– Может кто в этом зале свидетельствовать в защиту или в обвинение этого человека? – вдруг заголосил сын проповедника, обводя глазами зал.
Пронеслась волна выкриков, потом какая-то женщина закричала:
– Все знают, что Билл Уилкокс уехал из нашего города в Сан-Франциско, чтобы жить в грехе со своим любовничком, Джоном Мёрфи! А сейчас, когда припекло его гнилую задницу, он прибежал обратно, ища защиты у нас!
– Так это? – взвизгнул мальчишеский голос.
Несколько человек удивительно дружно, похоже, что срежиссировано, откликнулись из разных концов зала: 'Так! Святая правда!' К вопросу обеспечения массовки Преподобный, похоже, подходил серьезно, ничего не оставляя на волю случая.
– Ты! – вновь с обличающим жестом обратился к трясущемуся гомосексуалисту Преподобный. – Ты забыл заповеди Христовы! Ты забыл о том, что завещано Доброй Книгой, что 'если кто возляжет с мужчиной, то его убить смертию'! Забыл? Отвечай!
Звукооператор откровенно пережимал с эффектом эха, слов Преподобного было уже почти не разобрать, я их скорее угадывал.
– Этот тоже спекся, но сам дурак, нашел, куда приехать, – пробормотал почти мне в ухо голос сзади, и снова добавил: – Не оборачивайся, не привлекай внимания, потом поговорим.
– Грешники! – снова возопил Преподобный Смит. – Вашими грехами погиб мир, каждый ваш грех был той соломинкой, что ломала спину верблюду! И вы пришли сюда, чтобы спрятаться в стаде? Портить стадо Господне? Лишить нас благодати и жизни вечной? Вы хотели обмануть самого Бога, если рассчитывали на это! Но не попустил Он, указал на вас!
Здоровяки 'добровольцы', стоящие за 'грешниками', явно приготовились к чему-то, было заметно, ка кони напряглись. Толпа ревела так, словно в церкви запустили реактивный двигатель. И вновь крик как обрезало по мановению руки проповедника:
– Карой вам да будет изгнание из стада! Очистимся же братие! Очистим свое стадо! Аллилуйя! Аллилуйя, братья! Возлюбим Иисуса! Изгоним козлищ из стада нашего! Аллилуйя!
Все вдруг пришло в движение. Похоже. что все, кроме нас с Дрикой, знали, что будет дальше, и этого только и ждали. 'Добровольцы' поволокли к дверям 'грешников', ловко заломив их руки и толкая головой вперед, словно собираясь ими таранить стены. За ними следом шли проповедник с сыном, продолжающие кричать на все лады, а уже за ними потоком потекли из церкви люди.
На просторной площадке перед храмом горели три фонаря, стоящих тесно, освещая какие-то ведра, стоящие на расстеленном брезенте, и пухлые мешки, похоже, с чем-то мягким. Как выглядела местная версия аутодафе, мы увидели сразу, тянуть резину и исполнять какие-нибудь еще ритуалы никто не стал. 'Добровольцы' с треском сорвали оставшуюся одежду с 'грешников', а еще какие-то люди, выбежавшие из толпы, начали мазать их чем-то темным, похожим то ли на отработанное машинное масло, то ли на деготь. Толпа ревела, свистела, хор, выбравшийся на крыльцо, пел 'Ведет меня Господь рукою твердой', а еще несколько человек, одетых так же, как и 'добровольцы', расположились по периметру толпы, откровенно за ней присматривая. Похоже было, что Преподобный уже обзавелся личной гвардией.
Измазанных голых 'грешников' сбили с ног и начали посыпать перьями и пухом из открытых мешков. 'Добровольцы' тыкали их палками, заставляя переворачиваться, и вскоре вместо людей на брезенте ворочались два странных существа, и было слышно, как истерически рыдает 'мужеложец Уилкокс'.
Подгоняя ударами палок, 'добровольцы' заставили жертв залезть в большой пластиковый контейнер, который был подвешен к крану – небольшому такому крану, установленному на тракторе. Взревел дизель, 'люлька' поднялась повыше, а трактор медленно покатил к ограде, а за ним бежала беснующаяся толпа.
После того, как фары трактора упали на многорядную проволочную ограду, стало видно, что на той стороне скопилось не меньше трех десятков зомби. Они, подобно толпе прихожан, бесновались, хватаясь за проволоку и пытаясь тянуть свои разлагающиеся руки к людям. Как минимум двое из мертвецов были покрыты толстым слоем пуха и перьев по черному.
Дрика схватила меня за руку, прошептав испуганно:
– Это что они делают?
– Они их изгоняют, – сказал я, прекрасно поняв, что сейчас последует. – Они вымазали их смолой, обваляли в перьях, как поступали с шулерами и мошенниками по местной традиции, и теперь изгоняют из города.
– Их же съедят! – возмутилась она.
– Возможно, – сказал я и сжал ее руку так, что мне показалось, будто хрустнули ее тонкие кости. – Но не вздумай что-нибудь сделать, просто стой и смотри.
– Но так же нельзя!
Хорошо, что толпа бесновалась, потому что Дрика уже забыла о том, что такие проблемы лучше обсуждать шепотом. И в другом месте и в другое время, но никак не сейчас.
– Если ты хоть что-то сделаешь – мы окажемся рядом с ними, в смоле и перьях, понятно? – прошипел я, дернув девушку к себе и глядя в глаза. – Тебе все понятно?
– Отпусти, больно! – прошипела она, пытаясь вырваться.
– Если ты что-то сделаешь – мы покойники, – снова повторил я, не отпуская ее руку. – Твоя жизнь – твои проблемы, но ты заодно убьешь и меня, а у меня дела, я домой еду.
Дрика как-то сразу ослабла и я просто обхватил ее за плечи, сказав:
– Спокойней, спокойней. Здесь ничего нового, девять из десяти людей в мире уже погибли.
Толпа верующих своим присутствием спасла 'грешников'. Стоящие за оградой зомби даже не обратили внимание на 'люльку', перекинутую через проволоку. И когда контейнер начал опускаться за спиной у мертвецов, 'грешники' сами, не дожидаясь того момента, когда бродячие трупы обратят на них внимание, выпрыгнули наружу. Молодой 'мужеложец' устоял на ногах, а 'меняла', куда более старый и хлипкий, свалился набок, еще и подвернув ногу.
Похоже, что при этом он вскрикнул, и стоявший ближним к нему мертвец – голый по пояс массивный человек в камуфляжных штанах, резко обернулся и бросился в атаку.
К чести молодого стоит сказать, что он не бросил товарища по несчастью в беде, и с разбегу толкнул мертвяка, свалив того с ног. Он даже помог подняться 'меняле' на ноги, но бежать тот все равно не смог, захромал, и на него навалились еще двое зомби, мужчина и девочка-подросток. И 'мужеложец', понимая, что помочь он уже не в силах, развернулся и бросился бежать сам, вскоре растворившись в темноте.
– Если ты покажешься ввиду ограды этого храма, Грешник, то будешь застрелен! Славь милосердие Божье, ты пока еще жив! – раздался вновь Глас-с-Небес, усиленный до предела.
'Меняла' уже не отбивался, и толпа мертвяков навалилась на него, осчастливленная обильным ужином. Затем раздались частые выстрелы – четверо 'добровольцев' палили по зомби через проволоку, и вскоре там никто больше не шевелился.
Беснование толпы затухало. Преподобный обратился к ним с краткой и уже не столь вдохновенной речью, а затем люди стали расходиться, какие-то сонные, вялые и словно пресыщенные зрелищем. Жертвоприношение состоялось.
– Преподобный намерен с вами поговорить, – сказал подошедший к нам человек, одетый как и остальные, в черную разгрузку и черную кепи, с черной М4, висящей наискосок на груди. – Он ждет вас в своем офисе.
16 апреля, вторник, вечер. Уичита, Уичита Метрополитэн, Канзас, США.
– Вам понравилась проповедь?
Преподобный снял пиджак и распустил галстук. Он сидел за столом с большим стаканом воды со льдом в руках. Жестом он пригласил нас сесть.
– Вы очень хороший оратор, – ответил я, абсолютно не покривив душой.
– Господь дал мне дар, – скромно ответил проповедник. – Все в его милости.
