отчаянную и безоглядную…
— Ну вот и славненько! — радостно подытоживает Мореход. Я жду, когда он вернет меня обратно в палаццо Гварди с его бледно-золотистыми мягкими стенами и теплым мужским телом в не измятой еще постели… — Значит, пришла пора тебе встретиться с временем. Лично.
Что ж ты делаешь, гад? ЧТО Ж ТЫ ДЕЛАЕШЬ?!!
Засиделись мы с Дубиной в замках. Хватку потеряли. Когда в тепле, холе и сытости находишься, выживаемость падает даже не до нуля, а до отрицательных величин. Начинаешь ставить перед собой невыполнимые задачи. И свято веришь, что можешь все. Надо только выйти из ворот и пойти навстречу своей судьбе.
Которая, разумеется, самая героическая. Судьба победителя трудностей.
Зато поспишь пару ночей на земле, не имея плаща, чтоб роса на тебе не оседала, будто на лютике- цветочке — и спросишь себя: что я здесь делаю?! Под крышей замка своего (или не своего, но гостеприимного) подобных вопросов не задают. Как что? Подругу любимую напарника дорогого спасаю от… не знаю, от чего. От опасности. Не знаю, какой. Но спасти обязана. Такая уж моя судьба — спасать тех, кто мне не важен и не интересен. Из чистого, как зазеркальный магарыч, благородства.
Хорошо, что людям из реального мира спать в здешних краях не очень-то хочется. Скорее заставляешь себя заснуть, чем падаешь после трудового дня и вырубаешься. Во время службы принцессе это была дань маскировке. Не то нас мигом бы заподозрили в демоническом происхождении: неделя, как они здесь, а храпа их прислуга ни разу не слышала!
Меня высокородная госпожа однажды вообще попросила: не сиди ты у меня под дверью по ночам, страшно! Пойди, поспи, остальная охрана тоже поспит на рабочем месте, а то пока ты посты дозором обходишь, люди измучились! Знала бы она, на фига мне те дозоры сдались… Я же все дворцовые помещения проверила на предмет нечаянно завалявшейся Кордейры — или хоть вещичек ее, хоть клочка одежды, хоть пряди волос, хоть чего-нибудь.
Впрочем, информировать хозяина, откуда истинное рвение берется — глупость и расточительность. Пусть верят в беззаветную преданность слуги.
Мы с Дубиной все шли и шли, ежась от ночного холодка. Подозреваю, что нарезали круги по лесу этому зловещему. Может, зловещим он только нам двоим и кажется, но… какого еще ощущения можно ждать от всех этих буков, тисов и дубов? Не знаю, какие там еще деревья были, по мне, пускай хоть хвощи с папоротниками. Главным было то, что ни волшебного народца, ни избушки на курьих ножках, ни эльфийских поселений нам не встретилось.
Сказка начинала сворачиваться в поисковую экспедицию. Весьма скучную.
Дубина уже давно поглядывал на меня с иронической миной: может, зря мы проигнорировали приглашение копытного фэйри с удобной толстой спиной? Может, сейчас бы у королевы Маб чаи гоняли? Или что они тут пьют… из предрассветной росы и лунных зайчиков перегнанное?
А что я могла ему ответить? Каюсь, неправа была? Но я была уверена: лес нас неспроста путает. Все-таки мы в лесу не первый раз. И прошли бы его насквозь, кабы не хитрая тактика местных обитателей. Кто-то нас определенно водил. Водил за нос. И хихикал. Да так, чтоб мы слышали.
Наконец, меня осенила идея. Как раз в очередной рассвет и осенила. Когда землю под нашими ногами затянуло разведенным молоком тумана, я поняла: хватит кикимор развлекать. Вот сяду прямо в туман и буду сидеть, пока они меня не найдут и с поклонами не отведут куда следует. Выпроваживать нас не собирались — иначе бы мы не по лесу телепались, а на проезжую дорогу вышли. И не один раз. Значит, в нашем обществе заинтересованы. Узнать бы только, кто именно.
Дубина тоже осторожно присел на соседнюю кочку, пристроил меч между колен и уставился на кроны деревьев. В лесу светает позже, чем на равнине. Листья медленно заливает розовым, потом золотым, а внизу еще долго-долго — а иной раз и весь день — стоит сумрак.
И прямо из сумрака перед нами соткалась высокая темная фигура. Даже не высокая, а длинная. Словно под плащом ничего нет, никаких выпуклостей, присущих любому телу, включая и тело дистрофика.
— Задавайте ваш вопрос! — безапелляционным тоном потребовала фигура.
— Где Кордейра? — выпалил Дубина. Правильно. Нефиг тратить право на вопрос на всякие идиотские 'А вы кто?' и 'Это вы мне?'!
— Твоя женщина?
— А это не ответ, — вступила я. — Это другой вопрос.
— Нам интересно. — Фигура вроде бы рассмеялась, хотя судить по колыханию плаща было трудно.
— Она — его женщина, он — мой человек, я — не из вашего мира, нам нечего делить.
Ай да я! Все сведения в одну фразу уложила. Пусть дают ответ и валят… к королеве Маб.
— Ты неправильно спрашиваешь… — Фигура мягким, каким-то балетным движением отвела край капюшона. Внутри оказалось неуловимое лицо. Сказать, старое оно или молодое, красивое или уродливое — и даже человеческое оно или нет — не удавалось. А уж я-то глядела во все глаза, охотясь за малейшей деталью.
— Ты — броллахан! — радостно ляпнул Дубина. И откуда слова такие знает?
— Это что еще за?.. — не удержалась я.
— Невоплощенный дух, — пополнил мою копилку знаний Геркулес.
— Я думала, это называется привидением, — пробормотала я, поднимаясь. Дух не сделал даже попытки отшатнуться. Видно, он и вправду невоплощенный, раз не боится ни за себя, ни за одежку свою магическую.
— Что в нашем вопросе неправильного?
— Надо спрашивать не «где», а «когда», огнеед, — любезно объяснил броллахан (будем считать его таковым, коли он сам не отказывается).
Огнеед? Я, конечно, курю, но в своем мире. И даже там углей не ем. Что он имеет в виду? Может, мою драконью составляющую?
Главное — не его мнение о моей сущности. Главное — вот это вот «когда». Если Кордейра не сидит где-нибудь в дупле, зачарованная, словно Мерлин, на сто веков вперед, то… ее перенесли в другое время? Выходит, они тут со временем балуются? И потому в зазеркалье время течет как им угодно? А может, еще и останавливается по их указке?
Вот почему здесь такое глубокое средневековье. Чтобы власть волшебного народца была неоспоримой. Чем дальше в прогресс, тем меньше у фэйри пространства. Лесорубы, пильщики, застройщики — глазом моргнуть не успеешь, как ты сидишь на верхушке последнего дуба в Центральном парке и с тоской глядишь на джоггеров и собачников с плеерами.
— Верни ее — и мы уйдем. Нам ничего здесь не нужно.
— Ты еще не знаешь, как много тебе всего нужно, огненная глотка.
Теперь еще и огненная глотка. Двусмысленность какая. Определенно, я ему нравлюсь. Через полчаса милой беседы, полной намеков, он спросит, какие у меня планы на вечер.
— Вот ты мне и расскажи.
— А ты расскажешь мне о себе.
Ну, что я говорила? Грядет вечер встреч 'Кому за триста'.
— Рассказ обо всем — за его женщину! — я ткнула пальцев в Дубину. Тот прижал кулак к груди и кивнул. Убийственно серьезный малый.
— Идет. За мной! — Броллахан повернулся, плащ его взлетел, открывая… да ничего, если быть точным, не открывая. Под плащом было такое же текучее, неопределенное нечто. Я и заморачиваться не стала. Просто подобрала ножны и пошла следом.
Нет, нас не привели ни в какие покои в стиле ар деко, как можно было вообразить, исходя из эстетики 'Властелина колец'. Просто это была первая лужайка, увиденная нами в лесу. Отменная лужайка. Трава под ногами пружинила, между листьями виднелась вода. Там и сям поднимали головы… кувшинки?
Чаруса! Мы стоим там, где стоять нельзя — на травяном покрове над слоем болотной водицы. Будь мы в реальном мире, мы бы уже захлебывались жидкой грязью, беспомощно хватаясь за упитанные ломкие
