова следует понимать в том смысле, что современная поэзия должна развиваться по новому пути, по пути реализма, правдивого изображения действительности.
Быть певцом своей эпохи, выразить передовые идеи своего времени, стать учителем своего народа — как пламенно мечтал об этом Ахундов! И мечта уже начинала осуществляться. Обращение к жизни, освоение культуры русского народа дали ему исполинские силы: он стал первым драматургом азербайджанского народа.
Борьба за национальный театр — один из признаков становления азербайджанского народа как нации. 'Национальный театр есть признак совершенствования нации, так же как академии, университеты, музеи, — пишет А.Н. Островский. — Иметь свой родной театр и гордиться им желает всякий народ, всякое племя, всякий язык'. Все стремления Ахундова в этот период были направлены на то, чтобы создать театр на родном языке, через театр пронести в народ идеи ; национального возрождения, освобождения от гнета, неволи и отсталости. Это было высшим идеалом М.Ф. Ахундова в сороковые годы.
Но о чем писать? Бесконечно воспевать любовь, утехи, вино, разлуку, румяные щеки, похожие на спелые персики, оленьи глаза, брови, покрытые сурьмой, лик, схожий с луной, раскрывать тайны гаремной жизни… Нет, довольно! Писать об этом он, Ахундов, не будет. Пусть пишут другие. Не будет он и рыться, подобно авторам французских бульварных романов (он читал их!), в психологии падших женщин… Прочь все это! Не станет он также наводить лоск на жизнь, он покажет ее такой, какая она есть на самом деле. Он будет разоблачать людские пороки. О, как посмеется он над обманщиками дервишами, над тупоумными ханами, скупыми поставщиками, над беками, грабящими народ, над невежественными людьми, не видящими прока в просвещении. Язвительным смехом он будет смеяться над старым миром, и от раскатов его смеха пробудится весь Восток.
Теперь он писал. Тубу часто подходила к нему, но Ахундов не поднимал головы. Он был весь поглощен работой. Перебирая книги на полке, с удивлением рассматривая их, Тубу хотелось о чем-то спросить, но она молчала.
Однажды Тубу не выдержала. Она стояла у открытого окна и любовалась ранним и свежим тифлисским утром. Но мысли ее были рядом с любимым человеком.
— Вот мы уже давно снова вместе, Мирза! — сказала она робко и прислушалась.
Тишина.
— Ты добрый, веселый, умный. Я счастлива с тобой.
Она замолчала в ожидании. Но никто ей не ответил.
— Знаешь, Мирза, я одного не понимаю. Почему ты так много работаешь? Разве тебе мало того, что проводишь долгие часы в канцелярии? О чем ты пишешь? Когда ты сидишь за работой, ты ничего не слышишь. Мирза.
На дворе цвела яблоня. Легкий ветерок игриво задевал шелестящие листья, на ветвях чирикали серенькие воробьи. Был слышен мерный шум Куры.
— Ты опять задумался, Мирза?
Тубу осторожно подошла к нему и стала рядом.
Ахундов поднял голову, обнял ее нежно и спросил:
— Тебе скучно, Тубу?
— Нет, нет, мне не скучно. Но ты все эти дни много работаешь. Ты и по утрам стал дома работать. Я неграмотная женщина. Но я хочу знать, о чем ты пишешь?
Ахундов привлек ее к себе.
— О чем я пишу, Тубу?
— Да, Мирза, о чем ты пишешь?
— О тебе, мой друг, о таких, как ты… О забитых, закрепощенных сестрах и братьях твоих. Я мечтаю о том дне, когда не будет насилия над волей человека и на родине нашей расцветет невиданная, неслыханная жизнь, как в раю.
Удивленно слушала Тубу непонятные ей речи.
— О каком ты рае говоришь, Мирза? — спросила она. — Разве рай не там, на небе?
— Я говорю о земном рае, о простом человеческом счастье, Тубу…
Тубу ничего не понимала, но в душе она благословляла своего мужа.
Мирза Фатали Ахундов работал над своим первым драматическим произведением.
Одно из главнейших и существенных качеств Ахундова-драматурга — оригинальность и самобытность. Создавая свои замечательные драматические творения, Ахундов показывал страдания, радости, надежды и стремления своего народа.
'Автор их принадлежит к числу самобытных писателей, — отмечала газета 'Кавказ', — он никому не подражает, ни у кого не заимствует, он наблюдает и записывает свои наблюдения, придавая им, так сказать, форму, вид комедии. Если эти si dissani комедии не вполне соответствуют условиям сцены, если принять во внимание теорию какого-нибудь Батте или новейшего блюстителя форм, то, разумеется, можно очень ученым образом доказать, что г. Ахундов не совсем верно назвал свои произведения комедиями, что их скорее можно сравнить с известными Proverbes Альфреда де Мюссе, и что едва ли они могут с успехом исполняться на сцене даже при большом старании актеров.
